Павел Кулижников: "Спорт спас меня от компьютерной наркомании"
Владимир ИВАНОВ
из Коломны
Вся его комната в родительской квартире увешана медалями и грамотами. Но особенно выделяются три красавца кубка. Все – за прошлый сезон. За золото чемпионата мира на 500 м, за триумф на чемпионате мира по спринтерскому многоборью и за победу в общем зачете Кубка мира. Тот сезон, к слову, был для него первым на взрослом уровне.
Павлу Кулижникову всего 21 год. И он уже отбыл дисквалификацию. Сам спортсмен до сих пор считает ее несправедливой. Его отстранили на два года за употребление энергетического напитка, который, как потом выяснится, содержал запрещенный метилгексанамин. Кулижников не знал этого и пил энергетик прямо на спортивной арене, ни от кого этого не скрывая. Ему было только 17.
Павла дисквалификация не сломала. Как и последующие действия некоторых наших спортивных чиновников, которые вставляли ему палки в колеса, за то, что тот отказался перейти от своего наставника Дмитрия Дорофеева к "нужному тренеру". О чем говорить, если рекордсмен мира до сих пор платит арендную плату за использование льда в родной Коломне?
Но Кулижников и Дорофеев выдерживают одно испытание на прочность за другим. Сложности делают их только сильнее. Два мировых рекорда в начале этого сезона на самой престижной в конькобежном спорте "пятисотметровке" – лишнее тому подтверждение.
НИКОГДА НЕ НАЗОВУ СЕБЯ ЛЕГЕНДОЙ
– Насколько для вас значимы награды, завоеванные не на спортивной арене?
– Мне кажется, они положительно влияют на конькобежный спорт в целом. Он, к сожалению, пока не особо популярен. А так люди смотрят, что какой-то парень обходит футболистов и хоккеистов, и начинают задумываться: а кто это вообще такой и чем он занимается? Для меня награда "СЭ" – приятная неожиданность. Спасибо всем, кто за меня голосовал.
– В пятерку лучших помимо вас вошли Сергей Шубенков, Александр Овечкин, Тимофей Мозгов и Артем Дзюба. За кем-то из них следили?
– Смотрел чемпионат мира по легкой атлетике. Видел, как Шубенков победил в барьерном спринте. Это было очень круто! За остальными, если честно, не особенно наблюдал.
– Выступление Усэйна Болта в Пекине произвело на вас впечатление?
– Не могу сказать, что особенно пристально следил именно за ним. Мне нравится сама стометровка. Собираются здоровые ребята и выясняют, кто из них самый быстрый. А если еще и мировой рекорд установят... Даже быть свидетелем этого очень круто.
– Вам легкая атлетика вообще не чужда. Слышал, вы показываете невероятные результаты в прыжке в длину с места.
– Ну как невероятные... 3,50 м прыгаю. Еще в высоту могу 1,80 м. Не с разбега и на маты, а просто на тумбу или какое-либо препятствие. С двух ног. Считаю, это достойно. Да, бывает и лучше. Но я ведь никогда специально не тренировался по этой части. Просто как-то попробовал, да и все.
– Кто-то после трех мировых рекордов в Пекине назвал Болта, с которым вас сравнивают, легендой. Но Усэйн возразил, что станет таковым, только если выиграет три олимпийских золота в Лондоне. Сколько нужно выиграть в коньках, чтобы стать легендой?
– Ого! Вот только я никогда не буду считать себя легендой, а уж тем более называть. Зачем это? Конечно же, мне очень хочется выиграть олимпийскую медаль. Любую. Это серьезное достижение. Можно во всеуслышание поставить целый ряд громких задач, но лучше хоть что-нибудь просто сделать. Тем более Олимпийские игры – не те соревнования, на которых можно попасть на подиум в плановом режиме. Там же за каждое место идет настоящая битва! С чемпионатом мира не сравнится.
– Откуда вы знаете? Соперники там абсолютно те же.
– А у меня тренер Дмитрий Дорофеев – призер Олимпийских игр в Турине. Все идет от него. Он объяснил мне, что это такое. И я понимаю, что готовиться к Олимпиаде нужно совсем по-другому. В плане психологии, думаю, так и вовсе процентов на 70.
БЫЛА ПАНИКА, КОГДА ВПЕРВЫЕ УВИДЕЛ МУРАВЬЕВ
– Ваша семья переехала из Воркуты в Коломну, устав от тяжелых погодных условий. Вам было шесть. Холода в памяти остались?
– Меня-то все устраивало. Грели, кормили, и я ни о чем не думал. Но там я просто не подозревал о существовании другой природы. Лишь приехав сюда, впервые увидел каких-то насекомых, муравьев. Такая паника была! В Коломне же увидел траву, высокие деревья. Но и в Воркуте не так плохо – снег всегда, красота (смеется). А вот родителям, которые работали, там было очень тяжело.
– Ваш отец рассказывал про случаи, когда во время бурь люди из-за нулевой видимости не могли найти дорогу домой, а пытаясь найти – уходили в тайгу…
– Я еще слышал, что мама собиралась сходить в магазин за едой, но через какое-то время возвращалась без покупок. Ее просто сдувало ветром. Еще помню, что наша дверь была вечно засыпана снегом. Не всегда получалось выйти. Сестра часто не ходила в школу. Домашнее задание дети слушали по телевизору.
– Самый большой мороз, который ощущали на себе?
– "Полтишочек" точно зацепил. Но сейчас климат там становится вроде бы более адекватным.
– Что лучше: минус 40 и со снегом или плюс два и Новый год без него?
– Минус 40 – это невыносимо. Только дома сидеть. Так что вариант этого года мне нравится больше.
КОМПЬЮТЕРНАЯ НАРКОМАНИЯ
– Правда, что лет до 17 вас было тяжело оттащить от компьютера?
– Это была своеобразная наркомания. Сложно объяснить тем, кто не в теме, но там тоже есть свой мир. "Отвиснуть" из него очень сложно. Люди, не вылезая, просиживают там годами. Губят здоровье. Не замечают, как проходит время, набирают вес. Им тяжело объяснить, что есть и другая жизнь – реальная. Они столько проводят в виртуальной, что именно она начинает казаться им настоящей. Я также терялся, но меня спасали тренировки.
Люди встречались самые разные: от бедных ребят до владельцев сетей ресторанов. Последние зачастую сорили деньгами. Были и очень умные ребята, студенты престижных факультетов МГУ. Я познакомился с большим количеством людей, в том числе очень интересных, с которыми вряд ли довелось бы пообщаться в обычной жизни. Так что и здесь в какой-то степени получил хороший опыт.
– Как удалось выбраться оттуда?
– Благодаря спорту. Сразу после дисквалификации я еще больше ушел в компьютер. Мне нужно было хоть чем-то отвлечься. Весь первый год я так и провел. А на второй полностью ушел в тренировки. Отдавался им без остатка и все подчинил результату. Мне удалось не только выбраться из этой ямы, но и в первый же сезон многое доказать. Удовлетворение от этого у меня останется на всю жизнь. Я выжал из себя все, что было можно.
– А ведь в коньки вы не особо хотели идти. Отцу приходилось даже стимулировать вас материально.
– Ситуация была интересная. Тогда я занимался BMX – прыгал на велосипеде. Много падал, получал травмы. И тут отец говорит, что построили хороший каток. Но меня не тянуло. Папа настаивал. Ну и я как-то сказал ему: "Я буду заниматься, но только за какую-то плату". Он согласился. Обговорили какую-то месячную сумму. Думал, буду быстренько приходить-уходить, а деньги останутся.
– Зачем нужны деньги 12-летнему парню?
– Точно и не помню. На еду, наверное. Но они быстро ушли на второй план. Меня очень лихо затянуло. Ребята хорошие собрались, часто играли в футбол на тренировках. Плюс очень повезло с тренером – Дмитрием Дементьевым. Он не давал нам все и сразу. Постоянно ставил цели, которых хотелось добиваться. И все время было интересно. Такая пацанская штука, понимаете?
МОГУ НА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ УЙТИ В СЕБЯ
– Для вас прошлый сезон стал откровением?
– Не сказал бы. Но внутреннее удовлетворение я получил. Вышел из этой дисквалификации, сдал миллион допинг-проб и доказал всему миру, что все обвинения в мой адрес – полнейшая глупость. На меня ведь и смотрели косо, и говорили за спиной, что выигрывал раньше только из-за этого. А я понимал – дай любому из них хоть все запрещенные препараты в мире, никто ни за что не обыграет меня! В коньках допинг вообще не нужен!
– Вас сильно злило то, что даже после окончания дисквалификации вам продолжали вставлять палки в колеса? В том числе авторитетные люди. Слышал, каких трудов вам стоило добиться права просто выступить на весеннем чемпионате России-2014…
– Было сложно. Переживали все это вместе с тренером. Почему так важен был этот чемпионат России? Потому что необходимо было попасть в сборную! Без финансирования и экипировки двигаться вперед очень сложно. А у меня ведь два года не было вообще никакой зарплаты. Ботинки, лезвия, костюмы и правильное питание – все это недешевое удовольствие. Бывало, идешь, а у тебя в кармане 500 рублей. И думаешь, какой же ты богатый! А ведь с тех пор прошло-то совсем ничего…
– Как сейчас отношения с людьми, которые пытались "помочь"?
– Воевать с ними не собираюсь, но и общаться тоже. Даже видеть их неприятно.
– А они сами подходят?
– Не просто подходят. Оказывается, они мне друзья. Говорю им что-то нейтральное и иду дальше. Я на всю жизнь запомнил, что они делали, и прекрасно знаю, что будут. Малейшая осечка – и они тут же втопчут меня в грязь.
– Поэтому у вас такая настороженность к людям?
– Вы о том, что я не отвечаю на телефонные звонки? Просто когда плохое настроение, я вообще ни с кем не разговариваю. В такие моменты могу сказать человеку что-то лишнее. Могу уйти в себя на несколько дней, забыть о телефоне и вообще ни с кем не выходить на связь.
– Даже с тренером?
– Случается и такое. Он понимает, что это моя особенность. Бывает, мне нужно побыть одному целую неделю. Может, у меня в голове что-то, может, возраст сложный. Но подобное происходит с 15 лет. Просто сижу в квартире, смотрю фильмы, слушаю музыку и много сплю. Что поделать, если есть такая потребность? Некоторые потом говорят: "Ну, что ты, гад, трубку не берешь?" А многие относятся с пониманием.
СБЕГАТЬ ТАК СЕБЕ И ВЫИГРАТЬ – ВСЕ РАВНО ЧТО ПРОИГРАТЬ
– Какой момент стал переломным в прошлом сезоне?
– Какого-то одного не было. Я выиграл на первом же этапе Кубка мира, потом на втором. И все думали, на третий меня не хватит…
– Среди прочих об этом же говорил Свен Крамер.
– Точно. Подумал: "Давай-давай, посмотрим". А на третьем этапе я упал. И все давай писать, что это связано со спадом. Мол, нужно просто пережить, а я и так молодец. А я понимал, что это совсем не так! Чувствовал себя превосходно! И эти слова поддержки меня напрягали. Люди ведь не понимают, о чем говорят. Но при этом рушили мою психологию. В какой-то момент я вообще перестал читать все, что обо мне пишут, включая посты в соцсетях. Перестал отвечать на сообщения. Так и "висят" по 500 штук. Зато четвертый этап стал в какой-то степени переломным. Я снова победил, и все поняли, что были не правы по поводу моего спада. Самое главное, удалось справиться с головой. Там ведь могло бы что-то сломаться…
– На чемпионате мира вы и вовсе добавили.
– Я поразился, когда там все побежали настолько быстро. Ребята вдруг один за другим начали показывать секунды, с которыми я выигрывал этапы Кубка мира! На 500 м собрался, а вот 1000 м проиграл. Показал свой худший бег в сезоне.
– А Шани Дэвис – лучший.
– Так совпало. Но я и второму месту искренне радовался. До сих пор считаю, что это круто. Любая медаль – это успех.
– Некоторые второе место называют провалом, считая его первым среди проигравших.
– Я рад любому призовому месту на любых соревнованиях. Но еще более важным для меня является анализ собственного бега. У нас неконтактный вид спорта, поэтому я всегда отталкиваюсь в первую очередь от своего выступления. Сбегать так себе и выиграть – это все равно что проиграть.
НЕ ДУМАЛ, ЧТО УСТАНОВЛЮ ЭТОТ МИРОВОЙ РЕКОРД
– Как часто вспоминаете, что вы самый быстрый конькобежец в истории?
– Вообще не вспоминаю! Есть, ну и хорошо. Вот я вроде бы установил мировой рекорд, а получилось-то далеко не все. Если разбирать бег, то он был в общем-то средненьким. Будет хорошо, если в Солт-Лейк-Сити пройдет чемпионат мира. Тогда можно будет "бахнуть".
– Главный тренер сборной Константин Полтавец говорит, что в идеальных условиях вы способны пробежать 500 м за 33,75.
– Костя может говорить все, что угодно. Но давайте еще раз обозначим: он не мой тренер. А то недавно была ситуация – корреспондент спросил о впечатлениях после забега. Я ответил, что не очень. А мне в ответ: а Полтавец сказал, что все в порядке. Объясняю человеку, что мой тренер не он, а Дмитрий Дорофеев. И знаете, какой следует вопрос?
– Какой?
– А кто это? В тот момент мне стало так грустно и обидно. Костя – главный тренер, хороший специалист, мы общаемся. Но меня на сто процентов ведет Дорофеев. Мы уже пять лет работаем вместе, и у нас никогда не будет разлада. Ни один другой тренер мне не нужен! А не знать, кто такой Дорофеев – на минуточку, серебряный призер туринской Олимпиады, – стыдно.
– Тренеру удается быть всегда на шаг впереди вас?
– На данном этапе – совершенно точно. У него есть тренерский талант. Бывает, следуешь его указаниям. Вроде бы ничего особенного не делаешь. А через какое-то время понимаешь – это именно то, что тебе было нужно. Думаешь: "Блин, мистика какая-то".
– Как Дорофеев отреагировал на ваш мировой рекорд?
– Он давно мечтал, чтобы хотя бы один мировой рекорд в коньках принадлежал россиянину. Такого же не было со времен СССР. А тут удалось порадовать его, да еще на самой престижной дистанции. Он был очень рад!
– Мирового рекорда от вас ждали многие. Насколько тяжело нести на себе груз всеобщих надежд?
– Очень непросто! Было немало примеров, когда люди были готовы к мировому рекорду, но не справлялись с давлением и пролетали в сантиметрах от него. Я же полностью отключил голову от мыслей о нем и думал исключительно о хорошем беге.
– Сейчас вы о своем статусе не вспоминаете. Неужели и сразу после финиша вы, 21-летний парень, восприняли мировой рекорд как должное?
– Первый рекорд был настоящим кайфом! Если честно, не думал, что получится. Казалось, пробегу на 0,01 хуже или повторю прежнее время. Но эти 34,03 удалось сдвинуть. А вот во второй раз, пусть даже я выбежал из 34, такого не было. Надо бы радоваться, а я думал о том, что у меня опять не получился разгон. А вот круг прошел идеально, тут не поспоришь.
У МЕНЯ В ПЛЕЧЕ ПЛАСТИНА САНТИМЕТРОВ НА 20
– Почему вы не пробуете более прогрессивный способ старта – с трех точек?
– А совсем не факт, что он эффективнее. И с моего способа разгонялись 9,4 (на 100 м. У Кулижников личный рекорд 9,6. – Прим. В.И.).
– Дорофеев связывает ваши сложности на разгоне с операциями, которые вы перенесли летом.
– Если говорить про это… Вы знаете, что у меня в плече пластина? Сантиметров на 20. Ее вытащат лишь через год. Разгоняться и особенно падать – очень опасно. Она у меня и так сдвинулась. Поэтому на первых этапах я был предельно аккуратен. Свел риск падений к минимуму. Плюс к этому я очень много недоработал летом. А за счет этого можно набрать где-то еще 0,2.
– Не было досады из-за того, что не удалось "зацепить" на североамериканских катках еще и рекорд на 1000 м?
– Даже не думал об этом. Все-таки для "тысячи" нужны объемы, а я из шести сборов три провел в больнице.
– Любая попытка установить мировой рекорд – огромный эмоциональный выхолост. В какой момент испытали это на себе?
– У меня было опустошение после мирового рекорда. Я ходил по катку, и меня поздравляли абсолютно все. От неизвестных людей до Крамера. Так продолжалось вплоть до гостиницы. На это и совместные фотографии ушла вся энергия. А ведь впереди была 1000 м. Кое-как собрался. Но после нее вообще "усох".
– Болезнь, из-за которой вы пропустили последующий этап Кубка мира в Инцеле и падение в Херенвене, связываете с этим?
– Нет. Вообще никак. В Херенвене я был хорошо готов. Равнинный мировой рекорд на 1000 м – лишнее тому подтверждение. А падение – чистая случайность.
– За плечо в тот момент не испугались?
– Было чуть-чуть. Оно опять сдвинулось. А я его "бам" – и вставил обратно. Нормально. Уже привык. Оно время от времени вылетает из сустава. В Германии делали операцию, но она не помогла.
– Так это же больно…
– Потом где-то три дня руку вообще не можешь поднять. А когда наконец поднимаешь, она вся трясется. Отжиматься вообще не могу. Но что делать?
ЕСЛИ ПРОБЕГАЮ, СКОЛЬКО БЬОРНДАЛЕН, БУДУ СЧАСТЛИВ
– Слышали о таких людях, как Владимир Ященко и Евгений Садовый?
– Нет.
– Первый к 19 годам установил три мировых рекорда в прыжках в высоту, а второй в этом же возрасте выиграл в плавании три золотые медали на Олимпийских играх. Их называли гениями, но по разным причинам их карьеры быстро пошли на спад. Не боитесь, что ваши победы могут когда-нибудь закончиться?
– Расскажу вам предысторию. Мне с 15 лет все говорили, что в следующем году я сдуюсь. Я пожимал плечами, а потом снова выигрывал. В какой-то момент понял – мне каждый день говорят, что прибавить я уже не смогу и вот-вот начну сдавать. Все это продолжается до сих пор. Но у меня подобные замечания уже не вызывают вообще никаких эмоций. Я знаю, что делаю.
– Какая ваша глобальная цель в спорте?
– Олимпийская медаль. Любая.
– Если выиграете ее в 2018 году в Пхенчхане, что дальше?
– Мне нравится конькобежный спорт, и останавливаться в любом случае не собираюсь. Взять и завязать просто не получится, потому что сейчас я не смогу жить без него. Буду заниматься, пока позволяет здоровье.
– Пример биатлониста Оле Эйнара Бьорндалена вас впечатляет?
– Очень. Если я столько же пробегаю – буду счастлив.
– Каков ваш предел на данном этапе?
– Думаю, при идеальном стечении обстоятельств можно сбегать 1000 м по мировому. На 500 м чуть-чуть тоже реально убрать. Если старт получится, то где-то на 0,1. Но это было бы очень бодро.
– Хоть раз случалось такое, чтобы вы были полностью довольны собой после забега?
– В Сеуле в прошлом сезоне. Но там был очень медленный лед. Просто космос. Радует, что хотя бы понравилось бежать в Корее. Все-таки именно там будет следующая Олимпиада. Хотя до нее еще много времени.
– Есть ли вероятность, что мы когда-нибудь увидим вас в командной гонке?
– Сложно представить. Люди в шоке будут, но вряд ли из этого выйдет что-то хорошее (смеется). Сейчас мой вес – 91 кг. С таким мне и восемь кругов будет тяжело добежать.
– В прошлом году вы говорили, что хотите послушать трибуны "Тиалфа" – самого знаменитого ледового дворца в мире. Как думаете, трибуны дворца в Коломне, где через месяц пройдет чемпионат мира на отдельных дистанциях, послушать удастся?
– Думаю, у нас будет в 50 раз громче, чем в Голландии! Ничуть не сомневаюсь, что соберутся полные трибуны. А мы ответим результатами.
– В Голландии вас узнают на каждом шагу. А в Коломне?
– Тут другая история. Наш городок – небольшой. Почти все друг друга знают. С кем-то тренировался, с кем-то учился. Там все в курсе, что я – конькобежец. А здесь – что я Паша Кулижников. Но вот то, что конькобежец, знают не все (улыбается). Как-то так.
– Правильно понимаю, что задача на домашний турнир – две медали, а не два золота.
– Именно. Знаете, что самое страшное в спорте? Боязнь проиграть. Я – не боюсь.
Павел КУЛИЖНИКОВ
Родился 20 апреля 1994 года в Воркуте. Живет в Коломне (Московская область).
В 2012 году выиграл молодежный чемпионат мира, но этот результат был аннулирован из-за положительной допинг-пробы, а сам спортсмен получил двухлетнюю дисквалификацию.
Возобновил карьеру в сезоне 2014/2015 и с ходу стал чемпионом мира среди взрослых на дистанции 500 м, чемпионом мира в спринтерском многоборье, а также обладателем Кубка мира в общем зачете.
20 ноября 2015 года в Солт-Лейк Сити пробежал 500 метров за 33,98 секунды, став первым истории конькобежцем, преодолевшим эту дистанцию быстрее 34 секунд.
