СОЧИ-2014

Собственный корреспондент "СЭ" в Северной Америке встретился с девушкой уникальной судьбы – чемпионкой летних Паралимпийских игр, готовящейся к дебюту на зимней Паралимпиаде в Сочи, уроженкой России Татьяной Макфадден

Слава МАЛАМУД
из Балтимора

НАСТОЯЩАЯ РУССКАЯ

У нее ирландская фамилия, говорит она только по-английски, а ее взгляд на жизнь и мироощущение – абсолютно, стопроцентно американские. Но она – самая что ни на есть русская девушка. Та самая, которой подавай коня скачущего да избу горящую. Она не знает про эту метафору (я спросил), но живет так всю свою жизнь.

Татьяна поехала на Паралимпиаду в Афины 15-летней. В инваспорте спортсмены достигают пика годам к 30, а подросткам ловить там вообще нечего. Вернулась с серебром и бронзой в гонках на колясках. Из Пекина привезла еще три серебра и бронзу. Из Лондона – три золота. Это на средних дистанциях. А на длинных в прошлом году выиграла четыре главных марафона – Бостон, Чикаго, Лондон и Нью-Йорк. Впервые в истории. Ни один спортсмен такого еще не добивался. А потом еще и университет закончила, и речь перед выпускниками толкнула. А ей все мало! И вот она уже едет в Сочи – соревноваться в лыжных гонках и биатлоне. Силища у этой девушки невообразимая! Только встала (села?) на лыжи – и уже вторая по США и восьмая в мире.

Татьяна Макфадден не любит имя Таня. Сама не знает, почему – не нравится, как звучит. Вот Танюша – другое дело. Танюша – это красиво. Но лучше все-таки Татьяна. Что-то в нем есть такое… Сильное? Ей все сильное идет…

МАМА ДЕББИ ИЗ БЕЛОГО ДОМА

– Захожу в питерский детдом, – вспоминает Дебора Макфадден, приемная мама Татьяны. – Подходят эти детки, сироты. Все милые, но эта девочка… Парализована ниже пояса, ноги атрофированы и загнуты назад. Ползет по полу, но вдруг – раз – встала на руки и пошла! А все ее отталкивают – это же не тот ребенок, каких напоказ выставляют… Но ей любопытно. Заинтересовалась телекамерой. Я ей объясняю по-английски, а она мне: "Да! Да!". Я ей тут же всего наобещала: "Платьице тебе привезу, инвалидную коляску"… Вернулась в отель – и никак не могла ее забыть. А директор мне потом сказала, что, как только я ушла, Татьяна всем в детдоме объявила, что это была ее мама.

Деборе тоже не нравится, когда ее называют Деборой. Предпочитает имя Дебби. С виду она самая добрая из всех бабушек мира – вот прямо сейчас примется кормить вас пирогами. Мы сидим на кухне ее дома в пригороде Балтимора. Дом огромный, со встроенным лифтом для татьяниных нужд. Сама Татьяна сейчас спустится вниз (она вся в хлопотах – пора ехать на предолимпийские сборы), а я пока расспрашиваю маму Дебби о том, как она стала мамой.

В начале 1990-х Дебби работала в Белом доме комиссаром по здравоохранению. Это что-то вроде замминистра. Когда Буш-старший и Горбачев открыли границы, американские специалисты отправилась в СССР оказывать помощь больницам и детским домам. Дебби была одной из них. Так состоялась ее встреча с шестилетней девочкой-инвалидом. Встреча, изменившая жизнь самой девочки, законодательство США и историю как минимум одного вида спорта.

Татьяна появилась на свет с расщеплением позвоночника, которое, если прооперировать сразу, не опасно для жизни. Но девочка лежала в больнице 21 день, пока у врачей в Ленинграде дошли до нее руки. Шансы на выживание у нее были минимальные, шансы когда-либо ходить и жить нормальной жизнью – нулевые. Выжить она смогла. И все остальное вырвала у судьбы.

– Наверное, ее не следовало помещать в обычный детдом, – говорит Дебби. – Директор мне потом сказала: "Мы поначалу каждый день молились, чтобы она умерла. Это ведь разве жизнь?". Но не подумайте, что я критикую. Америка была точно такой же 50 лет назад. И директора детдома – Наталью – я очень люблю. Мы, кстати, пригласили ее в Сочи – поболеть за Татьяну.

Решение взять на воспитание ребенка-инвалида легко никому не дается. Спрашиваю у Дебби, не испугалась ли она такого бремени.

– Не знаю, – отвечает. – Никогда таких чувств к ребенку раньше не испытывала. Наверное, это была судьба… Привезла ее сюда и повела в "Джонс Хопкинс" – лучшую американскую больницу. Девочке было шесть с половиной, и она страшно больна. Врачи в "Хопкинсе" сказали: "Готовьтесь, вряд ли она долго протянет".

– А в чем дело-то было?

– Анемия, недоедание, куча разных проблем, которые не лечили. Кишечная инфекция, мочевой пузырь поражен… И ноги, загнутые за спиной. Их потом при помощи операции выпрямили. Ну а я просто решила, что девочке надо окрепнуть. А как окрепнуть-то? Пусть плавает! Это же и без ног можно. С большим трудом устроила ее в секцию. Приходим в бассейн, я хочу помочь ей опуститься в воду, а она мне: "Ya sama!" И так у нее всегда и во всем было.

– В чем еще?

– Она на любой вид спорта бросалась с таким же рвением. Я ее и в гимнастику записала, и еще много куда. Не для того, чтобы олимпийца вырастить, а чтобы она в живых осталась. Баскетбол на коляксах, хоккей с шайбой, фехтование, стрельба из лука, настольный теннис, горнолыжный спорт. В итоге она влюбилась в гонки на колясках…

– А вы-то? Взять ребенка, которому нужен такой уход. У вас-то и опыта наверняка никакого не было.

– Знаете, был опыт! Я была парализована, когда училась в университете. От шеи вниз. Редкое заболевание. Четыре года провела в электрической коляске, еще восемь – на костылях. Понадобилось 12 лет, чтобы научиться ходить самой. Была первой в классе, занималась фехтованием. А случилось это – хотела умереть. Время тогда другое было. Хотели из института исключить, друзья стали относиться, как к идиотке, найти работу стало невозможно… Вот и думала тогда, сидя в гостинице в России: почему не могу забыть эту девочку? Видимо, так должно было сложиться. Роди я ее сама, она не могла бы быть мне роднее.

Вот она вы какая, мама Дебби… После этого узнать, что после Татьяны мисс Макфадден удочерила еще двух детей, и тоже инвалидов, было уже не удивительно.

МАМА НИНА ИЗ ПИТЕРА

Пару лет назад Татьяна приехала навестить свой бывший питерский детдом. Вышли встретить девочку-калеку, отданную на воспитание в Америку. А из микроавтобуса выскакивает этакая атлетка. Р-р-раз – и в коляску! И марш в детдом – смотреть, что и как. Подняла ребенка, посадила в свою коляску – покататься. Кто помнил ее – смотрели и сказать ничего не могли. А директору Татьяна подарила свою золотую медаль за один из марафонов. "Никто не заслуживает ее больше тебя, – сказала она. – Ты спасла мою жизнь".

– Я должна была ее отблагодарить, – объясняет Татьяна. – Мне-то что? Я всегда буду помнить, как выиграла этот марафон. А для нее это будет единственное напоминание. Она плакала… Ведь мало кто из сирот потом возвращается навещать.

– Что помните о детдоме?

– Сильнее всего в память врезался запах капусты. И Наталью помню – очень милую женщину. Помню, как помогла какому-то ребенку забраться в бассейн. Бассейн был очень мелкий, но ребенок страшно боялся.

Связь с Россией осуществляется не только через детдом. Мама Дебби не забыла и родную мать Татьяны – Нину. По ее инициативе дочка поддерживает связь с матерью. Сама Татьяна страшно обижается, когда маму Нину начинают осуждать за то, что отказалась от ребенка.

– Она подарила мне жизнь дважды, – говорит спортсменка. – Во-первых, родила. А во-вторых, подписала бумаги, чтобы я могла жить. Ведь для удочерения требовалось согласие родной матери. Ей ничего не стоило отказать… Многие родители отказывают.

– Для вас много значит поддерживать с ней контакт?

– Это вообще очень важно – знать, кто ты и откуда. Почему я такая, какая есть? Может быть, то, чего я достигла, – это часть русского характера?

– А что чувствуете в себе русского?

– Силу. Мне кажется, людям в России нужно быть очень сильными. Но мои русские друзья всегда говорят, что с виду я – абсолютная американка. Как одеваюсь, как веду себя. Улыбаюсь незнакомцам. Это что-то чисто американское, да?

– Ни в коем случае не напишите ничего сердитого про Нину или про российских матерей, – просит меня Дебби. – Вы не можете представить себе, как это тяжело – родить ребенка, у которого нет надежды на жизнь.

– И в моем дефекте никакой вины матери нет, – замечает Татьяна. – Это недостаток фолиевой кислоты в организме. В Америке будущим матерям для этого витамины дают… Я люблю Нину!

Нина, ее родня и адвокаты, помогавшие с удочерением, – все приедут болеть за Татьяну в Сочи. Все расходы спортсменка оплатила из своего кармана.

– Это будет первый раз, когда она увидит меня в деле, – говорит Татьяна. – Других детей у нее нет.

ТАТЬЯНИН ЗАКОН

В США есть закон – "Tatyana’s Law", названный в честь нашей героини.

Дело было так. Приехала Татьяна домой с афинской Паралимпиады с медалями и пошла в школу. Хочет выступать за школьную команду по легкой атлетике, а ее не пускают. Мама Дебби сказала: "Выдайте хотя бы девочке форму. Пусть выступает вне конкурса". А поскольку мама Дебби – не только добрая бабушка, но еще и американка, она добавила: "А не то я вас засужу". И присовокупила: "Я помогла написать закон о правах инвалидов, и на меня в свое время работало 400 адвокатов. Свяжетесь со мной – будет ядерная война!"

Бедная, глупая школа рискнула бросить Дебби вызов… Семья Макфадден подала в суд. Девочка выступала в суде сама. Процесс, конечно же, был выигран. Но на этом неугомонная спортсменка не остановилась.

– Она решила, что это должно быть законом, – вспомнила Дебби. – А то мне позволят, говорит, а моей сестре потом откажут. Ну и написали закон для штата Мэриленд. Она ходила в парламент и речи говорила в его поддержку. Закон гласит, что любой ребенок имеет право заниматься спортом, а школа обязана предоставить ему такую возможность. А не то школу лишат федерального финансирования… А потом подумала и решила: этот закон должен быть федеральным. Ну, дошли до Белого дома, говорили с советниками президента Обамы. Приняли и федеральный закон.

НЕТАТЬЯНИН ЗАКОН

– Российский закон, запрещающий усыновление сирот американскими семьями, приняли близко к сердцу?

– Это очень грустно… Будь я сегодня шестилетней девочкой в детдоме, что бы со мной было? Россия в плане заботы об инвалидах сильно отстает от Америки. Мне бы не сделали всех необходимых операций, которые сделали тут, в "Хопкинсе". Сегодняшнего моего здоровья и образования у меня бы не было. О спорте же вообще можно было бы не думать.

Все дело ведь в том, чтобы дать инвалиду шанс жить нормальной жизнью. Мы же не тупые, мы можем им воспользоваться. Дайте только шанс! У меня он был, а у других детей теперь не будет… Вы там, в России, наверное, слышали ужасные истории о плохих американских родителях. Но абсолютное большинство – хорошие.

– Вы ознакомились с аргументами за принятие закона?

– Конечно, а как же иначе? Но не смогла их принять. Ни мой личный опыт, ни опыт всех людей, которых я знаю, их не отражает.

– И что? Протестовали?

– Да, написала петицию, собрала 137 тысяч подписей и отправилась в российское посольство ее вручать. Но... В Сочи же еду соревноваться и выступать за США. Надеюсь, что с этими Играми в России начнется подъем паралимпийского движения. Уверена, что Игры будут великолепными, все будет готово и все будет идеальным. Уже одно это и внимание, которое окажут нам, все скажет само за себя.

ПЛЮШЕВЫЙ ЗВЕРЬ

В Университете Иллинойса ее называли Зверь. Кто-то из российских поклонников сказал Татьяне, что прозвище ей совсем не подходит. "Какая же ты Зверь? Ты – Плюшевый Мишка!" В жизни – может быть, но в спорте…

– Чувствуете себя зверем?

– Вполне точное прозвище. Меня так университетский тренер назвал. Это из-за той силы, с которой я брала подъемы.

– А по жизни – тоже зверь?

– Почему бы и нет? Я все препятствия так беру – вождение автомобиля, учебу, тренировки с железом, гонки, самостоятельную жизнь. Окружающим заметно некоторое… остервенение, наверное.

– С какой стати вас занесло в зимние виды спорта?

– Всегда любила лыжи. Попробовала было горнолыжный спорт, но это были очень уж высокие скорости. Хотелось заняться спортом, для которого у меня уже были данные – физическая сила и выносливость. Лыжные гонки идеальны для меня. Остается только технику подтянуть…

– Какие ожидания от Сочи? На медаль рассчитываете?

– Про медали не знаю. Хочу над техникой поработать и акклиматизироваться к высоте. Поживу чуть-чуть в горах – в Юте, Колорадо и Италии, чтобы привыкнуть.

– А биатлон? Как у вас со стрельбой?

– Не так уж и плохо. Три из пяти обычно выбиваю. Там, правда, надо перенастраивать оружие в случае сильного ветра, то есть опять же что-то новое, что надо выучить. Но 70-процентная точность после трех недель занятий с винтовкой – не такой уж и плохой результат. Никогда раньше не держала в руках огнестрельного оружия.

– Так зачем же было идти в биатлон? Просто потому, что трудно?

– Очень трудно! Сама идея того, что посередине гонки надо остановиться и заняться чем-то совсем другим, – дикая для меня. А это ведь тоже очень непросто – быстро сбить пульс, прицелиться, попасть… Очень люблю доказывать, что я могу делать все что угодно. Трудности преодолевать люблю.

– "Ya sama" – ваше жизненное кредо?

– Люблю независимость. Хочу обходиться без чьей-либо помощи. В детдоме сама научилась ходить на руках. А как иначе передвигаться быстро?

МАРАФОНЫ, БОМБЫ, ЛЮБОВЬ

– Сезон у вас был в прошлом году убийственный…

– Шесть золотых медалей на чемпионате мира, мировой рекорд. Сама поверить не могла. В послеолимпийский год полагается передышка и спад показателей. Вся заслуга – тренера. Как всегда.

– Четыре марафонских триумфа в один год…

– Тут все просто – я немного сумасшедшая. Слишком уж много факторов должно сойтись, чтобы иметь шанс выиграть все четыре. Включая погоду и элемент случайности, вроде спущенной шины. Ее, кстати, полагается менять самой, без чужой помощи. Минут пять занимает.

– Какой технический вид спорта…

– А знаете, какой дорогой? Рама гоночной коляски стоит где-то три с половиной тысячи долларов – это минимум. Есть модели до двадцати тысяч. Колеса – две тысячи штука. Шины – по триста долларов. У меня была неделька, когда я шесть штук проколола… Спонсоры для нас – это все.

– Первый марафон был бостонский. Взрывы видели вблизи?

– Элитные инвалиды заканчивают первыми. Мы на колесах быстрее обычных бегунов. Но нас задержала пресса, а потом был допинг-контроль… Так что первый взрыв я услышала, когда уходила. Никто вокруг особо не понял, что это было. Спокойно зашла в отель, приняла душ, и только потом друзья рассказали, что произошло.

– Многие жертвы взрывов теперь в таком же положении, что и вы. Но очутились в нем неожиданно…

– В том-то и дело. Я решила, что должна помочь им. В Кейп-Коде есть лагерь для людей, ставших инвалидами, и жертв взрывов туда пригласили. Я поехала показывать им, как жить нормальной жизнью…

– Вы живете совершенно независимо?

– Конечно. Живу сама, все делаю сама. Сейчас закончила университет с дипломом по психологии развития. Люди с такой специальностью обычно работают в больницах с больными детьми – осуществляют моральную поддержку и восстановление. Думаю заняться этим, когда закончу со спортом.

– С какими молодыми людьми встречаетесь – инвалидами или обычными?

– Пока еще ни разу не встречалась с инвалидом.

– Никого не отпугивает инвалидная коляска?

– Мир меняется. Это двадцать первый век. Сейчас много людей, для которых нет ничего странного в том, что кто-то встречается с девушкой в коляске. Очень многие из моих подруг замужем за обычными парнями. Любви ведь не прикажешь, да?