«Более чем уверен, что Овечкин побьет рекорд Гретцки». Большое интервью Андрея Василевского
Третий год подряд мы встречаемся с Андреем Василевским на Матчах звезд — в Тампе, Сан-Хосе и теперь вот Сент-Луисе. Два первых в карьере приглашения туда полгода спустя обернулись для него сначала номинацией, а потом и победой в борьбе за «Везина Трофи» — приз, который до Сергея Бобровского никто из наших, даже Николай Хабибулин и Евгений Набоков со всеми их регалиями и авторитетом, не выигрывали. Так что примета эта для Василевского — однозначно хорошая. И в том числе благодаря той степени публичности, которую подразумевает All-Star Game, он взрослеет, и его голос становится все более весом. Хотя Андрей и не отходит от своей традиции во время сезона давать интервью по минимуму.
Для меня стала очень показательной наша получасовая беседа в прошлом апреле, через день после сенсационного вылета «Тампы» из плей-офф от «Коламбуса». Сперва я пришел в раздевалку «Лайтнинг» и увидел, как шокированные игроки один за другим говорят большей частью общие слова, и лишь вратарь по прозвищу Большой Кот — правда, предварительно попросив отключить видеокамеры и оставить лишь аудиоформат — называет вещи своими, и весьма жесткими в плане самооценки, именами. Видели бы вы, как оценили это флоридские и вообще американские журналисты (кстати, с английским у него, в том числе и для «публичного употребления», давно уже no problem). Затем же, перейдя на родной язык, он дал мне в отдельной комнате получасовое откровенное интервью, которое заставило еще больше его зауважать.
В Сент-Луисе-2020 действующий обладатель «Везина Трофи» чаще прежнего улыбался и шутил — а еще и на медиадне, и в нашей эксклюзивной беседе для «СЭ» общался с прессой в милой серой шапочке, которая многим понравилась.
Мыли с братом бутылки из-под пива
— Что за шапочка, почему вы в ней даете сейчас все интервью? — спрашиваю для начала Василевского, когда мы устраиваемся в лобби-баре гостиницы Ritz-Carlton, где в дни Матча звезд-2020 поселили хоккеистов. Вокруг шумят подпившие болельщики в свитерах «Вегаса», а мой собеседник улыбается:
— Ношу ее не из-за того, что холодно, а потому что волосы длинные. Чтобы смотрелось поаккуратнее. Хотя особым любителем головных уборов себя не назову.
— Часто стрижетесь?
— По-разному. Бывает — раз в месяц, бывает — раз в несколько. Последнее время вообще не стригусь. Решил отрастить.
— Тут вспоминается чудесная история от вашего отца-вратаря в нашем недавнем разговоре с ним — как в вашу бытность подростком он как-то после поражения мальчишек из «Салавата» от «Трактора» разнервничался и постриг вас прямо в раздевалке при всех. Потому что надо о хоккее думать, а не волосы отращивать.
— (Смеется.) Да, это было нечто! Сейчас смешно, а тогда — совсем не до смеха. Мне было лет 12. Не знаю, почему папа никогда не разрешал мне растить длинные волосы. Мы с «Трактором» были суперпринципиальными соперниками и в тот день проиграли. И он действительно прямо в раздевалке ... Одного не понимаю — откуда у него там машинка взялась?! Неужели с собой принес?
Помню, парни после этого очень смеялись надо мной. Ладно — то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Зато сейчас — отращиваю. Я уже большой, никто не сбреет.
— Обиделись тогда сильно?
— Может, сначала и да. Но быстро отошел. Нет волос — нет обид! Тем более что родители к нам с братом всегда относились с большой любовью и при достаточно умеренных финансовых возможностях ни в чем старались не отказывать. В разумных пределах, конечно. Столько подарков нам делали!
— Вашего папу очень растрогало, как вы в нежном возрасте привезли ему из того же Челябинска брелок с фигуркой вратаря «Вашингтон Кэпиталз». Потому что он давал вам небольшие деньги на карманные расходы, и почти все вы потратили на тот подарок.
— Когда мы ездили на две-три игры на выезд, папа давал нам рублей по триста. А в Челябинске в то время был очень хороший хоккейный магазин. И такой брелок классный был, что мне страшно захотелось его купить. Стоил он рублей двести. Привез — вот, говорю, держи. Видимо, запало это ему в душу.
— Это уж точно, раз у него до сих пор в машине этот брелок висит в качестве талисмана. А несколько лет назад вы, начав хорошо заработать, сделали свой уже серьезный подарок — построили им круглогодичный дом, о котором ваши родители мечтали.
— Мы с братом скинулись. Раньше у нас было два деревенских дома, чуть ли не картонных, которые ногой пнешь, и они развалятся. Один такой стоит до сих пор, а второй снесли и построили нормальное современно жилище. Сейчас они там живут, им нравится.
— В Тампу переезжать не хотят?
— Нет, хотя я пару раз говорил. Думаю, в Тампе им было бы неплохо. Там спокойная жизнь, тепло — что еще надо? Посмотрим. Сегодня не хотят, завтра — захотят...
— Еще одна сильнейшая, на мой взгляд, история — как отец после окончания карьеры голкипера работал индивидуальным грузовым перевозчиком, и какое-то время не было заказов. Так ему пришлось покупать, мыть и сдавать по более высокой цене на базу пивные бутылки. Вы, маленький, посмотрели на это и сказали: «Обещаю, что вырасту и сделаю так, что больше вы никогда не будете так жить».
— Да, был такой период — не шиковали. Мы с братом эти бутылки и мыли. Были специальные базы, которые их принимали, и можно было несколько сотен рублей на них заработать — в зависимости от количества. Но мы неизбалованные были, поэтому нам с братом даже интересно было. Нормально восприняли. Всякие ситуации в жизни бывают, и пришлось тогда всем нам как-то крутиться. А насчет обещания: сказано — сделано!
Смотрел на Бродера, как полевые игроки — на Гретцки и Овечкина
— Отец ведь по первости отговаривал вас, совсем еще ребенка, становиться вратарем. А вы в ответ, по его рассказу, нашли и съели цветок сирени с шестью лепестками. Показав тем самым, чтобы от вас отстали, решение принято и обжалованию не подлежит.
— Историю с лепестками сирени помню плохо, где-то она совсем на дне памяти. А вот то, что просил папу, чтобы я мог стать вратарем, помню точно. Да, он не хотел. И по-своему правильно не хотел, я его теперь понимаю. Но и я, наверное, верно сделал, что съел тогда сирень...
— Вы же даже этот шестилепестковый цветок на маске когда-то изобразили.
— Только однажды. Когда второй раз в жизни шлем красил, еще в Уфе.
— У вас красивая маска в этом сезоне. Как, впрочем, и раньше.
— Она почти такая же, как была. Просто добавил больше синего, чтобы внести какое-то разнообразие. Но в целом особо не любитель что-то менять. Как тот же Мартин Бродер, у которого все время была одна маска, и она стала его символом, всеми узнаваемым. Почему бы мне не сделать то же самое?
— Бродер — ваш идол?
— Для меня он самый великий вратарь. Мне выпал шанс в этом сезоне с ним поговорить, когда мы были в Нью-Джерси. Наш тренер вратарей давно знает Бродера и организовал нам встречу. Общались минут десять. Я смотрел на него так же, как полевые игроки смотрят на Гретцки и Овечкина. Мартин дал мне пару напутствий, наставлений — каких, не скажу. Очень приятный и умный человек.
— Кстати, об Овечкине. На медиадне в Сент-Луисе вы предположили, что Овечкин обгонит Гретцки по голам. Почему? Ему ведь 34 -и осталось еще 202 гола.
— Что такое для Овечкина 202 гола? Ну и что, что 34. Дай бог, здоровье позволит играть еще несколько лет. Я более чем уверен, что он побьет рекорд Гретцки.
— Насколько близко вы с Овечкиным общаетесь?
— По ходу сезона особого общения нет. Когда с ними играем, может, парой фраз перекинемся, не более того. А вот в сборной — да. Там мы партнеры, провели вместе уже несколько турниров.
— Ваш отец сказал мне, что Овечкин был одним из тех, чье слово на ЧМ-2014 сыграло довольно большую роль в том, что вы решили уезжать в НХЛ.
— Да там не только Саша — мне все говорили, что нужно уезжать. Если честно, никто не сказал, что надо оставаться. Кого бы ни встречал, с кем бы ни разговаривал, все твердили: есть шанс — надо попробовать. А там уже отталкиваться от того, что получится.
— Вы ведь, слышал, даже готовы были заплатить «Салавату Юлаеву» 180 тысяч долларов отступных, чтобы вас отпустили в Америку за два года до конца контракта.
— Да, хотел пораньше уехать и играть в канадских юниорских лигах. Но, насколько помню, не за два года, а за год. Тогда — точно. Только там все было очень запутанно, поэтому все же отложили отъезд.
— На медиадне Матча звезд вы рассказали, что вам понравился фильм «Русская пятерка». Представляете себя на месте того же Сергея Федорова, убежавшего в Детройт под покровом ночи с Игр доброй воли в Сиэтле?
— В те времена все было намного сложнее. Даже не представляю, через что этим людям пришлось проходить, какие хитрые планы строить, чтобы уехать сюда. Но, думаю, они правильно сделали. Потому что стали большими звездами хоккея.
До того, как я посмотрел фильм, кстати, даже особо ничего не знал про историю Русской пятерки. Фамилии игроков, конечно, были мне известны, но как они приехали, как их объединили — все это было мне неизвестно. Не представлял, что за ними следили, чтобы они не могли уехать. Поэтому фильм посмотрел с очень большим интересом. Все очень хорошо сделано, рассказано, смотреть интересно. Дэн (Мильштейн, исполнительный директор «Русской пятерки и агент Василевского. — Прим. И.Р.) — молодец!
— С кем-то из Русской пятерки знакомы лично?
— Нет.
— У вас все впереди.
— Дай бог. С такими людьми было бы очень приятно познакомиться.
На домашний Матч звезд из-за пиратского парада меня подвозил полицейский
— Вы уже три года подряд участвуете в Матче звезд. Какое самое яркое воспоминание?
— Конечно, больше всего запомнился первый матч. Потому что дома. Но не только. Как раз в дни All-Star Game в Тампе проходила Гаспарилла — ежегодный традиционный пиратский праздник. В нем всегда участвует очень много народу. А я еще и живу в самом центре этой Гаспариллы.
Во время Матча звезд я жил, естественно, не в отеле, а дома, в центре города. Так за мной пришлось приезжать полицейскому, чтобы отвезти меня на арену! Хотя езды там в обычное время — минут пять-семь. Представляете, выхожу из дома — а там тысяча человек перед ним стоит! И все меня увидели, начали орать: «Давай-давай. All-Star, молодец!» Конечно, они не ко мне пришли, а на Гаспариллу. Но самому там проехать было нереально. Полицейский посадил меня к себе в машину, и мы прорвались. Было прикольно. Минут двадцать, наверное, ехали.
— Сами на Гаспариллу ходили?
— Ни разу. Один раз попытался туда поехать продуктов купить. Магазин находится как раз в районе, где проводилась Гаспарилла. В итоге потратил часа полтора, чтобы просто доехать, убедиться, что к нему не проехать, и добраться обратно. С тех пор туда даже не суюсь.
— Но живете по-прежнему в центре Тампы?
— В том же районе. Хотя и в другом здании.
— Что для вас самое крутое в этом городе?
— Погода. Ну, это все знают. Просто выходишь каждый день из дома с хорошим настроением, потому что видишь пальмы, залив, солнце. И понимаешь, что у тебя все хорошо.
— Летом вы подписали восьмилетний контракт и сказали, что хотели бы играть в «Тампе» до конца карьеры.
— Да. Ты хочешь быть похожим на таких людей, как Мартин Бродер, Кэри Прайс, Пекка Ринне. На вратарей, которые играют в одном клубе много лет. Это заслуживает уважения. Не так, чтобы по разным командам скакал, охотился за деньгами или еще чем-нибудь.
Хотя я прекрасно понимаю, что смена клубов, трейды и т.д. — неотъемлемая часть лиги, и ситуации в хоккейной жизни разные бывают. Порой приходится менять команду не по своей воле. Но если тебя все устраивает там, где ты играешь, и в тебе нуждаются — зачем что-то менять?
— Как на вас подействовало подписание первого топ-контракта в карьере? Было облегчение — все-таки финансовые гарантии на годы вперед — или давление, что за такие деньги требовать еще больше будут?
— Давления точно не было. Облегчение — в какой-то степени да. Все-таки уже точно знаешь, что в следующие восемь лет будешь финансово независимым. Конечно, это дает тебе какое-то спокойствие в душе. Но именно в хоккейном плане это на мне вообще никак не отразилось. Когда играю, даже не думаю об этом.
— У вас в новом контракте есть пункт о запрете на обмены?
— Наверное, есть. Это все Дэн Мильштейн знает (агент подтвердил, что такой пункт в контракте Василевского с «Тампой» присутствует. — Прим. И.Р.). А я даже и не помню. В ход переговоров особо не вмешивался.
Обязательно должен приехать на арену раньше команды
— Начало сезона для вас и «Тампы» можно назвать каким-то отзвуком прошлогоднего плей-офф?
— Нет. Лично я очень быстро это из головы выбросил. В конце концов, не выиграли Кубок ни мы, ни «Коламбус», ни кто-либо из нашей конференции. Просто от нас все ждут 65-70 побед в регулярном чемпионате, но такого не бывает. Видимо, на фоне прошлогодней регулярки все хотели, чтобы как минимум выступили не хуже. Не скажу, что мы ужасно начали — просто были средней командой. Не худшей и не лучшей. А все думали, что мы — худшие. Просто из-за контраста.
— Неужели вы сами не переживали?
— Вообще нет. У меня уже достаточно опыта, чтобы понимать: сегодня ты проиграл, завтра опять победил. Какой смысл переживать, лишними мыслями себя загонять? Все время выигрывать не будет получаться. Надо найти золотую середину и в оптимальной форме подойти к главным матчам сезона.
— Главное в такой ситуации — не начать копаться в себе слишком много.
— Да. Как говорится, не надо искать мозг в одном месте. Поэтому мы и внесли маленькие изменения, добавили буквально пару движений. А не так, чтобы перестроить все, поменять руки, ноги, клюшки, форму — об этом речи не шло. Я знал, что надо просто спокойно играть, придерживаться системы — и все станет нормально.
— На медиадне вы как раз и упомянули про пару изменений, которые вам при содействии тренера вратарей пришлось внести в свою игру из-за того, что больший акцент на обороне привел к гораздо меньшему количеству бросков по вашим воротам. Можете поподробнее?
— Ничего особенного. Во время телевизионных тайм-аутов стал какие-то дополнительные движения делать, двигаться, чтобы разогнать кровь. Все просто. Но раньше я на это особо не обращал внимание. А сейчас пытаюсь таким образом больше оставаться в игре. Как я уже сказал, разгонять кровь, если особо нет работы. Мне намного легче, когда в меня бросают 50 раз, а не 10. Но нужно быть готовым и ко второму варианту.
— На медиадне разговаривал с защитником-снайпером «Вашингтона» Джоном Карлсоном, и он сказал: «Василевский — реально большой парень, который двигается, как невысокий вратарь».
— На самом деле очень приятно такое слышать. Да, несмотря на свои размеры, пытаюсь оставаться гибким и уделять внимание технике и скорости движений. Конечно, в игре не всегда бывает, что получается отбить шайбу красиво, технично. Бывают и такие моменты, когда надо выбросить блин, ловушку — и ловить шайбу как получится. Но в основном рассчитываю на свою скорость, подвижность и растяжку.
— Даже в таких моментах, как фантастический сэйв во время конкурсов на Мэтью Барзале из «Айлендерс», когда вы завели ловушку за спину и отбили брошенную наверняка, верхом, шайбу?
— Нет, такое у меня получилось пару раз в играх и на тренировках. Эффектно, фанатам нравится — почему нет? Но я это не тренирую, потому что такой сэйв — не из тех, которые можно натренировать. Обычный вратарь, наверное, сделал бы по-другому. Такому особо не учат. Как-то само у меня выскакивает. Просто иногда удобнее такое движение сделать, нежели какое-то другое.
— Расчет не на габариты, а на скорость и технику у вас с детства?
— Нет. В детстве не особо уделял этому внимание. Ведь для этого надо приходить до и оставаться после тренировок, тянуться. Первый раз стал пробовать это еще в МХЛ. Особо делать нечего было, молодой, домой идти не хотелось...
Потом начал пораньше приезжать. В первой команде у нас пара игроков ездила на арену раньше остальных — я к ним присоединился, они начали готовить меня к НХЛ. Хорошие ребята, но кто — не скажу (смеется). А сейчас уже не могу представить себе такого, чтобы приехал на арену вместе со всеми в автобусе. Обязательно должен сделать это раньше, иначе некомфортно себя чувствую. Но такого давно уже не было.
— Какие-то специальные упражнения для быстроты перемещений делаете?
— Мы постоянно что-то делаем с тренером вратарей. Можем повторять из занятия в занятие одно и то же движение кучу раз. Со стороны, казалось бы, это не будет смотреться, люди скажут: «Как-то слишком просто, лучше бы над техникой поработал». Но мы делаем это движение в игре 50 процентов времени! Условно говоря, из тридцати сэйвов за игру пятнадцать получается с его помощью, потому что оно простое и эффективное. И вообще, работаем над теми вещами, которые буду повторять в игре.
Еще с первого года Сергачева в команде понял, что он — будущая звезда
— Никита Кучеров не переживает, что набирает меньше очков, чем в прошлом году?
— Нет. Да он и набирает, мне кажется, нормально. То, что это считают недостаточным — те же ожидания, связанные с прошлым сезоном. Все думают, что, если он в предыдущем году набрал 128 очков, то в это должен кровь из носу 150. Но так не бывает. Как он был одним из лучших игроков лиги, так и остался. И те же 150 он однажды обязательно наберет. Просто нужно время.
— Михаил Сергачев в этом сезоне здорово прибавил как в игровом времени, так и в качестве игры. Великий защитник Эл Маккинис мне сказал, что через какое-то время видит его претендентом на «Норрис Трофи».
— Миша — красавец! Просто молодец. Еще с первого года, как он пришел в команду и начал играть, я понял, что это будущая звезда. А сейчас Сергачев еще больше прогрессирует, и, когда он на льду, я чувствую себя очень уверенно и спокойно.
— Как-то вы сказали, что он вырастет в игрока уровня Виктора Хедмана.
— Да. Легко. У него все для этого есть, и сам Миша парень очень ответственный и умный. Не сомневаюсь, что так и произойдет.
— Сами вы уже вошли в историю «Лайтнинг» как лучший вратарь клуба по количеству побед — в этом сезоне обошли Бена Бишопа. При том что вам всего 25 лет. Есть ли какие-то статистические цели, к которым рветесь?
— Количество Кубков Стэнли — вот единственный статистический показатель, который я не отказался бы улучшить.
— Ваш отец рассказывал, что на традиционном для клубов НХЛ празднике — дне отцов — отлично нашел общий язык как раз с отцом Бишопа.
— Да, у Биша тоже классный батяня. Такого же телосложения, тоже интеллигентный, воспитанный. Как, кстати, и сам Биш. В общем, очень хороший человек.
Вообще, «день отцов» — классная традиция! Раз в сезон клуб собирает пап всех хоккеистов на паре выездных матчей. Они могут там поболтать, потусоваться, хорошо провести время и с нами, и друг с другом. Что может быть лучше?
Мой папа уже раза три-четыре там был. В прошлом году, правда, я ему уже билет купил, и чуть ли не за два дня до мероприятия я ломаю себе ногу. Без меня он, конечно, туда не поехал, остался у нас. А в этом году ездил по маршруту Сент-Луис — Чикаго.
— Пару лет вы играли с опытным Бишопом в «Тампе». Чему еще у него научились?
— Биш мог выдать суперматч, пропустить один гол, когда взять было невозможно. Но команда ни одного не забивала, и мы проигрывали. Думал — тут же вратарю можно в раздевалку приходить и орать на всех. Потому что он право на это своей игрой заслужил. А он — нет, спокойно приходил, нормально со всеми общаться. Думаю — блин, вот молодец! Для меня это был впечатляющий пример, и я стараюсь быть таким же. Вроде преуспеваю в этом.
— Отец говорил, что внутри у вас кипит вулкан. По вам не скажешь. Сейчас это уже неактуально?
— Может, по молодости все и кипело. Когда эмоции свои не можешь направить в нужное русло — да, внутри вулкан. Но с опытом я научился справляться с эмоциями — и внешними, и внутренними. Просто направляю их на нужные дела во время матча. На концентрацию. И мысли все только об игре.
Сейчас с этими эмоциями совладать мне вообще не сложно. На раз-два! (Смеется.) Видимо, опыт все-таки важен. Мне уже и по шесть, бывает, запихивают, а я — о'кей, сегодня проиграл, завтра выиграю. И наблюдение за Бишопом в этом сыграло большую роль.
— А как папа играл, помните? Что-то осталось в памяти?
— В подробностях не скажу. Но помню, как он нас с братом брал в Тюмени и после игр катал по льду. На руках. Классно было! Пока он еще ни разу не приезжал ко мне на Матчи звезд или на вручение индивидуальных призов. Конечно, хотел бы, чтобы хоть раз они с мамой куда-то приехали. Буду стараться, чтобы был повод.
— Сам он невысокого мнения о своих способностях как голкипера. В 90-е, говорит, все разъехались по заграницам, потому он и попал в Суперлигу.
— Скромность украшает человека. Я тоже пытаюсь быть скромным. Но дома он классный рассказчик. У него очень много смешных историй. А сколько он всего помнит! Очень интересно с ним поболтать. Когда они с мамой приезжают в Тампу, папа во всех подробностях отвечает на любой вопрос — а что с этим хоккеистом стало, а что с тем? И чувство юмора у него отменное. Такое выдает иногда, что мы с братом смеемся, остановиться не можем.
— Какое влияние оказал на вас брат Алексей, сейчас защитник «Автомобилиста» и кандидат в сборную России? Отец его называет — локомотив, первопроходец.
— Согласен. Точно — первопроходец! Он и на чемпионат регионов, и в юношескую сборную первым попал. Я смотрел на него, всегда гордился и сейчас горжусь. Брат для меня пример и большой молодец. Ему не дается все так легко ни в жизни, ни в хоккее. Он все это зарабатывает и заслуживает огромным трудом. Через работу пробивается к хорошим результатам.
— Самая большая мечта — сыграть с ним за сборную?
— Да. Было бы классно сыграть с ним вместе. Дай бог, получится.
— Дедушка Владимира Тарасенко, когда будущей звезде «Сент-Луиса» было лет восемь, записал видео со словами: «Мой внук будет капитаном сборной России!» На уровне чемпионской МЧМ-2011 уже сбылось. А от вас таких ожиданий со стороны родни не было?
— Не знаю, у нас денег не было на видеокамеру (смеется). На моей памяти — нет, ничего такого не слышал.
— Все думают, что вас назвали в честь отца, а он рассказал, что в честь акушера Андрея Иванова, друга вашей семьи и человека, принимавшего ваши роды. Часто с ним общаетесь?
— Сказать, что часто, нельзя. Но, поскольку у нас с ним день рождения совпадает, пишу, звоню, и мы поздравляем друг друга.
— В скольких городах вы помните себя в детстве, когда вы колесили за продолжавшим карьеру отцом? Тюмень, где он катал вас на руках после матчей, вы уже упомянули.
— Помню, где там жили, арена тоже в памяти осталась. Отлично помню и Томск. Мы туда к бабушке, царствие ей небесное, каждое лето ездили, и город мне очень нравился. И сейчас, наверное, понравился бы. Но уже не так часто путешествую по России — приезжаю только в Москву и Уфу.
— Вы же этим летом подарили несколько комплектов вратарской формы на разные возрасты школе «Салавата Юлаева». Как это было?
— Мы сделали это совместно с Ассоциацией игроков НХЛ. И Дэн Мильштейн нам помогал, и отец сделал очень многое, чтобы форма прошла таможню и дети получили такие подарки. Хоккейный клуб «Салават Юлаев» также помог в этом деле. В общем, все в Уфе были задействованы. Потому что там было очень много нюансов, связанных с таможней и другими вопросами.
В детстве мечтал попасть в НХЛ, сейчас — выиграть Кубок Стэнли
— Отец рассказывал мне про турнир в Елабуге, чемпионат федеральных округов, когда тренер вашей команды ему сказал: «У тебя растет вратарь уровень Третьяка», и он начал смотреть на вас по-другому. Сами этот турнир помните?
— Да. Как раз недавно вспоминал — вот только забыл, как город называется. Елабуга! Мы тогда выиграли регионы, для нас это было крутое достижение. А вот о том, что кто-то сказал про уровень Третьяка, я даже не знал. Мне это не передали. А может, и передали, но я не помню (смеется).
— Еще, по его словам, большой толчок в карьере вам дал Михаил Васильев, тренер, работавший в уфимском «Толпаре» и юниорской сборной России — и взявший вас на ЮЧМ-2010 в Минске с командой 1992 года, при том что вы — 94-го.
— Согласен. Для меня было неожиданно вообще то, что я туда поеду. А тогда в команде было, по-моему, два вратаря. Ладно, думаю, посижу на скамейке, посмотрю на больших ребят. И тут Михаил Александрович начал меня ставить. Ничего себе! И вроде играл ничего, уверенности мне это придало. Видимо, действительно произошел какой-то толчок, и я начал ездить на все чемпионаты. Васильев стал первым, кто в меня поверил.
— А потом вас в 17 лет взяли на МЧМ, и вы, будучи на два года младше большинства, играли вплоть до полуфинала, когда во время победы 6:5 над Канадой вас заменили. Представьте, ваш папа молился, чтобы вас не поставили на финал, поскольку это могло, по его мнению, вас «убить»! Как вы сами к этому относились?
— Особо без разницы было. Мне сказали — молодец, работу свою сделал, но в финале отдохни. Без проблем! Главное — свою игровую практику получил, важные матчи выиграл.
— Смотрели ли нынешний МЧМ — и, глядя на 17-летнего Ярослава Аскарова, которого по таланту сравнивают с вами, не вспоминали себя?
— Особо не смотрел, если честно. За финалом следили в меру возможностей. У нас была игра в гостях с «Каролиной». Готовились к матчу, мельком смотрели. Уходим на разминку, нам говорят — 3:1 ведем за 10 минут. Молодцы! Через двадцать минут возвращаемся — 3:4 проиграли. В хоккее все бывает. Сам, честно, не смотрел ни на Аскарова, ни на кого-то другого. Времени не было. Так что ничего сказать не могу.
— По молодости у всех спортсменов бывают разные знакомые. Некоторые могут и в совсем неправильном направлении повести. Были какие-то случаи в жизни, когда чувствовали, что можете пойти не той дорогой?
— Нет. Понимаю, о чем вы говорите, но таких случаев и персонажей вокруг меня особо не было. Конечно, кое-кто попадался, но в основном я работал и общался с правильными людьми.
— О чем вы мечтали в детстве и мечтаете сейчас?
— Хоккейная мечта в детстве была — попасть в НХЛ, а сейчас — выиграть Кубок Стэнли. А жизненная с тех пор не изменилась, — чтобы все родные были здоровы. Просто с тех пор у меня появилась еще и своя семья. Но мечта — та же самая.
В первый год за океаном у меня были депрессии
— Российская вратарская школа наступает. В этом сезоне Илья Самсонов уже проводит за «Вашингтон» почти столько же матчей и даже успешнее, чем Брэйден Холтби, а Игорь Шестеркин вместе с Александром Георгиевым все более успешно составляют конкуренцию Хенрику Лундквисту.
— Так это же хорошо, я только рад! Показатель отличной работы нашей вратарской школы. Особенно выделю Самсонова, он играет очень хорошо. Но Илья еще как проспект котировался очень высоко, считался талантливым парнем. Мне кажется, никто особо не удивлен тому, что он показывает сейчас. Плюс Самсонов играет за хорошую команду, а это помогает.
— Самсонов с Шестеркиным только начинают свою энхаэловскую карьеру, а насколько сложно давалось привыкание к Америке вам?
— Первые полгода-год было тяжело, не скрою. И небольшие депрессии были — в фарм-клубе в Сиракьюзе. Нет, я не против «Сиракьюза» и АХЛ вообще, но когда ты уезжаешь из солнечной Тампы в серый город, где и солнца особо нет, волей-неволей начинаешь унывать. Не способствовало хорошему настроению и то, что парни могли по четыре-пять голов забить, но проигрывали, потому что я еще на шайбу больше пропускал.
Я самокритичен и говорил: «Так не пойдет». Преодолеть то состояние удалось через работу, через игры. У нас была очень классная команда. Это был мой первый опыт в Северной Америке, и я помню всех ребят, с которыми там играл. С ними было весело и классно. А те мучения меня закалили.
— Ни разу не возникало мыслей о возвращении в Россию?
— Как раз в тот период, когда депрессняк накатывал, о чем-то таком мельком и думал. Но не слишком серьезно, не то чтобы прямо лежал и раздумывал над возвращением.
— Вы уехали в Америку совсем молодым, но уже с женой. Слышал, знакомство с Ксенией у вас произошло, как в знаменитой песне «Мое сердце остановилось» — в самолете?
— Да. Причем мы вообще не должны были вместе сидеть! Я летел из Уфы в сборную, она навещала родителей и возвращалась домой в Москву. Получилось так, что я сидел с какой-то тетенькой, а она летела с двумя подругами, которые получили места рядом с моей будущей женой. И эта тетенька подошла к ней и спросила: «Можно нам вместе сесть, а вы — вон туда?» Она согласилась, и мы сели вместе.
— Это была любовь с первого взгляда?
— Видимо, да. Но мне тогда 15 лет было, и я особо не понимал, что влюбился. Особо не разговаривали, несколькими фразами перекинулись. Потом списались в социальных сетях — у меня тогда был аккаунт в Вконтакте, который я потом закрыл и после долгого перерыва, спустя лет восемь-девять, завел Instagram. В общем, начали общаться сначала через интернет, потом встретились в Уфе, затем в Москве. Затем она приехала ко мне в Уфу на последний мой год в России, и мы вместе улетели в Штаты. Вот так получилось — самолет, знакомство, соцсети, а теперь — Америка, дом, сын...
