Арбитр из Санкт-Петербурга – один из самых опытных и востребованных в премьер-лиге. И казалось бы, должен быть одним из самых известных. Но рефери неохотно дает интервью, и сегодня тот редкий случай узнать о петербуржце что-то новое.

– Складывается ощущение, что после зимнего перерыва во второй части чемпионата России арбитр Владислав Безбородов работает как примерный школьник или студент. Без сучка и задоринки, предельно аккуратно. Во всяком случае, это бросается в глаза по сравнению с прошлым годом. Обманчивое впечатление? Может, вы всегда таким были, а я не замечал?

– (Cмеется.) Наверное, я старался таким быть всегда. Временами и был. Сейчас условия у нас достаточно жесткие – любая игра может стать последней. Ошибаться нельзя. Я всегда подходил и подхожу к каждому матчу как к решающему. Ну а то, что, с вашей точки зрения, я показываю какой-то результат…

– …не только с моей. Достаточно взглянуть на назначения – вы их получаете регулярно. А принцип у Валентина Иванова, как я понимаю, прост: устраивает его ваша работа в этом туре, продолжаете судить в следующем.

– Мне комфортно работать с Валентином Валентиновичем. Надеюсь, и ему со мной. Его требования оговорены заранее и понятны. Черное называется черным, а белое – белым. Твоим действиям дается объективная оценка. И стартовая позиция у всех одна. Недопонимание и непонимание ушли.

– Вы относите себя к ветеранам?

– Самый старший сегодня Алексей Николаев. А дальше – Владислав Безбородов и Александр Егоров. Еще вчера мы считались молодыми и перспективными. А сегодня ветераны…

– Раньше, наверное, вы хотели попасть в элитную группу рефери УЕФА и судить матчи Лиги чемпионов. А какие перспективы видите сейчас?

– Хотеть мало. Нужно делать. Чем я и занимаюсь. А желание у меня будет сохраняться до последнего дня карьеры. Когда он наступит? Вопрос к Валентину Валентиновичу и Николаю Владиславовичу (Левникову. – Прим. А.Б.). Моя задача – быть безупречным и сделать так, чтобы на меня обратили внимание.

– Но у нас можно судить до 45, а вот в Англии работают и 50-летние. Могли бы последовать примеру британских коллег?

– Сейчас, конечно, могу дать фору молодым. Если к 45 годам сохраню такую же оптимальную форму, возникнет повод обсудить этот вопрос. Когда человек может сдать нормативы, зачем его убирать? Судья в первую очередь должен обеспечивать качество. Искусственное подтягивание молодых вряд ли доставляет удовольствие игрокам. Футбол нужно знать изнутри, необходимо иметь соответствующий опыт и авторитет.

– Ваше физическое состояние – дар природы или в большей степени результат самоподготовки и самоограничений?

– Все вместе. Что-то генетически досталось от родителей, что-то получилось благодаря тренировкам. Футбольное прошлое тоже сказалось. Я всегда отличался выносливостью и скоростью, а сейчас на этом можно сыграть, использовать свои лучшие качества.

– В Питере много арбитров. Вы вместе занимаетесь?

– Я тренируюсь отдельно. Мы работаем в разных местах, разные графики. К тому же мне комфортнее заниматься одному.

– А где вы сейчас работаете?

– В одной футбольной школе. Заместитель директора по учебной части. Работа организационная. Но провожу занятия, объясняю нюансы судейства и жизни арбитров. Рассказываю, к примеру, как использовать правила в свою пользу.

– Если не ошибаюсь, помимо этого вы преподаете в школе Левникова?

– Преподаю. Когда приглашают, с удовольствием соглашаюсь.

– Случается, что студенты напоминают про ошибки судьи Безбородова?

– Я люблю делать акцент на своих ошибках. Могу объяснить, почему они случились, поясняю от "а" до "я". Гораздо сложнее рассказать, почему допустил промах другой арбитр. В голову ему не залезешь.

– Раньше вы куда более болезненно относились и к самим ошибкам, и к тому, что про них говорят и пишут.

– Не знаю, как это проявлялось. Со временем умнеешь и мудреешь. Спокойнее становишься. К тому же по молодости шла некая гонка – ты обязательно должен был куда-то влезть, куда-то попасть. Отсудить самые лучшие игры. Кстати, в период работы Роберто Розетти мы раскрепостились. Отношение к ошибкам изменилось. Раньше мы были как солдаты – две "двойки", и прощай.

– Но, может, для кого-то лучше работать в жестких рамках.

– У нас в стране, наверное, метод кнута и пряника должен присутствовать. Но мы должны чувствовать себя людьми и личностями и иметь право на ошибку, сделав все, чтобы ее не допустить.

– Не хотел бы сравнивать футбольных арбитров с игроками, которые могут ошибаться на поле. Скорее привел бы в пример хирургов, саперов или юристов. От их ошибок порой зависят жизни людей.

– Понимаю, о чем вы. Сам был футболистом. Ошибся арбитр – игрок не получил премиальные. Конечно, ответственность должна быть на самом высоком уровне. Сделай все, что от тебя зависит, – добеги, досмотри, чтобы потом не жалеть ни о чем. Я и в футбол так играл, и стараюсь судить так же.

– Допускаете, что в определенной ситуации придете в раздевалку команды или подойдете к тренеру и принесете извинения, если что-то сделали не так?

– Могу ошибиться на поле и тут же сказать об этом. Случается, что не замечаешь мелкий фол. А приходить в раздевалку…

– Но бывает же такое, что допущена серьезная ошибка, не засчитан гол или не назначен пенальти. Об этом становится известно сразу после просмотра видео-записи или беседы с инспектором. Однако на моей памяти еще ни разу арбитр не пришел в смешанную зону и не передал через журналистов извинения. В других странах судьи нет-нет да каются публично. И от этого, по-моему, только выигрывают.

– Вы же прекрасно знаете, что требования УЕФА распространяются на всех нас.

– Это отговорка. В каком документе это написано?

– Существуют инструкции…

-…Устные?

– Может, есть и письменные.

– Скажем, что так принято.

– Но это же разумно. Сразу после игры…

– …я же не говорю про обсуждение спорных моментов. Но почему нельзя произнести одну или две фразы?

– Понимаете, у каждого судьи такое может случиться лишь раз. Ходить и извиняться? Это действительно должен быть какой-то исключительный случай, когда твое извинение спасет тебя как судью.

– Вы все больше матчи конкурентов "Зенита" судите.

– И делаю это с удовольствием.

– Не обходится без разговоров, что вот Безбородов как всегда назначен на игру "Спартака", ЦСКА или "Локомотива". А когда-либо, может, в товарищеском турнире доводилось судить встречу с участием зенитовцев?

– Никогда. Если только дублирующий состав, но не основной. Но вы же понимаете, что, если меня назначат на "Зенит", одного только старания будет море. Сделаю все, чтобы отсудить настолько объективно, что питерцы вряд ли останутся довольными. Нашему руководству, наверное, нет смысла рисковать и назначать меня. А вдруг Безбородов нечаянно ошибется в пользу зенитовцев, какая же волна негатива поднимется!

– Ваш отец (Юрий Безбородов в прошлом футболист и арбитр) чаще ругает или хвалит?

– Всегда стараюсь звонить и ему, и моему наставнику – Алексею Михайловичу Румянцеву. Могу даже в перерыве набрать номер, если кто-то из них смотрит матч. Чтобы сразу внести корректировку – по движению, по решениям. Спрашиваю, как тот или иной момент видится на экране телевизора. То есть уточняю нюансы, о которых мне может кратко сказать только судья. И я пойму. Необходимо смотреться гармонично – в нашем деле это 80 процентов успеха. Жесты, передвижения, мимика – все влияет.

– Не скажется ли "звонок другу" на качестве работы во втором тайме? Не окажет ли негативное влияние, если до перерыва случилась ошибка?

– Не мой случай.

– Про одного арбитра рассказывали, что он учился показывать карточки в лесу – на деревьях. Отрабатывал подходы, жесты. Там же репетировал свистки. А как поступали вы?

– Помню, что дома провел всего одну тренировку. И сразу чуть не оглох. Другой раз повторил в машине – чуть перепонки не лопнули. А так – смотрю, как выгляжу в игре, и что-то корректирую.

– Но вот у актеров есть репетиции. А на ком судье тренироваться?

– Анализируй, смотри видео-запись. Следи, как держишь руку. Прямая она или согнулась в локте. Бывало, подсматривал какие-то жесты у старших. Допустим, обратил внимание, что Тарас Безубяк иначе держит руку при офсайде (показывает, поворачивая ладонью к себе. – Прим. А.Б.). Усмотрел в этом некую изюминку и повторил. Потом посмотрел, как это выглядело со стороны. Из таких мелочей все и складывается – как стоишь, как бежишь, как руку держишь. Можно карточку показывать на уровне лица, а можно тянуть вверх.

– Вы где-то обо всем подобном читали или учились исключительно на собственном опыте?

– Этому учат наставники. Почему, спрашивают, у тебя согнута рука? Некрасиво показываешь, куда вводить мяч. А согнутый локоть может свидетельствовать, что ты не в тонусе. Мы же передаем информацию не только словами, но и жестами. В движениях просматривается уверенность или ее отсутствие, быстрое ты решение принял или думаешь.

– Продолжаете общаться с Вячеславом Малафеевым?

– Конечно. У меня же там племянники. Я крестный Максима. И как ни странно, у нас сейчас даже лучше отношения. Может, потому что дети подросли. С ними сейчас интереснее. Они понимают больше.

– Боль от гибели сестры Марины (жены Малафеева) ушла?

– (После паузы.) Притупилась. Но бывает, возвращается. Вспоминаешь то утро… Как ножом в сердце.

– Вы действительно были близки?

– По-разному складывалось. Мы маму рано потеряли. Конечно, приходилось держаться друг за друга. В детстве точек соприкосновения больше – любого мог за Марину порвать. Потом я уезжал в Америку почти на шесть лет. Вернулся – у каждого из нас уже шла взрослая, самостоятельная жизнь. Но шли рядом, помогая друг другу.

– Слава в разговорах с вами часто касался судейских тем? Может, спрашивал о чем-то, уточнял?

– За все время раза два-три. И то скорее я начинал разговор, а не он. На самом деле хороший футболист на судью не обращает внимания. Будь сильнее арбитра, если вдруг он слабый. И выигрывай матч.