Андрей Гербулов: "Поставил бы Шипулина и Волкова в один ряд с Майгуровым и Чепиковым"
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ
из Эстерсунда
Интервью Андрея Гербулова началось нетривиально. Увидев нас в холле отеля после индивидуальной гонки, Антон Шипулин не удержался от шутливого комментария: "Обязательно пусть расскажет, что со мной случилось на четвертой стрельбе. Почему я там три промаха сделал?" Так, собственно, и родился первый вопрос.
– Андрей Александрович, почему ваш подопечный показал прекрасную скорострельность на трех первых рубежах индивидуальной гонки, стреляя в диапазоне 22-24 секунды, а на заключительном рубеже этот показатель составил у Шипулина сорок секунд? Это было ошибкой?
– С точки зрения тренера, который стоит на бирже – да. Но с точки зрения спортсмена, который попал в сложные для себя условия, все может выглядеть иначе. Наверное, решение Антона было правильным – попытаться выжать из стрельбы максимум, пусть и за счет потери скорости.
– Правильным оно бы было, если бы не случилось промахов, не находите?
– Решение во время дистанции не всегда просто принять. Спортсмен ведь бежит. И сложно бывает понять, какие механизмы управляют им во время стрельбы. Мысли-то там разные приходят в голову, и они порой сильно отвлекают человека от тех действий, которые он должен выполнить на рубеже. Есть ведь масса примеров, когда профессионалы высочайшего класса промахиваются на четвертом рубеже. Даже когда нет никакого ветра.
– Существуют какие-то профессиональные приемы, которые позволяют свести количество "ненужных" мыслей в голове спортсмена к минимуму?
– Ну кто-то ведь справляется? Значит, существуют. Но не будем же мы прямо перед гонкой начинать объяснять людям, о чем им следует думать на рубеже, а о чем нет? Ни к чему дергать спортсмена перед стартом. Понятно, что биатлонист, прежде всего, должен думать о действиях, которые приведут его к хорошей стрельбе. Они все это умеют – мы же тренируемся каждый день. Просто в соревнованиях включаются отвлекающие механизмы, отработать которые в тренировочном режиме не так просто. Никто ведь не думал, что на четвертом рубеже поднимется сильный порывистый ветер, причем именно в тот момент, когда туда пришел Шипулин. А Симон Шемп, который промахнулся четыре раза? Не сказать же, что ему недостает опыта? Все-таки биатлон – не "любой" вид спорта. Есть объективные причины, которые мешают человеку показать результат, как бы хорошо он ни был готов. Плохая видимость, зрители, которые начинают кричать под каждый выстрел, ветер, снег...
ОТ КРИТЕРИЕВ ОТБОРА НЕ ОТХОДИЛИ НИ НА ШАГ
– Вспоминая свой "олимпийский" этап работы в сборной, вы как-то сказали: "Возможно, всем нам не хватило профессионализма. Мне в том числе". Что имели в виду?
– Когда видишь, что твоему спортсмену чего-то не хватает для того, чтобы побеждать, естественно, задаешься вопросом, почему так происходит?
– Профессионализм подразумевает умение находить ответ на подобные вопросы.
– После того, как я ушел из сборной два года назад, стал понимать, что на некоторые моменты своей работы мне следовало бы обращать более серьезное внимание. Даже на то, что на первой взгляд кажется мелочью и вроде бы должно быть отработано до автоматизма еще в детской школе. Мелочей на уровне борьбы за Кубок мира или за медали мировых первенств и Олимпийских игр не бывает. В этом я продолжаю убеждаться до сих пор.
– Что представляет собой жизнь стрелкового тренера в рамках национальной команды? Входит ли в круг ваших обязанностей базовая стрелковая работа, например?
– Естественно, входит. Ни для кого не секрет, что некоторые спортсмены приходят в команду не очень подготовленными в стрелковом плане.
– Я бы сказала, что многие.
– Сейчас – да. Но я застал в биатлоне времена, когда выступали Виктор Майгуров, Сергей Рожков, Сергей Чепиков, Павел Ростовцев. Все они были стрелками очень высокого класса, и все, что я тогда мог, как тренер – это только совершенствоваться вместе с ними. По уровню мастерства сейчас бы я поставил рядом таких спортсменов, как Шипулин, Алексей Волков. Стрелять оба умеют блестяще.
– Как с этими словами увязывается тот факт, что Волков не выступает на этапе в Эстерсунде?
– По тем показателям, что были в тренировках, Алексей, конечно же, не должен был так выступить в двух спринтерских гонках в Бейтостолене, где он оба раза бежал по три штрафных круга: ничто этого не предвещало. Хотя были объективные причины: оба раза спортсменам не повезло с погодой. Был очень сильный порывистый ветер.
– Не могу понять логики: если соревнования проводятся в столь сложных погодных условиях, насколько правомерно проводить по их итогам отбор в команду? Был же замечательный пример год назад, когда того же Волкова привезли в Эстерсунд всего на одну – индивидуальную гонку, и это полностью оправдало себя?
– Есть определенные критерии отбора, от которых мы не отходили ни на шаг. Мы с вами можем сколько угодно рассуждать на тему тех или иных решений, но реальность такова, что у нас в стране есть большое количество спортсменов, которые хотят попасть на Кубок мира. Поэтому у тренерского штаба нет никакого выбора: либо нужно четко следовать установленным критериям, либо в команде начнутся неразбериха и склоки.
ШИПУЛИН ПОВРЕДИЛ ЗАТЫЛЬНИК ПРИКЛАДА
– У вас есть ощущение, что мировой биатлон стремительно меняется в технологическом плане?
– Конечно. Если вспоминать времена, когда я только начинал работать, у нас не было даже сервис-бригад: подготовкой лыж занимались сами тренеры. Даже просто уследить за новинками бывает сложно. В том, что касается стрельбы, меняются правила, меняется форма оружейного ложа.
– А методика работы?
– Тоже. Не готов говорить за всех, но для себя я построил условную модель биатлониста, который должен бороться за медали в каждой гонке. Что для этого нужно? Стрелять быстро и точно. К этому так или иначе стремятся все. Считаю серьезным упущением, например, что в свое время мы недостаточно работали над скорострельностью. Но уже сейчас видно, что та работа, которую мы провели летом, дает результат.
– Не так давно старший тренер мужской команды Рикко Гросс сказал, что главное отличие российской манеры стрельбы от немецкой в том, что немцы при ветре начинают делать поправки, а русские – выносить ствол.
– Это не совсем так. С выносом можно работать при сильном ветре, который меняет направление. То есть в ситуации, когда одними поправками прицел не выровнять.
– Я бы сказала, что немецкую школу, как и вообще лидеров типа Мартена Фуркада, Оле Эйнара Бьорндалена, отличает, прежде всего, рациональность стрелковой работы. Отсутствие лишних движений.
– Ну вот вы назвали Бьорндалена и Фуркада, и не назвали – Шипулина. А он, например, показал в Эстерсунде в эстафетной гонке лучший по скорострельности результат и при этом стопроцентное качество. Лишних движений на этом уровне нет ни у кого: все манипуляции отточены до высочайшего уровня и нерациональной стрельбы или неправильной изготовки просто не может быть.
– А как же Ларс Бергер, который стрелял, стоя чуть ли не на одной ноге?
– Это всего лишь своеобразная техника, которую каждый стрелок подбирает под себя сам. Не может быть в стрельбе универсального положения тела.
– Всегда ли оправдано стремиться к тому, чтобы облегчить вес винтовки до минимально допустимого?
– Тяжелая винтовка позволяет точнее стрелять в ветер. Но ее ведь приходится тащить на себе в гору. Даже если она тяжелее всего на пятьсот граммов, пронести этот дополнительный вес на себе двадцать километров – не такая простая задача. Думаю, биатлонист эту разницу чувствует. На самом деле все манипуляции с оружием преследуют одну цель: сделать оружие максимально удобным и мобильным, чтобы оно позволяло максимально быстро изготовиться для первого выстрела и быстро стрелять. И чужое оружие, к которому человек не привык, такого не позволяет. Хотя мы, разумеется, всегда держим во время гонки запасные стволы – на случай, если с основным что-либо случится. Ну как, помните, у Альбины Ахатовой, когда у нее на рубеже сломался спусковой крючок?
Здесь, в Эстерсунде, Шипулин во время эстафеты нечаянно повредил затыльник приклада, образовалась трещина, и Антон фактически весь свой этап отработал с поврежденным оружием. Но это повреждение было незначительным. Бывает, когда винтовка вообще разваливается. Это я к тому, что вывести оружие из строя очень просто.
УЧИЛСЯ У СЛОЖИВШИХСЯ СПОРТСМЕНОВ
– Где в России готовят стрелковых тренеров для биатлона?
– Какого-то специального обучающего заведения нет. Не хватает и специальной литературы, используя которую, люди могли бы учиться. Что-то, разумеется, мы переводим, но для стрелковых тренеров нет даже специального курса подготовки.
– Вы тоже в свое время учились методом тыка?
– Как уже сказал, многому я учился у уже сложившихся спортсменов. Потом, по мере набирания собственного опыта, стал понимать, что и как необходимо сделать спортсмену, чтобы показать результат.
– Самую неожиданную стрельбу, которую доводилось наблюдать, стоя на рубеже, вспомните?
– Это было в 2012-м в Поклюке на Кубке мира, когда Шипулин и Малышко бежали друг за другом в спринте. Они жили на том этапе в одной комнате, вот и зарубились между собой еще с вечера – кто кого на дистанции обстреляет. В итоге настреляли на двоих 12 промахов: пять – Дима и семь – Антон. Но я тогда заранее понимал, что произойдет нечто подобное: слишком азартно оба бросились соревноваться между собой на дистанции.
– Хоть иногда вам доводится чувствовать, что не хватает каких-то знаний?
– Когда я учился в институте в Перми, у меня был профессор биохимии, который любил повторять: "Всего знать невозможно, но свой предмет я знаю стопроцентно". Он даже никаких записей на лекции не носил – помнил все досконально. Так же и тренер должен знать свой предмет. Что не отменяет необходимости постоянно учиться.
– Весь биатлонный мир сейчас обсуждает переход вашего коллеги Зигфрида Мазе из французской сборной – в норвежскую. Как считаете, это большое приобретение для Норвегии?
– Это будет понятно позже, когда начнет выступать более молодое поколение норвежских биатлонистов. Дать что-то принципиально иное Бьорндалену, братьям Бе или Свендсену на мой взгляд уже невозможно.
– Йоханнес Бе тем не менее отзывается о Мазе в самых восторженных тонах.
– Так и наши спортсмены постоянно говорят, что их тренеры самые лучшие. Но реально о результате можно будет судить только в конце сезона.
– А когда стоишь на рубеже, сердце выскакивает?
– Смотря кто стреляет. Когда в эстафетах у нас бегали Дима Ярошенко, Максим Чудов, Иван Черезов и Коля Круглов, я вообще почти не волновался: знал, что степень надежности у ребят так высока, что ничего экстремального случиться в эстафете просто не может.
