Восхищался Че и Мао, но ездил на «Мазерати» и играл в «Реале» при Франко. Как коммунист из «Баварии» продал свои идеалы
В комнате много курили и разговаривали о коммунизме. Со стены с нелепыми обоями на группу неопрятных молодых людей смотрел один из главных революционеров XX века Мао Цзэдун. Создатель Китайской Народной Республики наверняка был бы удивлен, узнав, что его портрет висит в мюнхенской квартирке — этот район отделялся целой стеной от социалистического мира, а правые идеи здесь всегда доминировали над левыми. Еще более удивительным персонажем был хозяин квартиры — 20-летний парень с прической в стиле афро и заросший бородой — знак протеста всему миру.
Молодой человек был футболистом, но стыдился этого: Пауль Брайтнер играл за богатую «Баварию» и работал в мире капитализма, хотя считал кумирами коммунистов Че Гевару и Мао Цзэдуна. Спорт уже в 1970-е (когда Брайтнер запустил свою карьеру) превратился в бизнес, а футбол находился не на том моральном и интеллектуальном уровне, к которому стремился юный немец. В каждом интервью Пауля допрашивали о политике, а его профессиональная карьера оставалась в стороне. «Только после тренировок я становлюсь человеком», — говорил он.
Но Брайтнер был действительно талантлив. Он дебютировал за сборную ФРГ в 19 лет и девять месяцев (в июне 1971-го) на позиции центрального защитника, а уже в 1974-м мощнейшим образом поучаствовал в триумфе ФРГ на чемпионате мира, сравняв счет в финале с Нидерландами (всего за турнир успел отличиться три раза). Но к тому времени Красный Пауль (легко догадаться, почему его так прозвали) уже поддался капиталистическим искушениям, которые аккуратно душили его коммунистические идеалы.
«Новейший герой немецкой контркультуры»
Студенческий манифест 1968-го изменил жизнь в Западной Германии — из политической элиты ФРГ ушли остатки фашистского ядра, а молодые люди митинговали с портретами Владимира Ленина, Мао Цзэдуна и других коммунистических героев. Казалось, они были готовы собственными руками снести Берлинскую стену и сплотиться с восточными соотечественниками, но уютный жар от баварских колбасок пока удерживал их от совсем уж радикальных мер. В том году сам Брайтнер еще был студентом Мюнхенского университета и поэтому поддержал идеи ровесников.
«В 16 лет большое влияние на меня оказала смерть Че Гевары, — рефлексировал футболист. — Это был очень важный этап моего развития, меня научили задавать вопросы. Когда я начинал карьеру, футболистам приходилось делать все, что им говорили менеджеры и тренеры. Никто не спросил «почему» и не сказал «нет». Это был шок для клуба, людей и прессы, когда я начал задавать вопросы. Я был частью «68ers» в Германии (студенческое движение, выступавшее против правительства ФРГ. — Прим. «СЭ»). В сознании студентов произошла революция, и я почувствовал себя ее частью. Поэтому меня заинтересовали идеи Мао и Че Гевары».
Совсем скоро Пауль превратился в рупор социалистической молодежи ФРГ, а его противоречивость вдохновляла весь остальной мир. «Новейший герой немецкой контркультуры» — так о молодом коммунисте писало американское издание New York Times. Брайтнер старался максимально соответствовать ожиданиям красной публики — заявлял о ненадобности национальных гимнов перед играми сборных и в каждом интервью плевался от необходимости быть футболистом. Но при этом создавал впечатление мессии, который привносит в отвратительный мир футбола идеи справедливости.
«Бавария» — новобогатая аристократия, основанная на деньгах. Бундеслига — большой бизнес. Почти все вращается вокруг денег, здесь нет места социализму. Весь бизнес с трансферными сборами незаконен, он противоречит правам человека и элементарному человеческому достоинству. Франц Беккенбауэр или даже я — лишь маленькие огоньки в беспросветной темени капиталистического общества", — возмущался Брайтнер.
Бунтарь не хотел никому подчиняться: в 17 отказался стричься в молодежной сборной ФРГ, в 20 прятался от службы в армии. Когда его подписала «Бавария», в почтовый ящик квартиры Брайтнера и его друга Ули Хенесса положили повестку на имя оппозиционера. Для Пауля это оказалось трагедией — свободолюбивый футболист ни за что не хотел служить в государственных структурах. Военная полиция каждую ночь приходила по адресу немца, но тот прятался в кучах угля в подвале, пока Хенесс убеждал военных, что понятия не имеет, где находится его товарищ. Еще больший страх вынудил Брайтнера все-таки прийти в военкомат — по всему Мюнхену грозились развесить его фотографии с надписью «разыскивается».
Эрудированный футболист замучил приемную комиссию разговорами о политике и избежал срочной службы. Вместо нее он получил год работы в ближайших мюнхенских казармах, где по выходным мыл туалеты, пока партнеры по «Баварии» принимали участие в матчах бундеслиги. Вряд ли Брайтнер был этим доволен, зато в глазах фанатов он остался все тем же непримиримым бунтарем, который ни за что не изменит принципам.
Однако юношеский максимализм вскоре оставил Пауля: старые друзья оказались неинтересными и ограниченными, их бедность просто пугала, а бороться с соблазнами, проживая рядом с оборотом больших денег и часто выезжая в другие страны и города, оказалось слишком сложно.
Когда принципы отошли на второй план
«В первые годы карьеры он почти не скрывал своих политических взглядов, — писали в Die Zeit. — В 20 лет Пауль Брайтнер реагировал на глупые вопросы репортеров провокационными ответами. Кем вы восхищаетесь больше всего? Мао! Что ты читаешь? Маркс! Какое ваше самое большое желание? Поражение американцев во Вьетнаме!»
Но в 1974 году Пауль неожиданно прикусил язык. В то время многие в Европе сопереживали испанцам на фоне протестов и террористических актов против правительства — гражданам единственной европейской страны, которая после Второй мировой войны сохранила фашистов у власти. Режим Франко все еще дышал, хотя сам 80-летний генерал стремительно таял: страдал от болезни Альцгеймера и ряда других заболеваний.
Перед ЧМ-1974 многие футболисты с недовольством высказывались об испанских клубах, а будущий соперник Брайтнера по финалу Йохан Кройф говорил о невозможности продолжения карьеры в подобной стране. Голос свободной молодежи Западной Германии неожиданно промолчал. Талантливым защитником сильно интересовался мадридский «Реал», поэтому ничего против Испании тот больше не имел. Тем более что и президент «Баварии» Вилли Нойдеккер мечтал избавиться от болтуна, опасаясь, что вся мюнхенская раздевалка выйдет на демонстрацию 1 мая.
20-летний Пауль ощущал себя некомфортно из-за того, что в принципе являлся футболистом. Спорт, впитавший главные грехи капитализма, заставлял парня чувствовать себя грязным. Но всего несколько лет спустя главным разочарованием от переезда в коричневый Мадрид он назвал невозможность взять с собой недавно новенький «Мазерати». Очень по-коммунистически.
В 1975-м Франко умер, и Брайтнер вместе с другими испанцами полной грудью вдохнул воздух свободы. Из яростного ненавистника материальных ценностей повзрослевший Пауль превратился в капиталистическую поп-звезду — теперь его борода торчала не из-под книги о кубинской революции, а из окон спорткара и люксового дома. В 1976-м немец даже снялся в фильме — немецком вестерне «Просчет лейтенанта Слейда». Футболист признавал метаморфозы, но считал их проявлением зрелости личности. Впрочем, никакие отговорки не оправдывали его в глазах фанатов-коммунистов. Брайтнера считали предателем-капиталистом, слабаком, который поддался искушениям. «Деньги сами по себе являются средством достижения цели», — выгораживал себя Пауль. Но его уже не особо слушали.
Возвращение в Германию и конец карьеры
Камбэк в «Баварию» случился в 1978-м, но в Германию защитник вернулся на год раньше — один сезон провел в «Айнтрахте» из Брауншвейга, однако быстро разочаровался в уровне команды. В один момент Брайтнер назвал одноклубников фермерами и слинял в Мюнхен. Там защитника ждало продолжение роскошной жизни, несмотря на то, что уровень команды заметно просел за время его отсутствия. Хотя Пауль и отрекся от юношеских убеждений и проникся жизнью в достатке, он оставался твердой личностью, которая вместе с новыми партнерами пересобрала «Баварию».
Брайтнер оставлял мюнхенцев в ранге чемпиона страны, а вернулся в команду с 12-го места бундеслиги. Лидеры Зепп Майер, Герд Мюллер и Франц Беккенбауэр старели и постепенно уходили, а новое поколение нуждалось в каком-нибудь усатом ворчуне типа Брайтнера. Пауль в свои 27 превратился в вечно злого старика, чтобы вместе с молодым нападающим Карлом-Хайнцем Румменигге вернуть родной клуб на вершину. Новую «Баварию» назвали «Брайтнигге» — в честь связки Пауля и будущего двукратного обладателя «Золотого мяча». Парочка с ходу подняла мюнхенцев на четвертую строчку, а в сезоне-1979/80 принесла первое за шесть лет чемпионство.
Но в повседневной жизни Брайтнера ничего не изменилось. Возвращение на место юношеских мечтаний никак не повлияло на Пауля — от образа красного бунтаря не осталось ровным счетом ничего. На смену размышлениям о коммунизме в сознание вросли мысли о рекламных контрактах. В 1977-м Брайтнер подписался с табачной компанией, после чего моментально купил «Мазерати».
Всего несколько лет назад немец мечтал о поражении американцев во Вьетнаме, теперь же снимался в рекламе McDonald's. Окончательно старый Пауль исчез незадолго до ЧМ-1982 — он принял 150 тысяч марок от косметической компании и сбрил бороду. С самого раннего возраста «джунгли» на лице служили символом протеста защитника против всего мира, но лезвия спонсорских контрактов избавили футболиста и от бороды, и от коммунистических идеалов. Вскоре, в 1983 году, Брайтнер завершил карьеру — в 32 выигравший все Пауль больше не нашел стимулов продолжать. Деньги его уже не интересовали не из-за политических взглядов, а из-за их количества на банковском счете.
