12 сентября, Милан. Заканчиваются финальные бои на чемпионате мира по боксу, и едва ли не самые мрачные лица в зале были тогда у представителей нашей команды. Сказать, что они просто жаждали выхода на ринг Артура Бетербиева (до 81 кг) на финальный бой с Элишодом Расуловым из Узбекистана, значит, тихо промолчать в тряпочку. В тот день он был нашим пятым финалистом из шести, а те четверо, которые выходили до него, проиграли. Кого-то, правда, одолели не противники, а судьи, но сути дела это не меняло - золотых медалей у нас пока не было.

И вот вышел Бетербиев, и бой пошел как-то не так. Что - еще одна осечка? И судьи опять баловали, и Артур был не совсем похож на самого себя. Успокоились все только во втором раунде, когда Бетербиев отправил соперника на пол. Судьи, правда, этого не заметили, и очка ему не дали. Ну, не увидели ребята, как упал Расулов. Тем не менее как-то сразу стало ясно, что сегодня 24-летний Артур не даст победить себя ни сопернику, ни арбитрам, которые за не такую уж долгую карьеру нашего боксера ограбили его множество раз.

Корреспондент "СЭ" встретился с Артуром Бетербиевым, чтобы поговорить о чемпионате, воспоминания о котором все еще свежи в памяти, а заодно и обо всей его непросто сложившейся карьере.

- Чтобы понять, что значила для вас эта победа в Милане и как долго вы к ней шли, придется начинать издалека. Когда вы вошли в сборную?

- Где-то в 2004 году. Меня подключили во время последних сборов, когда готовили нашу сборную к Олимпиаде в Афинах. В моем весе, до 81 кг, на тех Играх выступал двукратный чемпион мира Евгений Макаренко, ну а я помогал. А в 2006-м стал вторым на чемпионате России, однако не считаю, что я там проиграл. В финале боксировал с тем же Макаренко, и меня дисквалифицировали за удар ниже пояса. Сразу, без всяких предупреждений и замечаний. По-моему, это несправедливо.

- Ну, вас вообще всегда довольно жестко гнобили. Даже не знаю, как вы это выдержали…

- Бывало. После афинской Олимпиады на чемпионате России в Самаре я боксировал с Михаилом Галой. После первого раунда проигрывал восемь очков, хотя и в нокдаун его послал, и вообще боксировал неплохо. Как такое может быть? Я и сейчас этого не понимаю. Я вообще очень хорошо готовился к тому чемпионату, и вот так все закончилось. В следующем году в Магнитогорске ситуация повторилась. Да со мною и раньше такое бывало! Еще на первенстве мира по юношам в Баку в 2001 году. Мне за два раунда не дали ни одного очка. Может такое быть? А после второго раунда выкинули с ринга: там действовало правило перевеса в десять очков, после которого бой останавливали. Я тогда боксировал с Исмаилом Силахом из Украины. Ровно через пять лет с разницей в два дня я встретился с ним в том же зале на Кубке мира и победил нокаутом. А на чемпионате Европы выиграл бой с Силахом с преимуществом в 11 очков.

- Да, с вами всегда "хорошо" обращались. В Самаре и в Магнитогорске видел это собственными глазами. Я комментировал те бои для телевидения и позволил себе прямо высказаться по этому поводу в эфире. Ну а теперь давайте перейдем к вашему бою на Олимпиаде в Пекине, который вы как бы проиграли.

- Это вы правильно сказали - "как бы проиграл". Я тогда никак не мог найти точных слов, чтобы описать, что произошло. Началось все с того, что мне еще перед боем сказали о моем противнике, китайце Чжане Сяопине: "А, жертва!" Наверное, этого не надо было делать, это ведь расхолаживает. После первого раунда я выигрывал 2-0, а потом, сто процентов даю, - компьютер у них сломался, или кнопка заела, или палец у кого-то сломался. Очки практически вообще перестали присуждать.

- Знаете, за время моей работы мне множество раз довелось видеть, как молодых ребят ломали таким вот судейством. Раз засудили, два, три - и нет боксера. А как вам удалось не сломаться?

- Просто мною всегда двигало желание доказать все-таки, кто сильнее. Помогала ли уверенность в том, что на самом деле я победил? Не знаю. В последнее время даже перестал говорить, что вот, мол, меня засудили. Это звучит так, как будто ты жалуешься. Поэтому я говорил: победил тот, кому подняли руку, а мне остается следующий раз.

- Артур, а вы знаете, что о вас иногда говорят тренеры? Что Бетербиеву можно сказать что угодно, дать ему какую угодно тренерскую установку, но он все равно потом сделает все по-своему. И в Милане об этом тоже говорили. Ему скажешь: надо продышаться, а он возьмет и шарахнет в самом начале боя. Продышался, называется.

- Нет, я всегда слушаю тренера. Может, в моем первом поединке на чемпионате мира с иракцем Джамалем Лайе все вышло именно так, как вы говорите, но вообще-то я всегда стараюсь делать то, что мне сказал тренер. Так получилось, что в Милане я шесть дней отдыхал. Боев у меня не было, я даже ни с кем не спарринговал. То есть боевой практики не было десять дней. Мои тренеры из-за этого очень переживали, потому и просили, чтобы я не торопился. В первом раунде услышал, как они сказали, чтобы я полегче работал, ну и стал работать полегче. Но если он вдруг упал - я же в этом не виноват, правда? Я ведь в этот момент даже не бил сильно. Обычный проходной удар был.

- Тем не менее во всех боях было ощущение, что вы делаете ставку на удар. Так оно и было или это просто казалось?

- Нет, я бы совершенно иначе боксировал, если бы действительно делал ставку на один удар.

- Однако вы остаетесь одним из очень немногих боксеров, которые и в нынешних любительских перчатках умудряются постоянно отправлять противников на пол. Как вы этого добиваетесь?

- Этого я не расскажу никому. Могу только заметить, что это пришло не само и что есть такие упражнения, которые во всей сборной делаю только я. Кто-то еще, может быть, их тоже делает, но нерегулярно, а я их выполняю постоянно, чтобы увеличить силу удара. Боксер должен бить, а не царапаться.

- Хорошо, тогда зайдем с другой стороны. Вы часто производите впечатление профессионала, который работает на любительском ринге. Скажите, у вас не было искушения на самом деле уйти в профессионалы?

- Пока нет, хотя предложения уже делали не раз. Меня туда как бы пока не толкнули. Если бы толкнули - то раз, и ты уже там, назад ходу нет. Но если когда-нибудь я все-таки перейду в профессионалы, то поеду в Америку. Все главное в профессиональном боксе происходит именно там. В Европе тоже кое-что есть, но не то. В любом случае начинать надо в Америке. Мне так кажется.

- Многие с вами согласятся. Наш экс-чемпион мира Роман Кармазин говорил мне, что несколько месяцев тренировок в Америке дали ему больше, чем годы в Европе. Но вернемся к чемпионату. После первого боя с иракцем Джамалем Лайе, о котором мы уже говорили, настал черед Бабакара Камары из Швеции и индуса Динеша Кумара. Серьезного сопротивления они оказать не смогли, хотя судьи не давали вам очки даже за нокдауны. Но в итоге и у них не было сомнений в том, кто победил. Теперь полуфинал с кубинцем Лардуэтом Лопесом.

- Мы с ним уже встречались до этого. Боксировали на международном турнире в Венгрии. Он на меня тогда прямо набросился, но ему это не слишком помогло. Главная проблема в поединке с ним - он очень грязно боксирует. Все время бьет ниже пояса. В Венгрии сколько раз попал и в Милане снова взялся за любимое дело.

- Внешне казалось, что вы с ним довольно легко разобрались.

- Внешне, может, так и казалось, но у меня после полуфинального боя ниже пояса все болело. Даже на следующий день болело. Это как же надо было бить!

- И вот начинается финальный бой с Элишодом Расуловым. Вам поначалу плохо считали очки. Вы знали об этом?

- Если мне об очках не говорят, то сам я никогда не спрашиваю. После первого раунда тренер сказал 2-2, хотя, как я потом узнал, на самом деле проигрывал 1-3. Еще перед финалом, настраивая на бой, тренер говорил, что мне на этом чемпионате ни в одном бою очки просто так не давали. Надо было заработать два, чтобы присудили одно. Меня это одновременно и напрягало, и стимулировало. Но в первом раунде финального боя с Расуловым я еще действительно был не я, хотя его и не проиграл. Там как получилось… Изначально по графику я должен был боксировать, кажется, в 17.05. А на самом деле вышел на ринг где-то сразу после четырех. Кстати, моему брату Абакару Бетербиеву, который меня вообще-то и тренирует, допуска к рингу так и не дали. Поэтому вместе со мной выходил только тренер команды Нурипаша Талибов, единственный, кто этот доступ имел. Так вот он трижды выяснял, когда надо будет выйти на ринг, и все равно пришлось идти не в то время, которое было назначено.

- Обычная прекрасная итальянская организация, мы там все с этим столкнулись.

- В общем, получилось, что мы не вовремя размялись, не тогда, когда это было надо, и на ринг я вышел то ли слишком рано, то ли слишком поздно. Остывшим, что называется. Так что снова разминаться мне пришлось уже в ринге, прямо в бою. Поэтому нормально боксировать я стал только где-то в середине второго раунда. Тут ведь еще одна вещь была. Передо мной в финалах уже четверо наших проиграли! Я еще так удивился, когда об этом узнал. Расстроился, конечно, но с ребятами не виделся. Мне надо было на свой бой настраиваться, отвлекаться было нельзя, а тут еще с выходом что-то напутали.

- Но вот вы уже вышли, провели нелегкий первый раунд, а во втором вы своего противника "привалили".

- Дальше все нормально прошло, и во втором раунде, и в третьем. Я с Расуловым до этого встречался в Турции на турнире. Тогда выиграл 4-2. В Милане было уже куда лучше. В третий раз, думаю, совсем хорошо будет.

- Сомневаюсь только, что сам Расулов имеет большое желание встречаться с вами в третий раз. Хотя, может быть, как раз наоборот.

Хорошо, с чемпионатом разобрались. Расскажите, пожалуйста, напоследок, как и когда вы пришли в бокс.

- Даже не помню точно, когда это произошло. Маленький совсем был, лет восемь-девять где-то. Но нельзя сказать, что с тех пор я постоянно занимался. Я был шумный, шебутной, часто дрался, вот меня и выгоняли постоянно. Временами надолго.

- Однако вы никак не производите впечатления злобного или агрессивного человека, и от других я ничего подобного о вас не слышал. Наоборот, говорили, что хороший, добрый парень.

- Да и не был я никогда злым и агрессивным. Просто был активным и непоседливым, а это ведь немного другое. И потом, с годами как-то успокоился. Даже тренер мне теперь иногда говорит: "Я тебя помню, каким ты был маленьким, когда всех порвать был готов. А чего же ты теперь такой добрый стал?" Ну а тогда старший брат регулярно приходил за меня просить. Бывало, что я по полгода не тренировался, не пускали назад. Как-то взяли, поставили в спарринг с парнем, который уже кое-что умел. Мы с ним подрались неплохо, и меня опять выгнали. Сыты мною по горло были. Но потом снова взяли. Между прочим, я одновременно ходил и на борьбу, и на бокс. Это были школьные секции, и никто не должен был знать, что я хожу и туда, и сюда. Из секции борьбы меня тоже выгоняли, но не так много раз, конечно. Вернее, это было всего один раз. Выгнали - и я больше туда не пришел. А из боксерской секции выгоняли в общей сложности раз десять-пятнадцать. Но меня туда тянуло, и я возвращался. Наверное, это и есть судьба.

- Вы так долго и тяжело шли к своей цели. И вот вы чемпион мира. Что-то изменилось в вашей жизни?

- Даже не знаю. Конечно, когда ты побеждаешь, потом стоишь на пьедестале, в твою честь играет гимн России - ты находишься в каком-то особом состоянии. Понимаешь, что чего-то достиг, что-то серьезное и важное у тебя получилось. Но потом об этом надо быстрее забыть. Иначе это помешает тебе двигаться вперед.