Родители Даниила Медведева — о том, как он вырос в мировую звезду. Вторая часть большого интервью
Физико-математическая школа и МГИМО
Постепенный прогресс в теннисе совмещался с несовместимым — с учебой в физико-математическом лицее. Что, безусловно, развивало Медведева как разностороннюю личность, но резко уменьшало время для тенниса.
— Когда вы поняли, что у сына большой теннисный талант? Когда осознали, что он может и должен стать профессионалом? — спрашиваю у родителей.
Сергей отвечает:
— Мы всегда осознавали, что у него большой талант. По той причине, что он всегда тренировался в три раза меньше всех остальных, а играл примерно на их уровне. До поры не было возможности, чтобы он работал больше, а потом мы его и сдерживали. Как ты будешь, много тренируясь, учиться в физико-математическом лицее? Где теорию вероятности в седьмом классе проходят...
Ольга:
— Многие дети уже учебу оставили и утром тренировались. А он по утрам ходил в школу и брал в руки ракетку только вечером. Плюс вопрос здоровья — мы не забывали о словах врачей, что ему не надо играть профессионально.
Сергей:
— Чтобы поступить в МГИМО, нужно было дополнительно заниматься. Он тренировался два раза в неделю на Мосрентгене, а остальное время пять дней утром один час в «Олимпийце». Это очень мало. С другой стороны, так как он любил выигрывать, это заставляло его с каждым соперником искать особый способ, как его обыграть. Даня и сейчас продолжает искать эти варианты.
У мамы уже с рождения был, как она выражается, план на детей. Английский и математика были обязательной его частью, «а дальше он уже сам разберется». С ранних лет было видно, что у него все в порядке с логикой, и математика давалась легко.
В лицее о занятиях теннисом родители Медведева не рассказывали. Потому что там учились победители всяких математических Олимпиад — уровень был высочайшим. И преподавателей меньше всего интересовало, что их ученики делают помимо основной специализации. Более того, это могло вызвать раздражение, а о поблажках не шло бы и речи.
«Чтобы не дразнить гусей, мы всегда брали справки, — вспоминает мама. — Ехали на турнир, и там всегда просили ставить матч на утро. Проиграл в понедельник — сразу меняем билет, и во вторник он уже в школе. А вот если пропускал три-четыре дня — надо уже идти за справкой. Шла к врачу, говорила: «Марь Иванна, знаете, вот он заболел, но я к вам его не приводила, тут же у вас эпидемия. Он уже выздоровел. Дайте нам справку». Конечно, давала...
У Дани такой же характер, как у Сергея, он никогда не будет жаловаться, пищать. Хотя достаточно много пропускал, но до четверок дотягивался везде. Но мы видели, что к концу девятого класса надо уже придумывать что-то другое".
Ольга рассказывает, что при входе в лицей висит карта мира, где флажками отмечено, где живут и работают его бывшие ученики, добившиеся успехов. Даниила там вроде как нет. Во-первых, физматшколу он не закончил — два последних класса «добивал» экстерном. А во-вторых, триумф пришел к нему в спорте, а не в науке.
Когда после девятого класса не было иного выбора, как забирать Даню из лицея, и родители туда пришли, классный руководитель даже не знал об успехах Медведева. Слышал только о факте, что тот занимается теннисом. И советовал не уходить. Говорил: отсюда, мол, вы гарантированно поступите на мехмат МГУ.
«Это был очень интересный человек, — вспоминает Сергей. — Любил театр, музыку, несмотря на техническую специализацию. Водил их в различные музеи, а каждую субботу — слушать оперу. Делал школьников разносторонними людьми. Так что и ему — спасибо».
Когда настало время задуматься о высшем образовании, Даниил пошел по не самому стандартному для спортсмена пути, записавшись на подготовительные курсы МГИМО, а потом и поступив в сам институт. Медведевы хотели продолжать совершенствовать язык — да и престижный вуз недалеко от них находился. Жили они к тому времени уже на юго-западе Москвы.
Учил Даня, кстати, не только английский, но уже и французский — во французском культурном центре по выходным. А в МГИМО взял его вторым языком.
«К тому времени мы уже понимали, что скорее всего, уедем во Францию», — призналась Ольга.
Так и произойдет. Но прежде он отучится год в институте — на платном отделении, поскольку вечернего бесплатного в МГИМО не было. Тут-то и пойдут успехи в теннисе, и Даниил после первого курса напишет заявление об уходе по собственному желанию, которое дает право в течение пяти лет восстановиться. Оставили лазейку, воспользоваться которой, видимо, уже не будет суждено.
«Одновременно с МГИМО он поступил еще в два университета — РГУФК по специальности «тренер по теннису» и в экономико-статистический институт на заочное отделение, — добавляет Сергей. — Два из них закончил. В любом случае нельзя было оказаться без высшего образования».
Чем дальше шел теннис сына, тем больше я забрасывал работу
Мысль о том, что теннис для сына — это не просто развлечение и увлечение, а дело жизни, приходила к его родителям постепенно. По мере того, как эта игра заполняла все пространство их жизни.
Сергей:
— В какой-то момент эта жизнь вслед за Даней захватила и нас. Турниры, новые знакомства, поездки в разные страны...
Ольга:
— А потом уже и интерес рейтинга, который обновляется каждую неделю. Для чего был важен рейтинг по юношам? Потому что в течение четырех лет можно было получать стипендию Ельцина. Мы узнали, какие для этого нужны условия: по своему году рождения ты должен быть в четверке лучших теннисистов России. Поставлена задача — ее нужно выполнить! Не хватает очков — ездишь на какие-то дополнительные турниры. В общем, все четыре года он эту стипендию Ельцина брал.
Стипендия составляла 15 тысяч долларов минус 13 процентов и еще 10 процентов — тренеру. «Кроме того, это внимание, — добавил отец. — Федерация тебя уже видит. Стипендия Ельцина не зависит от того, любит она тебя или нет, какие с кем отношения. Если в возрасте с 14 до 18 лет ты по рейтингу входишь в топ-4, то получаешь ее автоматически. Ее платит фонд первого президента России».
Это была немалая поддержка для семьи. Потому что за все остальное не платили никакие спонсоры. Только Сергей Медведев.
«До 14 лет сумма была для меня незаметной, — рассказывает папа теннисиста. — Потом все меняется. Постепенно увеличивается количество международных турниров, когда мальчик должен летать все время или с мамой, или с кем-то еще. Нужно платить дополнительно за индивидуальные занятия, за корты, за тренера. Желательно, чтобы тренер ездил на турниры. Сумма становится чувствительной.
Плюс со временем мне становилось все труднее зарабатывать деньги. Ты себя в бизнесе уже почти исчерпал, а появляются новые, молодые, которые тебя в конце концов опередят. В каком-то возрасте нужно становиться чиновником, руководителем, чтобы сохранить тот уровень, которого достиг как бизнесмен.
Чем дальше у Дани шел теннис, тем больше я забрасывал работу. Когда ему было 15-16 лет, вообще ее забросил, и партнер, с которым мы работали десять лет, в конце концов просто сказал: «Давай заканчивай. Я тебя дальше в деле не вижу».
Слова мужа подхватывает Ольга:
— Теннисный путь — очень длинный, и по мере продвижения требуется все больше вложений, а шансов на успех — все меньше. Единственным спонсором у Дани был папа, и если бы не Сергей, теннис у него давно бы прекратился. И как бы ему сложно ни было, он никогда не стонал.
Уже годам к 16 я ездила на все эти турниры. И сделала вывод, что во взрослый теннис не пробиться, а играют все хорошо уже в 18 лет. Тысяча человек — и все в порядке. Все уже всему научились. И думаешь: как можно пробиваться без связей?!
Мы видели много мальчиков и девочек, которых родители отправляли за рубеж в именитые академии. За большие деньги. И это заканчивалось ничем. Мы сделали вывод, что так происходит потому, что их туда отправляют одних, без семьи, в таком юном возрасте. И мы поняли, что, если уезжать, то всем вместе.
— Это непросто, все время должна быть поддержка, — подхватывает Сергей. — Даже если бы я находился на работе и платил деньги таксисту, нанял бы его персонально, чтобы Даню возил, — это было бы другое. Все равно не та атмосфера в машине — а там ему приходилось проводить много времени, — которая бывает с родными людьми. За рулем папа, машина своя, ты можешь есть, не боясь что-то испачкать. Можешь спать — да что угодно делать. Тебя везут туда-обратно, под тебя подстраиваются, тебе создают максимальные условия, тебя ждут, нет никакого недовольного взгляда...
Каждый нюанс важен! Годам к 16 кто-то из родителей должен уходить во все это полностью. И, может быть, не один, а оба, чтобы был шанс прийти к успеху. Парня надо все время подбадривать, создавать ему поводы для хорошего настроения. Говорить невзначай: сейчас приедем, «Баварию» посмотрим. Это жизнь! Оля правильно сказала, что была масса талантливых ребят, которых отправляли в ведущие академии одних, — и на выходе ничего.
— И все надо делать быстро, — говорит Ольга. — К моменту выхода ребенка из общеобразовательной школы у тебя должна быть готова горячая еда, термос с горячим питьем. Дома готовила, у меня всегда была сумка на колесах, шла с ней в школу, а тут и папа подъезжал.
Интересно было понять, почему у заведомо способного теннисиста, четыре года подряд не выходившего из четверки сильнейших юных дарований России, не было спонсоров. Спрашиваю об этом Сергея.
— Не буду называть фамилии, — отвечает он. — Когда Даниилу уже исполнилось 18 лет, он играл квалификацию Кубка Кремля и вышел в основной турнир. В этот момент к нам подошли люди, которые предложили нам стать его спонсорами. Мы уже жили во Франции, деньги у нас кончались, и мы плохо представляли, как все это продолжать.
Они предложили определенные условия. Теперь мы понимаем, что для нынешнего Даниила они были кабальными. Ему пришлось бы отдавать 15 процентов от всех видов заработка — и призовых, и рекламы. Сначала надо было бы вернуть все, что они на него потратят, а потом всю оставшуюся карьеру отдавать эти 15%. Условия ужасные, но мы почти уже вынуждены были на них согласиться.
— Что же помешало — а как потом выяснилось, спасло вас от этих людей?
— Нам повезло. Так как мы жили во Франции, переговоры не продолжались интенсивно, затихали и возобновлялись. Это был 2014 год, из-за крымских событий и их последствий курс рубля к доллару и евро вдвое упал. И они сказали: «Извините, ситуация изменилась, и теперь мы не сможем быть вашими спонсорами». Сейчас, думаю, они страшно жалеют. Ведь в этом году Даня заработал только призовых порядка шести миллионов. Получается, они получили бы миллион. Не буду раскрывать их, но они не производят впечатление богатых людей. И с тех пор не объявлялись.
Сергей продолжает:
— Еще был канадец. На юношеском турнире US Open мы познакомились с очень богатым, как нам его представили, человеком. По национальности румын, но гражданин Канады по имени Тинел Тиму. Мы с ним беседовали, за одним столом ели и говорили: нам бы спонсора найти. Дане было 18 лет. «Я могу стать спонсором», — говорит он. И предлагает приехать к нему в Монреаль и обговорить условия.
Мы к нему приехали в город Лаваль. Ночевали у него, два дня провели. Он показал нам свой огромный не просто теннисный, а вообще спортивный центр. Он мультимиллионер. Но та же история: мы уезжаем, переписка со временем затихает. А так-то он очень любил спорт. Как правило, у людей, которые такое предлагают, есть деньги или друзья с деньгами, и сами они когда-то имели отношение к спорту. У этого канадца два сына. Старший когда-то занимался теннисом, но неудачно. А жена Тинела Отилия играла за сборную Румынии по волейболу.
С этим человеком у нас сохранились теплые отношения, он поздравил Даню с выходом в финал US Open. Говорил мне: «Тинел позвонил». Но до реального спонсорства ни с чьей стороны в самые трудные годы дело так и не дошло.
Вот после такого рассказа лучше всего и понимаешь, через что приходится пройти родителям, чтобы сын пробился в большой, мировой теннис. И какую гордость они чувствуют сейчас, когда все сложности преодолены, и Медведев — в пятерке лучших теннисистов мира.
— Когда Даниилу было лет 17, был период, когда Сергей писал очень много писем в поисках спонсоров, — вспоминает Ольга. — И в «Газпром», и даже Дмитрию Медведеву, который тогда был президентом России. Кто-то сказал, что Геннадий Тимченко любит теннис, — Сергей сразу ему написал. Но никаких ответов не было. Как мы понимаем, все эти письма спускались в федерацию тенниса России. И наш куратор в федерации, Владимир Горелов, говорил: «Вы что делаете? Зачем всех письмами атакуете?» Отвечали: «Мы правду пишем!» За все Кубки Кремля, когда он поднимался из юниоров, — ни одной уайлд-карты. Да, Сергей?
— Да, ни одной, — подтверждает отец. — Но это мы виноваты. Не умеем находить связи, ходы. Не сам же Даня должен был давать себе эти карты. У нас нет никаких претензий к тому же Шамилю Тарпищеву, который, думаю, первый раз увидел сына в 14 лет в финале юношеского Кубка Кремля. Мы вообще не из обидчивых. Может, ошибаюсь, но обиду чаще держишь на близких людей. А на неблизких — что на них обижаться?
Что же касается писем и поисков спонсора, то я в них не только предлагал дать денег, но и обещал, что, если не получится, верну столько же — потому что мы продавали квартиру в Москве. А если получится, то отдам вдвое больше. Говорили с Дмитрием Чуковским, с которым мы познакомились в пансионате «Пестово», где его мама Анна Дмитриева часто отдыхала. Он, в свою очередь, разговаривал с ней, чтобы она как-то посодействовала. Но все равно ничего не получилось.
И тогда они решили — оставшись в России, следующего шага наверх сын сделать не сможет. И рискнули перевернуть всю свою жизнь. Ради него.
«Я не жадный, — говорит Сергей. — Могу все истратить на детей, на друзей. А потом начать новую жизнь».
«Сейчас уже поздно», — добавляет Ольга.
Но ведь все-таки начали.
Вынуждены были продать квартиру в Москве, чтобы продолжать
Спрашиваю Медведевых, был ли какой-то момент отчаяния. Следует обмен короткими, но об очень многом говорящими фразами.
— Был, — отвечает Сергей. — Связан как раз с финансами. Мы вынуждены были продать нашу квартиру в Москве, чтобы продолжать тренироваться.
Ольга: «А еще одну продали, чтобы переехать во Францию».
Сергей: «Как только отказали эти спонсоры, мы тут же поехали и продали квартиру».
Елена: «Папа даже в этот момент не терял веры».
Уточняю у Сергея: или показывали, что не теряете? Он отрезает: «Нет. Если я иду, то меня уже не остановишь».
Спрашиваю, можно ли, оставаясь в России, стать топ-теннисистом. Сергей категоричен: «Невозможно».
Ольга: — Когда мы приехали во Францию и вели переговоры, наш первый тренер Жан-Рене Лиснар сказал: «В России хорошие тренеры, но они не умеют выводить наверх». Интересно, что он имел в виду?
Сергей: — А я объясню, что. И дело тут не в тренерах. Мы уже тренировались во Франции, приезжаем в Россию, приходим в теннисный центр Хуана-Антонио Самаранча на Ленинградке. Там работает вроде как резерв сборной, по идее — серьезный уровень. И видим, как эти игроки скрюченные на диванчиках лежат, ждут следующей тренировки. А ребятам уже по 20 лет. Никто ими там вообще не занимается. На том же Самаранче не построили ничего, там такие корты, что после дождя они сохнут два дня!
План отъезда, состоявшегося в 2014 году, Медведевы начали разрабатывать двумя годами ранее. И Франция как направление возникла не сразу. Ольга вспоминает:
— Как сказал Сергей, мы всегда пытаемся найти лучших преподавателей во всем. И когда уже погрузились в теннис, начали ездить на турниры, в том числе Большого Шлема до 18 лет, созрела мысль, что надо куда-то уезжать. Желательно в Европу, чтобы был большой город, аэропорт, с хорошим климатом.
Сперва, правда, возникла мысль о Финляндии, потому что близко, и Сергею не надо было бы бросать свой бизнес: сел на поезд и поехал. Но поняли, что в этой стране игроков нет, а рядом — Швеция, где они есть. Летом отправились на неделю-две туда, где тренируются лучшие шведские юниоры. И нам сделал иочень интересное предложение — тренироваться бесплатно.
Но это был не Стокгольм, а маленький город Линчепинг. И страна очень дорогая. Чтобы поехать на турнир, сначала надо добраться до Стокгольма. Плюс мы обратили внимание, что все родители, чьи дети тренировались в Швеции, мечтали уехать в Испанию. Подумали: странно, все мечтают уехать оттуда, а мы — туда. В общем, эта идея не состоялась.
Потом не сработал проект с Канадой, о котором мы уже рассказывали. И тут возникла идея с Аленой. Она закончила МГУ и поступила в магистратуру университета Ниццы в 2010 году. Мы стали приезжать к ней в гости. Смотрим, здесь хорошо, тепло. Стали выяснять у всего теннисного сообщества, какие есть клубы. Тем более дочь рядом. Одна в Москве, так хоть вторая будет поблизости. Зачем нам совсем уж разделяться?
Медведевым сказали, что никаких профессиональных клубов на Лазурном берегу нет, только любители. Надо ехать в Париж. И тогда один тренер-француз, которого родители Даниила случайно нашли в Химках, рассказал, что есть такой тренер Жан-Рене Лиснар, который создает в Каннах клуб. Вскоре услышали это имя еще раз. К нему и отправились. На первую встречу пришел не только Лиснар, но и его помощник Жиль Сервара. Пока Жан-Рене вел переговоры, Жиль просто слушал и что-то записывал. Ему будет суждено стать нынешним тренером Медведева, и именно его вы всегда видите рядом с женой Даниила Дарьей на трибунах во время турниров...
«В тот момент они оба, эти тренеры, были похожи на каких-то дебютантов», — усмехается Сергей.
— У нас это уже второй опыт работы с тренерами-новичками и новыми структурами, — говорит Ольга. — Когда мы пришли на Мосрентген, он только был создан. Лишь потом туда ребята потянулись. И тут то же самое. У них было всего два-три ученика. Они даже не знали, как составлять эти договоры. Но оказались очень неравнодушными людьми. Они только начали, и им очень хотелось кого-то воспитать.
При этом с тратами на теннис намного легче по сравнению с Россией не стало — разве что с перелетами. Ольга говорит:
— Знаю, что во Франции родители вообще не участвуют — тем более в такой степени, как мы — во всем процессе становления детей-теннисистов. Как только в этой стране видят хороших юниоров, их сразу берут в академию при «Ролан Гаррос». Они там тренируются, учатся, даже на месте получают высшее образование. Родителям не приходит в голову всем этим заниматься. Это чисто русская история. Так же, как и у родителей Зверева, пусть он и вырос в Германии. Они от начала и до конца довели его до того уровня, на котором Саша сейчас.
Сергей добавляет:
— Думаю, что ведущие юниоры вообще ничего не платят. Четыре-пять ведущих игроков ничего не тратят вообще, они на полном обеспечении. И даже в академии, где тренировался и тренируется Даня, с французов брали в несколько раз меньше. Потому что иначе они не пойдут.
За отъезд во Францию родители Медведева безмерно благодарны Елене, средней дочери, живущей на Лазурном берегу с 2010 года и вышедшей замуж за француза.
Ольга:
— Алена — идеальная дочка, делает для нас очень многое и продолжает по сей день. Но она не считает это чем-то особенным, не замечает, потому что для нее это просто нормально. И с Францией все состоялось благодаря ей. Она весь путь нам указала. Брала отгулы с мужем, возила нас выбирать квартиры...
Благодаря ей сделали и первый шаг. Мы же не знали, дадут ли нам длительную визу, которая позволяет там жить постоянно. Поэтому все повисло в воздухе — и висело вплоть до того, как нам дали-таки эту визу. Алена помогала правильно оформить все финансовые документы. Сами точно бы не справились. Все трое, даже учивший язык Даня, толком не говорили по-французски. Пока готовились и учили язык, продали свою московскую квартиру, купив в строящемся доме во Франции. Специально выбрали дешевую, с удобным выездом на автотрассу. Думали — если нам не дадут визу, пусть хотя бы будет дешевая. Сдадим.
Сейчас в Москве у нас ничего нет. В той французской квартире, которую мы купили в строившемся доме, долго жили, а теперь ее сдаем. Только недавно приобрели новую. Ее помог купить Даня. Не полностью, но помог. Теперь мы имеем возможность сдавать первую и иметь какой-то доход — наряду с российской пенсией, которую мы с Сергеем получаем.
На теме первого получения длительной визы родители Медведева останавливаются подробнее. Стоит мне только спросить, сложно ли было это сделать.
Ольга:
— Конечно. Весь процесс занял год. Сергей пошел на сайт, там — огромный список документов. И начали их добывать по этому списку. Мотивационные письма...
Сергей:
— Надо было максимально повысить свои шансы. Мотивационное письмо — важный момент. Мы добыли такое из федерации тенниса Франции, что присутствие Дани в этой стране будет помогать молодым французским игрокам. Как раз Алена над всем этим работала, кто-то должен был переводить.
Ольга:
— Было три отдельных досье — мое, Сергея и Даниила. И неизвестно было, кому из нас дадут визу, кому нет. Но мы с Сергеем — муж и жена, ясно было, что дадут либо обоим, либо никому. Так называемая виза визитера дается в основном людям преклонного возраста, у которых есть деньги. Мы написали, что любим Францию, у нас в ней строится жилье и достаточно средств — хотя тогда их не было (смеется). Эта виза дает возможность жить, не выезжая из страны, целый год, а не три месяца, как другие.
А Даниилу было 18 лет, и на каком основании он едет во Францию по длительной визе — непонятно. Ему было сложнее объяснить, зачем она нужна. И был запасной вариант — учеба. Если бы ему не дали такую визу, как нам, — а такая вероятность была высока, — он поехал бы по студенческой.
Сергей:
— Много было всяких сложностей. Вот Ольга с Даней уехали на турнир, я дома сижу. Звонят из посольства: «Вот вы указали, что у вас есть квартира в Москве (тогда она еще была). Было бы неплохо, если бы вы принесли ее оценочную стоимость». Нахожу фирму, которая этим занимается, иду туда, мне говорят: «Это 30 страниц, надо платить столько-то, займет кучу времени — схемы делать, оценивать. Плюс перевод». Говорю: «Ребята, напишите на одном листе: это стоит такую-то сумму, это — такую. Больше ничего не надо». — «Так нельзя, мы не можем». Пришлось платить дополнительно. Тогда оказалось, что можно.
В конце концов — получили. И это было большое, очень большое облегчение. Но начиналась новая жизнь, в которой тоже все сложности были еще впереди...
Елена Медведева немного смущается, когда родители напирают на то, насколько ей благодарны:
— Мне практически никаких усилий к их адаптации прикладывать не пришлось. Думаю, у них была очень четкая цель переезда — теннис, а не адаптация. Это сейчас Даня ушел из родительской семьи в свою, и им приходится адаптироваться к новой жизни. Они ищут себе новых знакомых, учат язык. А до этого вся семья была полностью погружена только в теннисный процесс. Так же, кстати, и Даня. Мне кажется, он никогда не стремился заводить себе здесь друзей, находить общий язык с французами. Пара русских товарищей — и все. Мне кажется, он до сих пор не живет здесь французской жизнью.
Ольга: — Да, он очень русский человек.
Елена: — И говорит, что французы ему не близки. Я, наоборот, переехала сюда с совершенно другим настроем. У меня сразу появилось много друзей, захотелось узнавать французов. Муж — француз. А у Дани друзья остались русские, да и в принципе их не очень много, он всегда был довольно закрытым и не очень разговорчивым человеком, никогда не был душой компании... Но теперь, когда у него есть жена, может, он и во Франции будет с ней жить.
Сергей: — До недавних пор он все время говорил, что, когда все в теннисе закончится, он сразу в Москву вернется. И только сейчас стал немножко задумываться о чем-то другом. Недавно с ним разговаривал, опять сказал: «Дань, вот ты сейчас неплохо заработал, почему тебе не купить здесь недвижимость. На Лазурном берегу хорошо жить, прекрасная погода». «Вообще, — говорит, — согласен, тут есть о чем подумать».
Елена — абсолютно самостоятельный человек, она не рассчитывает на помощь брата и работает директором консьерж-компании в Монако.
— Мы функционируем как закрытый частный клуб для богатых людей, в том числе спортсменов, уровня списка «Форбс». Те, кто в него вступает, получают персонального менеджера, который доступен круглосуточно и отвечает на все их запросы — по путешествиям, частным самолетам, яхтам. Отправить собаку к ветеринару в Сингапуре, найти ракетку Федерера, которой он играл во вчерашнем матче, и отправить ее кому-то на день рождения в Казахстан — вот такие вещи. Плюс полностью ведем дела этих же людей, которые переезжают в Монако — ищем жилье, персонал, делаем документы и счета в банке...
Услышал это — и подумал, что скоро у Елены не будет отбоя по всему миру от желающих приобрести ракетку ее брата. И это сделать будет полегче, чем с Федерером...
А вот родители, даже если бы захотели (зная Сергея, в таком желании не сомневаюсь), работать не смогли бы. Сергей объясняет: «Мы уехали по такой визе, которая не дает права работать. Каждый год подписываем обязательство, что не будем работать во Франции».
Сынок, может, нанять тебе охрану, если все зрители на тебя ополчились?
Поскольку публикаций в прессе о сыне за последний год стало гораздо больше — чаще пишут и неправду. К чему родители только начинают привыкать. Сергей возмущается:
— Вот читаю: «В 16 лет он принял решение, что ему надо ехать тренироваться во Францию». Что это такое? Что человек может сам решить в 16 лет?!
Ольга добавляет:
— Ну да, по такой логике любой парень может решить, что надо поехать во Францию тренироваться, берет сумку — и вперед. Или — стать резидентом Монако. Или вот у Дани был первый агент, Стефан Гур. И вдруг он пишет, что нашел тренера для него, Жиля. Да мы со Стефаном познакомились уже после того, как начали тренироваться во Франции!
В Монако, кстати, Даниил сейчас и живет. Окончательно перебрался туда из родительского дома в сентябре 2018 года, когда после US Open (еще не такого звездного, как нынешний) в Москве расписался с Дарьей, с которой они еще в детстве играли на одних и тех же теннисных турнирах. Снял в Монако маленькую студию, где и живет между турнирами. А свидетелем Медведева на свадьбе, если кому интересно, был его друг, украинский теннисист Виталий Щерба. «Хороший парень, порядочный, спокойный», — характеризует его Сергей Медведев.
Верность Еlite Tennis Center, академии в Каннах, Медведев хранит до сих пор, то есть уже пять лет. А Жиль Сервара — признанный, кстати, АТР лучшим тренером 2019 года — стал с ним постоянно ездить по турнирам. При этом, когда у Даниила нет турниров, его можно обнаружить в ЕТС запросто тренирующимся с другими воспитанниками.
Ольга говорит:
— У Даниила за всю карьеру было три этапа. Первый — Крючкова, вторая — Челышев и даже больше Приданкин, третий — Франция. Здесь он тоже не выбирал тренера. Так получилось. Причем тут, как и на Мосрентгене, было две части. Сначала — Лиснар, который внес определенный вклад в становление сына. Вот только у него оказалась тягучая манера общения — много говорит, чуть занудно. А Даня-то быстрый. Он уже все понял, а тот продолжает. При этом Жан-Рене — хороший человек, и жена у него русская. Алена сейчас дружит с его семьей. Но как тренер ему больше подошел Жиль, веселый парень.
Они по сей день вдвоем тренируют. Но ездит на турниры все время Сервара. У нас никогда не было денег на индивидуального тренера, это дорого. У всех игроков такого ранга с 18 лет они есть, а Даня тренировался в клубе, и там было два тренера, которые поначалу даже ездили с ним по очереди. Но года через два после начала тренировок он выбрал Жиля, и сейчас у них очень хороший тандем. С этого года он с ним постоянно уже на всех турнирах.
Отец рассказывает, что почти на все турниры и по юношам, и поначалу по взрослым, Даниил ездил без тренера. И привык к тому, что ему не нужна особая теннисная поддержка. Со стороны родителей — организационная и бытовая. Постирать, поесть принести, договориться о тренировках, купить авиабилеты. Но не «сейчас мы поговорим о предстоящем матче».
С 21 года, после выхода на новый уровень, и потребности в бытовой поддержки у него больше нет. Созваниваться они могут и по несколько раз в день — чаще, правда, оставляют голосовые сообщения. Но есть и табу. Во-первых, звонки в день матча. Во-вторых, по ходу турниров не обсуждаются никакие острые внутрисемейные вопросы, которые могут Медведева как-то вывести из равновесия. Другое дело, что бывает и такое: один турнир заканчивается, другой сразу начинается. А вопросы накапливаются...
Сергей усмехается:
— У жены какой принцип главный? Не обидеть. Она знает, как это сделать. Я собираюсь позвонить, сказать ему что-то, она — нет, сейчас молчи. У него не то настроение. Во время турниров мы ни в коем случае не должны быть его врагами. Мы должны быть на его стороне. Всегда.
Поэтому они и не сказали ему ничего, даже увидев во время матча второго круга US Open-2019 знаменитый момент со средним пальцем, взбесивший нью-йоркскую публику.
— У нас с детства задача одна — не ругать, а успокоить, — говорит Ольга. — Когда у него прорываются такие поступки, он делает их неосознанно. Просто не может себя контролировать. Но сейчас по сравнению с детскими и подростковыми годами это случается реже. Он часто осознает сам, что был не прав. А тогда мы писали Дане сообщения: «Сынок, будь поаккуратнее. Может, нанять тебе охрану, если все зрители на тебя ополчились?» Но он очень хорошо вышел из этой ситуации, мастерски. И написал нам: «Все нормально, не волнуйтесь, я все разрулил.
Когда наступил момент прорыва, и финансовые тиски начали разжиматься? Отец теннисиста вспоминает один эпизод.
— Помню, в Ницце был турнир АТР 250, который раньше проходил там, а теперь в Лионе. Даня выигрывает два матча в квалификации и первый раз выходит в основу. Сидим с ним в кафе, он только что обыграл парня из Китая. А когда ты выходишь в первый круг этого соревнования, то получаешь примерно шесть тысяч евро. И он говорит: «Ну что? Пошли деньги, пап». Я это запомнил.
Мне кажется, у него никогда не возникало сомнений в себе. Он всегда любил турниры, всегда хотел быть лидером. Сомнения могли быть только с деньгами. Когда было совсем сложно, я начинал не то чтобы ныть, а обрисовывать ситуацию, как тяжело. Говорил ему тогда: «Хорошо бы ты двинулся».
В 2016 году у него было несколько разговоров с Жаном-Рене (Лиснаром, — Прим. И.Р.), и тот ему говорил: «Ты можешь войти в сотню». А Даня в тот момент был 328-м, что ли. Сын ему не очень поверил, но тот его, видимо, каким-то образом убедил. Несколько раз ему об этом сказал. И вдруг я слышу от Даниила: «Пап, а у меня есть шанс войти в сотню». Стал играть подряд челленджеры, чтобы сделать это.
Ольга:
— Был конец года, и я была очень напряжена. Смотрю — он играет, играет, играет, хотя сил уже нет. Говорю ему: «Даня, пора остановиться». — «Нет, сейчас надо!» И это действительно оказалось оправданно. Получается, тактика тренеров была правильной. Закончил тот год уже в сотне.
Сергей:
— Ему 20 лет тогда исполнилось. Жан-Рене — тренер-максималист, воспитанник у него все время находится под давлением. И он продолжал требовать. После этого Даня предпочел Жиля, чтобы было спокойнее. Чтобы самому решать, куда и когда входить...
Чтобы «пошли деньги», не только в Москве, но и во Франции родителям нужно было приложить изрядные усилия. Ольга вспоминает о том, что было на первых порах:
— Когда мы переехали во Францию, ритм жизни был такой. Подъем в шесть. В 7-7.30 уже начинается тренировка. К отъезду я должна была приготовить сумки с одеждой, протеинами. Далее папа везет его на тренировку. После нее быстро домой — это где-то в 10.30 — 11. У меня к этому времени, естественно, уже должен быть готов обед. Даня даже успевал поспать, отдохнуть между тренировками. На вторую шел свежий, сытый, не думая о бытовых проблемах. Он был совершенно освобожден от всех вопросов, кроме самого тенниса.
Работа во Франции, на взгляд родителей Медведева, сделала его гораздо лучше готовым физически и более координированным. Сергей рассуждает:
— Думаю, очень большой вклад в его прогресс внес тренер по физподготовке Эрик Эрнандес. Это очень разносторонний специалист — он и тренер по велоспорту в Каннах, и тренер по физподготовке в Монако. Эрик сделал его выносливым и очень сильным. Раньше Даня все время страдал от проблем с «физикой».
Ольга:
— Он был очень некоординированным, и это продолжалось долго. У нас в Москве была традиция — каждые выходные зимой мы шли кататься на гладких лыжах и с самого раннего возраста привлекали к этому детей. Помню, девочки уже выросли, и мы идем втроем с Даней. Мы с Сергеем катимся спокойно, а сын падает каждый шаг. Там же нужна координация рук и ног. Мы идем пешком, а Даниил весь в мыле, как будто пробежал уже 10 километров.
Сергей:
— Причем он падал так, что его все время надо было распутывать. Он не умел кататься медленно, ему надо было сразу бежать. У него это было с детства — не мог никому проигрывать. Помню, когда отсутствовал Челышев, мы много тренировались в комплексе на улице Лобачевского. Игорь договорился, что с Даней поработает другой тренер. Подхожу к нему, спрашиваю: «Как Даниил?» — «Да нормально. Только чего он меня старается обыграть? Я же тренер». И на лыжах он старался меня обогнать. Отсюда и стремление сразу нестись куда-то. А сейчас и координация появилась, и физподготовка... В России достаточно много хороших тренеров, влюбленных в теннис. Но убежден, что у нас страдает специальная ОФП для теннисистов, профессионалов в котором почти нет. Во Франции занимаются этим совершенно по-другому!
Теперь родители наблюдают за теннисным творчеством сына больше со стороны — на турниры ездят уже гораздо реже. И в другом качестве, чем прежде.
— С 10 до 20 лет все время ездили на турниры, это была наша работа, — говорит Ольга. — То же питание. Кусок мяса — это его еда, а вот рыбу не любит. Салаты — тоже нет, просто помидоры и огурцы. И макароны. Помню, на одном турнире одна мама сказала: «Буду за вашим сыном следить — что он ест, чтобы стать таким сильным и высоким». А он на том турнире ел одни свежие огурцы. Она была удивлена...
А потом мы увидели, что он уже может ездить сам. Даже в целях экономии зачем платить за два билета? И немножко отошли от дел. Тем более у Сергея была операция на сердце, а около нас внук родился — первый ребенок Алены. Еще трое внуков у нас в Москве — от старшей дочки. Но, когда родился первый, Даниилу было только девять лет, и у нас в теннисе только все начиналось. Поэтому тем внукам, при всей любви, мы не имели возможности уделять столько внимания. А в отношении Дани мы свою миссию выполнили. И как члены команды ему уже однозначно не нужны. Теперь мы — просто зрители.
Сергей:
— А также читатели его интервью, из которых мы узнаем в чем-то нового для себя Даню. Мне понравилась недавно высказанная им мысль, почему жизнь несправедлива. Он сказал: многие бедные люди хотели бы побывать на престижных мероприятиях, тех же крупнейших спортивных соревнованиях, познакомиться с известными людьми. Но у них для этого нет денег. Бесплатно же они не могут это сделать, поскольку их не знают и никто туда не позовет. А у меня, говорит, деньги есть, но я могу попасть в эти места бесплатно. Напишу, допустим, русскому хозяину футбольного клуба «Монако» Дмитрию Рыболовлеву, и он наверняка позовет на VIP-трибуну. И считаю это несправедливым, поскольку, в отличие от бедных людей, могу заплатить за билет!
На матч Сербия — Россия — на частном самолете Джоковича
Интересуюсь у родителей россиянина, сошелся ли Даниил поближе с кем-то из большой мировой тройки — Роджер Федерер, Рафаэль Надаль, Новак Джокович. Ольга реагирует тут же:
— С Джоковичем. Новак иногда тренируется в Монако. Когда Даня еще был юным, подающим надежды 19-20-летним теннисистом, его иногда как спарринга вызывали с ним поработать. Порой бывало так — с одной стороны стоит Джокович, с другой — Циципас и Даниил, когда они еще были никем. И вот они ему подкидывают, а он тренируется. А сейчас уже когда Даня тренируется в клубе в Каннах, против него ставят двух каких-нибудь мальчиков...
Однажды выяснилось: для Джоковича это не просто парень с другой стороны тренировочного корта.
— Как-то они тренировались, и вдруг Новак сам говорит ему: «Ты же летишь в Белград на матч Кубка Дэвиса Сербия — Россия?» И пригласил на свой частный самолет. Это всех удивило, ведь Даня еще не был заметным теннисистом. Так они стали более близки. Сейчас Джокович даже нас узнает. И по-русски он говорит без акцента. Вот в Париже в «Берси» был финальный матч, у нас друзья попросили лишний билет. Смотрим, у кого бы его взять. И Новака видим. Папа подходит: нужен, мол, билет. Он говорит кому-то: «Дайте папе билет!»
Елена добавляет: «Вот и Данька говорит: Новак хороший парень».
Спрашиваю Сергея и Ольгу — много лет после Евгения Кафельникова и Марата Сафина в российском мужском теннисе был провал, а сейчас выросли сразу три ярких теннисиста. Стечение ли это обстоятельств или закономерность?
— По-моему, стечение обстоятельств, — говорит Ольга. — Потому что все трое развивались независимо друг от друга, у каждого свой путь. Мы поднимали Даниила как могли, потом вообще уехали во Францию. Карен шел своим путем с дядей. Андрей — с мамой и спонсорами. Другое дело, что в детстве они встретились друг с другом и началась конкуренция, которая, может быть, способствовала их прогрессу.
Очень хорошо, что их трое, — продолжает мама. — Первым Карен рванул. Двое остальных видят — это же парень, с которым я играл! Значит, и я так смогу! Сейчас Даня пошел — теперь это для Карена с Андреем стимул. У них у всех — отличные отношения, все трое — прекрасные ребята. Никаких интриг по отношению друг к другу. Думаю, эта троица выбилась скорее вопреки. К тем игрокам, которые уже прорвались, федерация относится прекрасно, всем помогает. Но туда надо выйти самим. Хотя Шамиль Анвярович — очень хороший человек и старается.
Родители Медведева до сих пор не привыкли к новому статусу сына. Когда спрашиваю, удивляются ли они тому, до какого уровня ему удалось дорасти, и станет ли он однажды первой ракеткой мира, то в ответ слышу:
Ольга: — Я до сих пор не осознала, что мой сын какой-то настолько необычный, что он вышел на такой уровень.
Сергей: — Первой ракеткой, говорите? Мне кажется, в его игре еще столько недочетов... Правильно сказал Сафин: к нему начинают привыкать. Если он что-то еще сумеет внутри себя найти, добавить к тому, что уже есть — тогда может пойти еще выше. А прибавлять надо во всем — и в подаче, и в приеме. Если соперники все время будут видеть, что он за три метра от задней линии стоит, начнут что-то особое придумывать. Укорачивать, например, чаще.
Отец строг:
— Даня пока не вышел на тот уровень, когда можно сказать о стабильности. Да, стабильной была вторая половина сезона, начиная с американской серии и до «Берси». Но если Надаль или Федерер встречаются с какой-нибудь 150-й ракеткой мира — мы твердо знаем, что они ее обыграют. А в том, что ее обыграет Даниил, никакой уверенности по-прежнему нет.
Под конец разговора спрашиваю Сергея и Ольгу Медведевых, что бы они могли пожелать своему ставшему знаменитым сыну в Новом году. Да и вообще — в будущем. Они отвечают глубоко, не односложно.
Мама:
— Думаю, то, что происходит сегодня, — нелегкое испытание для Дани. Деньги, слава — все это в таком молодом возрасте непросто пережить, переварить. Он был прекрасным мальчиком, но сейчас живет своей отдельной жизнью, семьей, поэтому мы даже не можем составить себе полной картины, какой сын сейчас. Нас он слушает, но по глазам видно, что внутрь себя это впускает далеко не всегда. У него во взгляде часто написано: я взрослый, я уже лучше вас знаю. И когда мы высказываем ему какие-то претензии, он часто отвечает: «Я просто стал взрослым».
Если бы меня когда-то спросили, хотела бы я, чтобы у меня вырос такой ребенок — четвертая ракетка мира, теннисист, миллионер... Конечно, хотела бы! Это замечательно. А пожелать ему хотела бы, чтобы был хорошим сыном. Чтобы не отдалялся от нас и понимал, что мы ему желаем только добра.
Папа:
— Желаю Дане успешной карьеры. Независимо ни от чего. Еще — чтобы он оставался сыном для нас и братом для Алены и Юли. Чтобы он ценил людей, которые вложили труд в его становление как игрока и человека. Например, чтобы, когда приедет в Москву, нашел время и сделал открытый урок в школе, в которой тренировался. Чтобы пригласил всех тренеров в маленькую столовую, поставить им торт, подарить цветы. Да они будут счастливы просто понять, что он их помнит!
Желаю, чтобы он был добрым. И чтобы два значимых события, которые в последние годы произошли в его жизни, — женитьба и большие деньги, — не изменили его в главном. С этими деньгами соприкасается не только он один, а масса самых разных людей. За эти деньги может идти борьба, и надо учиться распознавать людей и их намерения. Страшно читать, например, о том, что великий хоккеист Сергей Федоров потерял все деньги, заработанные в НХЛ. Такое ведь с любым может быть. Только родители не отберут все. Родители могут каплю попросить себе. У них возраст, им больше не надо. И очень хочу пожелать сыну, которым мы гордимся, — не забывай о семье, которая тебя очень любит!
Даниил Медведев
Родился 11 февраля 1996 года в Москве.
Живет в Монте-Карло.
Рост 198 см.
Вес 83 кг.
Правша.
Профессионал с 2014 года.
Победитель семи турниров ATP, в том числе двух «Мастерсов».
Финалист US Open-2019.
Наивысшая позиция в рейтинге ATP — 4 (9.09.2019).
Женат на Дарье Медведевой.
