Медаль Тихонова, Кубок Стэнли, тюрьма и невероятная карьера. Хабибулин вернулся в хоккей и дал интервью
Хабибулин очень давно не давал больших интервью, а в последние годы и вовсе выпал из медийного пространства. В июле он стал тренером вратарей в системе сборных команд России. На турнире в Сочи Николай встретился с журналистами и ответил на все вопросы, что к нему накопились.
Стал ходить на КХЛ и снова понял, что люблю хоккей
– Вы – одна из самых загадочных фигур мирового хоккея, у вас даже в Википедии отчество разнится. Какое же у вас настоящее отчество?
– Настоящее – Александрович! Мне казалось, что уже исправили там ошибку.
– С 2014 года вы пропали из информационного поля. Что с вами происходило?
– Когда завершил карьеру, у меня не было понимания, чем я хочу заниматься дальше. Можно сказать, что эти пять лет я обдумывал свою дальнейшую деятельность.
– Вас даже искали в руководстве "Тампы", хотели пригласить на чествование, но не могли найти ваши контакты. У вас как-нибудь получилось с ними пообщаться или вы специально не хотели ни с кем разговаривать?
– Такого не было, чтобы я специально не хотел общаться. Я получил приглашение, но у меня, к сожалению, не было возможности приехать. Если в этом году позовут, то поеду!
– Чем занимались все это время?
– В первое время ничем. Ходил в зал, тренировался, отдыхал и наслаждался безрежимным образом жизни. Потом уже начал думать, чем заниматься. А в первые пару лет, если честно, не хотелось ни хоккей смотреть, ни прикасаться к игровой форме. Однако я приехал в Россию, начал ходить на матчи КХЛ и интерес вернулся, понял, что хоккей мне нравится, что хочу передать накопленные знания.
– После завершения карьеры вы говорили, что хотите поработать менеджером в КХЛ. Вы предпринимали какие-нибудь попытки?
– Не скажу, что предпринимал попытки, это было просто желание. Никто никому не звонил с предложениями о моей кандидатуре.
– А в будущем хотели бы попробовать эту профессию?
– Поживем – увидим. Менеджерская профессия тоже интересна, в ней надо больше понимать не только вратарей, но и всех игроков. Мне надо побыть в хоккее, поучиться и тогда в дальнейшем смогу стать.
– Трудно ли дался переезд в Россию после завершения карьеры?
– Я всего пару лет после карьеры жил в Аризоне. Не скажу, что мне тяжело было переезжать, Россия же цивилизованная страна. Это не 90-е, когда нечего было есть. Сейчас все доступно, так что желания вернуться в Америку не было.
– Давно поступило предложение поработать со сборной России?
– Я сначала приезжал несколько раз в Сочи в центр "Сириус", чтобы поработать с детьми. У нас была одна лекция с вратарями, а в остальном с различными командами с игроками по 14-15 лет выходил тренироваться на лед. Потом Роман Борисович (Ротенберг. – Прим. "СЭ") мне позвонил, мы пообщались и быстро все сошлось.
– Какая у вас роль в сборной?
– Я работаю с олимпийской сборной и курирую сборные U20, U18 и U16.
– Не тяжело так распыляться?
– Посмотрим, я только приступил к работе. Надо будет понять, что происходит в каждой команде. Мне придется не столько тренировать, а общаться с тренерами и делиться своими соображениями. А в олимпийской сборной я – полноценный тренер.
Захотел стать вратарем, увидев Третьяка
– Что чувствуете, когда смотрите на юных вратарей и вспоминаете себя в 16 лет?
– За 20 лет многое изменилось. Хоккей меняется и вратарская техника вместе с ним. Все хотят быть лучше, пытаются найти различные фишки и с амуницией, и с прочими вещами. Если этих ребят вернуть на машине времени в мои юные годы, то они бы были намного лучше.
– Аскаров сможет стать звездным голкипером?
– Я его видел на юниорском чемпионате мира, пару игр с американцами. Первую он неудачно сыграл, а вторую на приличном уровне. Еще он летом приезжал в Питер в лагерь развития, удалось его лично узнать, посмотрел, как он тренируется. При правильной подготовке из него можно сделать хорошего вратаря.
– Кто вам больше нравится – Василевский или Бобровский?
– Тяжелый выбор. Мы с Бобровским играли в 2012 году друг против друга, но с того времени он сильно изменился. Василевский помоложе, погабаритнее, если у него какие-то нюансы подточить, то он может еще добавить.
– Как реагируете на то, что он отбирает ваши рекорды в "Тампе"?
– Это здорово, что наш российский вратарь ставит рекорды. "Тампа", конечно, не относится к шестерке команд с богатейшими традициями, но все равно приятно, что он показывает такие результаты.
– За счет чего сейчас русская вратарская школа на подъеме?
– Не обошлось и без таланта и целеустремленности ребят. На их пути попались хорошие тренеры. Сейчас довольно много российских вратарей за океаном играет, это говорит о том, что у нас тоже умеют тренировать.
– В России стали больше уделять внимание вратарям?
– Я думаю, что это одна из причин. Даже в детских школах теперь есть по два-три тренера вратарей, когда я начинал, то ничего подобного не было. Естественно, когда уделяется персональное внимание вратарям, то будет результат.
– Вы не думаете, что вратари занимаются индивидуальным видом спорта?
– Это спорт в спорте. Вратарь должен быть еще более психологически устойчивый, чем другие игроки. Права на ошибку у него нет. Меня в детстве учили: если нападающий допустит ошибку, то его может подстраховать защитник, если защитник – то вратарь. Если голкипер напортачил, то будет гол.
– Вы сказали, что нынешние 16-летние могли бы 30 лет назад быть достаточно успешными. За счет техники?
– Если взять машину времени и лучшего 16-летнего вратаря отправить назад, то рядом с ним никого бы не было. И техника, и форма другие. Это важные факторы.
– Если вспомнить те времена, то вратари играли в основном стоя, никто кроме Руа не садился.
– Третьяк садился! Я помню, что начал играть, потому что увидел игру Третьяка. Не особо помню, как именно он играл, но его фигура в хоккее у меня отпечаталась. Я захотел стать вратарем из-за него.
Матч с чехами на Олимпиаде-2002 – в топ-3 за карьеру
– У вас был шанс попасть в Тройной золотой клуб. Не жалеете, что не ездили на чемпионаты мира?
– Что есть, то есть. Если посмотреть назад, то, наверное, в какой-то степени я жалею, что ни разу не съездил на чемпионат мира. Но, если честно, когда играешь целый сезон и полностью выкладываешься, то сил остается очень мало. Это довольно большая психологическая нагрузка, и у меня не было особого желания и драйва дальше продолжать сезон. Уже хотелось отдохнуть. Приезжать в сборную и играть вполсилы я не хотел, это не совсем справедливо по отношению к игрокам, тренерам и болельщикам.
– Вы почувствовали сейчас какие кардинальные изменения произошли в сборной?
– Изменения, конечно, колоссальные. Сейчас все подчинено одной цели, ведется большая аналитическая работа, контролируется питание, физподготовке уделяется большое внимание. Все на высшем уровне.
– Вас разве не приглашали на чемпионат мира в Санкт-Петербурге в 2000 году?
– Сейчас уже не помню, приглашали или нет.
– И слава богу, что не приехали!
– (Смеется.) Получается, что да.
– У вас хватает запоминающихся матчей в форме сборной, один из них – четвертьфинал с чехами на Олимпиаде-2002. Для вас это лучший матч в сборной?
– В сборной я не так часто появлялся, поэтому матчей этих не так уж и много. Думаю, я бы поставил тот матч в топ-3 за всю карьеру и по игре, и по значимости, и по результату.
– А какие еще два?
– В мой второй сезон в НХЛ мы играли в Детройте, как раз там была наша "Русская пятерка". Мы проигрывали 1-3 в серии, и все уже нас списали, а мы приехали и обыграли их там, причем по броскам у "Детройта" было за 50, а у нас – 18 или 19.
– Вам Ягр что-то говорил после того легендарного матча с чехами? Они тогда чуть ли не плакали.
– Ягр ничего не говорил, чехи не особо насчет этого матча общались. Со мной в "Тампе" играл Павел Кубина, он был в той сборной Чехии. Так, поддевал его иногда (улыбается).
– Он обижался?
– Нет. Понятно, что все играют за свою страну, но уже постфактум смеялись.
– О полуфинале со сборной США в Солт-Лейке что помните?
– Если честно, до сих пор не могу понять, как получилось, что в одном матче было как будто две разные игры. Первые два периода как будто играла одна команда, а потом других людей в эти майки одели, и пошла совершенно другая игра. Насчет гола-фантома Сергея Самсонова… Я до сих пор не видел нормального повтора.
– Самсонов говорит, что гол был.
– Он там рядом был, а мне со своей стороны не особо было видно, куда что попало. Единственное, жалко, что не посмотрели на видеоповторе, хотя возможность была. Видимо, судья посчитал, что гола не было.
– А третий матч в вашем топ-3?
– Седьмая игра финала Кубка Стэнли-2004 с "Калгари", когда мы выиграли при домашних трибунах такой почетный трофей. Работы в том матче у меня было немного, но игра настолько значимая, что такое не может забыться.
– Сколько раз вы пересматривали свои любимые матчи?
– Когда играл, частенько пересматривал. Если что-то не получается и нужны позитивные эмоции, включаешь, смотришь.
– А после карьеры смотрели?
– Один раз смотрел матч с чехами. Случайно попался мне в YouTube, я нажал и на два часа залип.
Ужесточил бы наказание в России за вождение в нетрезвом виде
– Как получилось, что вы решили вернуться в Россию? Вы вернулись с концами?
– Навсегда или нет – жизнь покажет. Пока я здесь, и готов работать. Просто в Аризоне, на самом деле, было скучновато. Когда ты играешь, приходишь в раздевалку, есть какое-то общение. Когда заканчиваешь – общение сходит на нет. И если ты не работаешь, быстро становится скучно.
– А шанс стать тренером в Северной Америке был? Или русских тренеров там не ждут?
– Не мне судить, ждут или нет. Если честно, я просто не пытался. Но если посмотреть на все клубы НХЛ, русских не так уж и много там работает.
– Вы завершили карьеру из-за проблем со здоровьем? Что-то с сердцем?
– Нет, с сердцем нормально все было. Завершил карьеру в "Чикаго", потому что получил травму и выбыл до конца сезона. Когда выздоровел, предложений не поступило. Подумал, что в 41 год можно и закончить.
– Когда вы играли, ходило много разговоров о вашем непростом характере, принципиальности.
– Я не конфликтный человек, я люблю договариваться. Но если что-то не так, то держу позицию.
– Вы изменились после того, как закончили карьеру?
– Не думаю. Нормального человека слава и деньги не изменят.
– Известно, что вы покупали дорогие машины за 200-300 тысяч долларов… Вам не жалко, что вы тратили такие суммы?
– Если человек заработал сам, заработал своим трудом, умом, потом, он вправе распоряжаться деньгами так, как посчитает нужным. Здесь не может быть вопросов.
– Что за черный "Феррари" у вас был? На котором вас поймали.
– (Улыбается.) Самый дешевый "Феррари".
– Они дешевыми не бывают.
– (Смеется.) Самый дешевый из недешевых "Феррари". "Феррари Калифорния". Нехороший был опыт с ней, но хороший урок.
– Ваш агент в России Юрий Николаев утверждал, что вы вообще ничего не пили.
– Это не совсем так, конечно. Там же все просто: меня отвезли на экспертизу, взяли кровь – тут уже не отвертишься.
– В США вы месяц отсидели в тюрьме за вождение в нетрезвом виде, в России за это вас максимум лишили бы прав. Вы бы хотели, чтобы у нас были такие строгие законы?
– Если честно, все это было неприятно. Я через многое прошел за эти год-полтора. Это случилось в 2010-м, прошло девять лет, но все равно люди об этом помнят. С другой стороны то, что произошло, это был определенный урок для меня, и это будто сверху мне сказали: "Давай-ка, пора тебе задуматься". Этот случай напрочь у меня отбил все желание даже глоток пива делать перед тем, как садиться за руль. Если бы у нас были жестче законы, я был бы только за.
– До 2010 года у вас шла голова кругом? Или что?
– Нет, просто в Северной Америке это считается нормально, когда ты выпил одно-два пива и сел за руль. Но это неправильно, на самом деле. Остановили за скорость, бог с ним. Но все может хуже закончиться, можно попасть в аварию, можно покалечиться или не дай бог – кого-то покалечить, кто-то погибнет. Если бы меня спросили, я бы ужесточил наказание в России за вождение в нетрезвом виде.
– Что за условия в аризонской тюрьме?
– Типичный палаточный городок, тенты. Жара стояла, август месяц, 38 градусов ночью, никаких кондиционеров. Так что приятного мало.
– Но вы могли уходить на тренировки днем?
– Да, с понедельника по пятницу это можно было делать. Там особо не было криминальных личностей, никаких уголовников, только обычные люди, кто не платил алименты или был пойман на вождении в нетрезвом виде. Все могли уходить на работу.
– У вас же там автографы брали даже?
– (Улыбается.) Было такое, да.
– Как на этот случай отреагировал "Эдмонтон", за который вы только-только начали выступать?
– Обычно клубы НХЛ никак не реагируют, принимают сдержанную позицию. Пока нет решения суда, никто ничего не комментирует. Естественно, никому это не понравилось. Но в то же время я был частью команды, частью семьи, мои проблемы – это общие проблемы. Не было никакого предвзятого отношения со стороны тренеров, менеджеров, одноклубников. Все понимали, что это с каждым может случиться. Злорадства не было.
– А если бы это случилось с вами в "Тампе" Джона Тортореллы? Он бы мог бурно отреагировать?
– Вот он бы мог. Торторелла – очень импульсивный человек, хотя вне льда – очень добродушный. Когда дело касается команды, игры, то он бы мог отреагировать бурно, но потом бы остыл.
– Сергей Бобровский рассказывал, что у него доходило до словесных перепалок с Тортореллой. Вам приходилось кричать друг на друга?
– Я знаю, что Джон к этому нормально относится. Более того, мне иногда казалось, что он специально людей провоцирует, чтобы они ему какие-то гадости наговорили. Но я никогда не видел смысла что-то отвечать на такие нападки. Если он что-то говорил через прессу, это другое дело. Он частенько так делал. В таких случаях я соответственно тоже отвечал через репортеров, все цивильно.
Однажды в Виннипеге ударило "минус 71" мороза
– Расскажите про Викторию Азаренко. Вы ее в 14 лет привезли к себе домой в Штаты, оплачивали ее тренировки. Вы тогда верили, что она станет топ-теннисисткой, которая будет выигрывать турниры "Большого шлема"?
– Во-первых, этим занималась моя жена. Я ведь в теннисе не особо разбираюсь. Во-вторых, мы посмотрели со всех углов. У меня дочь занималась теннисом. И мы подумали: было бы неплохо, чтобы они вместе росли.
Тем более в то время Азаренко входила в топ-5 юниоров мира. И она жила у нас с 15 до 19 лет. Юниорский теннис, потом – вперемешку со взрослым. И постепенно дошла до первого номера.
– Вы сейчас продолжаете общаться?
– Мы давно не общались, если честно. Она повзрослела, потерялись связи. Но я периодически слежу, что у нее происходит. Не так часто она играет, как раньше. Результаты не такие хорошие. Но иногда за ней смотрю.
– Может, Виктория вас финансово отблагодарила? Вы так много для нее сделали. Может, "Феррари" вам подарила?
– Нет, ничего не дарила. И не нужно было. Об этом речи не шло. Никто ничего не ждал друг от друга. Так сразу было сказано.
– Немного про забастовку. Вы хотели четыре миллиона долларов в год, клуб предлагал три. В итоге вы пропустили два сезона – и, по сути, потеряли шесть. Так?
– Не скажу, что потерял шесть, потому что в "Тампе" я подписал более выгодный контракт. Что ни делается, все к лучшему. Это о деньгах. Кроме того, меня поменяли в "Лайтнинг", и я там выиграл Кубок Стэнли. А потом подписал еще больший контракт. Если бы я остался в "Финиксе", кто бы знает, что было бы там? Не вижу смысла смотреть на тему под таким углом. Даже если какие-то деньги были потеряны, я не отступился от своей позиции. Во что я верил, то и доказал.
– Вы на чей контракт ориентировались?
– В то время в "Анахайме" выступил Ги Эбер. И еще кто-то второй. Ориентир был и по статистике, и по тому, что происходило в клубе. Но менеджер так не считал.
– Вы за два года забастовки были близки к тому, чтобы плюнуть и согласиться на условия клуба? Потому что устали быть вне хоккея.
– Нет. А какой смысл? Если в чем-то сомневаешься, то зачем было это затевать?
– Агент не предлагал пойти на уступки?
– Как раз нет. У нас с агентом было полное понимание, что мы делаем. И это была наша мини-команда. Если игрок не поддерживает то, что предлагает агент, и наоборот, то никакого результата не будет.
– Интересно было играть в Интернациональной хоккейной лиге?
– У меня ведь вообще никакого хоккея не было. Я приехал, потому что понимал, что надо играть. И верил, что может быть, к дедлайну меня куда-то поменяют. Нужно было держать форму. Но обмена не случилось, и я спокойно доиграл сезон в ИХЛ. Не жалею, что туда поехал. Уровень хоккея там был в принципе довольно хорошим.
– Когда "Виннипег" переехал в штат Аризона, вы порадовались или были разочарованы?
– Я сначала расстроился. Все-таки Виннипег – это Канада, хоккейный город. И вся атмосфера, болельщики, плей-офф, все в белых майках. Выходишь на игру, и мурашки по коже.
Вот как там относились к команде! И когда объявили, что "Джетс" уезжают из города, и это последний день, то люди плакали. Очень эмоциональный момент.
Но потом команда переехала в Финикс. И когда начинаешь там жить, то понимаешь – когда у тебя зимой не минус 35, а плюс 25, то это не может не нравиться.
– Правда, что в Виннипеге построен целый город под землей – торговые центры, связанные коридорами?
– Это уже в мое время существовало. Ты мог выйти из гостиницы и спокойно пройти километра два под землей. Или по стеклянным тоннелям над дорогой. Помню, однажды ударило минус 71 мороза…
– А по Цельсию?
– Это по Цельсию. Если не ошибаюсь, Виннипег – самый холодный город на Земле с населением от 500 тысяч человек.
– У вас не было опасения за карьеру после обмена в "Тампу", которая не была тогда топ-клубом?
– Особо не было. Мой агент немного знал менеджера – и обрисовал его как человека, разбирающегося в хоккее. Судя по составу, команда была довольно молодая. Было куда расти. И в то время я уже хотел где-то играть, приносить пользу.
"Ак Барсом" во время локаута руководил неправильный человек
– Говорили, что Хабибулин не будет играть за сборную, пока не вернут медаль, это правда?
– Я не ставил таких условий. Слава Фетисов посчитал, что так будет правильно, договорились с Фазелем и вручили перед Олимпиадой в Солт-Лэйке.
– Это не было камнем преткновения?
– Никогда.
– Если бы в штабе не было Фетисова, вы бы не приехали?
– Сложно сейчас сказать. Славу поставили тренером, он сам в течение сезона встречался со всеми кандидатами в сборную и создал комфортную атмосферу. Мне это очень понравилось.
– Перед Нагано было совсем не так?
– Совсем не было похоже.
– Вы тогда летали обычными рейсами?
– Точно помню, что на Кубок мира летели регулярным рейсом, было несколько пересадок в Европе.
– А старые костюмы, после которых многие отказались играть?
– Тогда не только в хоккее бардак был. Пришел Фетисов, многое поменялось в организации, а сейчас все вообще на очень хорошем уровне.
– Чьи бедра объемнее: ваши или Мартена Сен-Луи?
– Никогда не измерял. Он сам очень небольшой, но ноги у него действительно огромные, он с их помощью и достиг всего.
– Он известен как лидер. Часто выговаривал партнерам в раздевалке?
– Он постоянно говорил. В НХЛ не принято высказывать партнерам в раздевалке. В игре происходит многое, но в раздевалке никто не выговаривает за ошибки. Больше произносят общих фраз, но все понимают.
– Насколько было интересное приключение – игра в Казани во время локаута? Могла ли та команда выиграть титул?
– У нас был именно набор игроков, но команды не было и ничего не получилось. Думаю, потому что командой руководил неправильный человек.
– Плохой тренер?
– Я не говорю, что Билялетдинов – плохой тренер. Просто ему нужны определенные игроки. Как мне показалось, он не понял, что делать с таким количеством звезд.
– Может, Россия была не готова к таким звездным командам?
– У многих был культурный шок. К Казани вопросов особо не было – мы жили в классной гостинице "Мираж", у нас была хорошая раздевалка. Другое дело, когда едешь в другие города. Я нормально все воспринимал, но для кого-то это было шоком.
– А правда, что Каспарайтису зарплату выдавали наличкой и он уносил деньги в шапке?
– Нет, у нас уже карточки тогда были. У меня проблем с получением зарплаты на карту не было.
– Два года назад прошла информация, что вы будете работать в Минске в качестве генерального менеджера и были слухи о контакте с "Автомобилистом", шли какие-то переговоры?
– Все осталось на уровне разговоров. С "Автомобилистом" контактов не было – видимо, те позиции, на которые меня можно привлечь, были заняты.
– С Павлом Дацюком общаетесь?
– Я не слишком хорошо его знаю. Он был еще слишком молод, когда я уезжал, мы немного пересекались с ним в НХЛ и когда он играл в Санкт-Петербурге.
– А среди российских хоккеистов у вас есть друзья?
– Был Игорь Королев, мой самый близкий друг (став тренером, он погиб в авиакатастрофе с "Локомотивом". – Прим. "СЭ"). Много людей, с которыми хорошо общаемся, но друзей немного. Когда узнал, что он погиб, сначала долго не мог поверить. Потом посмотрел новости – поверил. Не знаю, что тут сказать…
– В "Ак Барсе" Ричардс говорил, что они летали на разваленном "кукурузнике". Не страшно было?
– Немного. Было впечатления, что самолеты трещат по швам.
– Был ли самый ужасный рейс в локаутный год?
– На любой рейс садились, как на последний… Летишь, все трясется, полки отваливаются.
"Стена Булина" – приятное прозвище
– Как пришла идея привезти Кубок Стэнли в Минск?
– В Екатеринбург привозил Дацюк раньше, мне позвонил министр внутренних дел Белоруссии, который курировал федерацию и сказал, что было бы неплохо привезти кубок.
– Вы в хороших отношениях с Александром Лукашенко?
– Я несколько раз катался с командой президента, но никогда специально не пропускал. Только когда он сам забивал, но моментов у него всегда много было.
– Когда появилось прозвище Стена Булина? Как к нему относитесь?
– Со второго сезона в "Виннипеге", наверное. Я нормально к этому отношусь – людям нравится, и это приятное прозвище.
– А футболки с надписью Bulin Wall еще храните?
– Возможно, они где-то дома лежат, если еще сохранились.
– А Сен-Луи называли Мышью? Это прозвище было в одной из газет.
– Не помню, чтобы его так называли в раздевалке. Может, только в письменном виде.
– Представьте, что вы генеральный менеджер и у вас есть возможность выбрать Сен-Луи, Лекавалье и Ричардса. В каком порядке вы их возьмете?
– Наверное, Сен-Луи я бы взял под первым номером. Во-первых, он классный игрок. Во-вторых, способен завести команду своими действиями на льду: настоящий лидер, который ведет за собой игроков. Вторым бы взял Лекавалье. Он в любой момент мог сделать что-то неординарное, и при этом он довольно рослый – такой игрок нужен. Ну и Ричардс – умный и рассудительный игрок.
– Вы сейчас на полной занятости в сборной России?
– На данном этапе первостепенная задача для меня – работа с Олимпийской сборной на этом турнире. Дальше уже сядем и будем смотреть расписание: начнем интегрироваться и с молодежными, и юниорскими сборными. Думаю, работы мне будет хватать.
– О чем вы мечтаете сейчас и глобально?
– На данный момент хочу сделать так, чтобы у нас было много хороших вратарей, которые бы конкурировали между собой и помогали сборной России.
– А глобально? Например, Хара поднимался на Килиманджаро.
– На Эверест, конечно, было бы прикольно залезть, но я понимаю, что это не каждому дано. Нужна сумасшедшая подготовка.
