Одноэтажная Бразилия: "зебра" для ящериц
Спецкор "СЭ" колесит по Бразилии на автомобиле
и пытается понять причины футбольности этой страны
Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ
из Натала
Между столицами штатов Сеара и Рио-Гранде-ду-Норти 500 километров. В этих столицах, то есть в Форталезе и Натале, сейчас дают большой футбол. Масса народа осаждает аэропорты и пользуется бразильскими авиамаршрутками, совершающими по пути из пункта А в пункт Б до пяти промежуточных посадок.
Но есть и такие, кто предпочитает проехать полтыщи верст за рулем. Поглядеть страну, увидеть жизнь вдали от больших городов, подумать в пути. Да, в неспешной бразильской машине, следующей по неспешным бразильским дорогам, хорошо думается. О том, например, почему эта страна производит на свет огромное количество высококлассных футболистов.
***
Трасса BR-304 в основном двухполосная, качественная, с очень редкими и неглубокими ямками. Платных участков нет. Зато есть достаточно возможностей для обгона, видеокамеры, упитанные лежачие полицейские и пешеходные переходы, ведущие в никуда. По одну строну – деревня, по другую – нехоженая трава в человеческий рост. Ни просвета, ни тропинки. Для кого "зебра"? Наверное, для ящериц.
Подавляющее большинство бразильских машин имеют двигатели, в которые можно заливать как бензин, так и биоэтанол. То есть чистейший, 100-процентный спирт. Его делают из сахарного тростника и предлагают к заливу на 9 из 10 бразильских заправок. В чем выгода? Бензин стоит чуть меньше 50 рублей за литр, спирт – чуть больше 30. Конечно, двигатель ведет себя не так, теряет в приемистости, не подталкивает к лихачеству. Но на дальние расстояния бразильцы предпочитают заправляться именно своей топливной кашасой. Даже если машина мощная, скорость спирт держать будет. А экономия реалов налицо.
В России нет тростника, зато есть сахарная свекла. Но если нам переходить на этанол, не обойтись без присадок, препятствующих употреблению внутрь. Бразильцы как-то держатся, а жизнь на наших дорогах может заиграть слишком яркими красками.
На одной из таких ликеро-водочных заправок в пустынно-саванной местности сотрудник поприветствовал меня следующим образом:
– Доброго дня. Голландия – Австралия – пока 3:2. Скоро закончат. Вам что заливать?
Я огляделся. В кафе при заправке сидело три-четыре водилы. Смотрели голландцев с австралийцами на двух телевизорах сразу. Заправщик, заливая бак и натирая мыльной щеткой стекло моей машины, косил глаз туда же.
Дал ему реал.
– Спасибо, – сказал заправщик. – Так и закончили. 3:2.
***
Своя нефть в стране тоже есть. Вдоль дороги, причем совсем недалеко от океана, попадаются клочки земли с характерными станками-качалками. А с другой стороны дороги попадаются футбольные поля дикого качества, изнасилованные коровьими копытами, с воротами, лишенными сеток, без разметки и прочих признаков футбольной цивилизации. До Копакабаны от этих полей страшно далеко. Больше скажу, от них далеко до любых других населенных пунктов, если не считать таковыми безлюдные нефтяные пространства.
А на полях – дети. Естественно, босые. Непонятно откуда пришедшие. С мячиком без кожаной оболочки, то есть фактически с резиновой камерой, обмотанной остатками тканевой дратвы. Эта камера была когда-то мячиком. Эти дети будут когда-то футболистами. Какого уровня, никому знать не дано. С их перспективами разберется естественный отбор – жесткий закон бразильских футбольных джунглей.
***
Статус бразильских машин в среднем намного ниже российского. В основном по дорогам носится всякая мелкота и рухлядь. Попадаются рыдваны-пикапы с тюками или урожаем в кузовах. Много микроавтобусов известной марки, придуманных в 1950 году. Наверняка видели такие, с грустными мордочками, похожие на паровозик из Ромашково.
Подвеску всех этих машин жалко. Стоит съехать с большой дороги, даже в крупных городах, – неминуема брусчатка. И не такая, по которой проходит велогонка Париж – Рубэ, а совершенно адская, с дырами и промоинами, с торчащими вверх острыми камнями и ветками, сигнализирующими о ямах.
По такой брусчатке я возвращался из Форталезы в пригородный отельчик на берегу океана. Было поздно и темно, скорость в 15 км/ч казалась недостижимой роскошью. Вдруг в свете фар возникли пять человеческих тел, сливающихся с ночью в силу цвета кожи. Пресс – кубики, мышцы – сталь. Парни шли по каменистой дороге, не освещенной даже луной, не говоря уж про фонари. И это, надо сказать, слегка озадачило.
Беспокойство было напрасным. Никто не вывернул из дороги булыжник и не зарядил им в лобовое стекло. Хлопцы шли с пляжа, на котором играли в футбол. Бегали по широкой полосе плотного океанское песка, пинали что-то круглое, в потенциале – мяч.
Чуть поодаль бумкала и цокала дискотека. Без всяких там Тимберлейков и Агилер: в Бразилии оттягиваются только под свое, латино-радостное. Часть игроков прямо на дискотеку от линии прибоя и ушла. Футболу - время, потехе – час.
***
Термин "развивающаяся страна" применительно к Бразилии не совсем точен, на мой взгляд. Возможно, он придуман, чтобы не отнимать у 200-миллионного населения веру в светлое будущее. Человеколюбие – большое дело, но если бы мне предложили выбрать из двух вариантов: "развивающаяся" и "бедная", я бы решительно остановился на втором. Слово "бедность" куда точнее описывает то, что видишь, едва выбравшись из центров больших городов.
При этом еды в стране навалом. Иначе и быть не может, такой уж тут климат, такая земля. Но, во-первых, сытная пища не всем по карману, отчего в большом ходу всякие фасоли, рис, тапиока и прочий подножный корм. Во-вторых, "дешевое" довольно часто означает "сомнительное".
Мы с коллегой перекусили в придорожной харчевне. Сколько тамошний ассортимент нас дожидался, выяснять не стали, да и не смогли бы, ввиду полной языковой нестыковки с аборигенами. Через час оба пожалели о трапезе: коллега сильно, я не очень. Что-то пошло не так.
Бизнес-активность вдоль трассы одними харчевнями, считай, и ограничивается. Промелькнули пара сыроварен, рыбных и креветочных хозяйств, сады непонятно чем плодоносящие. Бразильский люд в северной провинции запомнился сидящим на ишачьих повозках или катящим перед собой тачки с силосом. В обоих случаях речь идет о молодых, даже юных людях, фактически пацанах. У них нет другого занятия в жизни, нет нормального образования и карьерных возможностей. Их страна, может, и развивающаяся. Они – не очень.
И этот комплекс оседлости иной раз очень заметен в бразильцах. Официантка в той же харчевне, скажем, хоть и подозревала, чем нас кормит, не могла сдержать любопытства. Понять молодую девчонку было трудно, но местами возможно.
– Вы из Форталезы едете? Ух ты. На футболе были? Нет, правда? На матче нашей сборной? Вот дела. Бразилия – чемпион? Почему нет? Чемпион, конечно, вот увидите. А сами откуда? Из Москвы? Ну вы даете. Это ж такая даль! А я вот даже в Форталезе ни разу не была. Это далеко, триста километров. Знаю, что очень большой город. С огромным стадионом...
В ту же кассу – языковой барьер. Бразильцы отгорожены от мира абсолютным незнанием английского. Это не то чтобы плохо, – им видней, в конце концов. Просто мне кажется, что все сказанное и делает из них футболистов.
Если ты юн, ловок, быстр и дерзок, тебе захочется большего, чем всю жизнь собирать кокосы или выпаривать соль. Надежду на это большее с раннего детства дарит футбольный мяч. Станешь его гонять – появится шанс. Да и что еще делать миллионам бразильских детей, если делать им по-настоящему больше нечего?!
Не Копакабана, кажется, плодит на свет россыпи бразильских футболистов, из которых, по словам Луиза Фелипе Сколари, можно сформировать 300 сборных. Не мощная система спорта в стране. И не снисходительная доброта какой-нибудь спирто-тростниковой монополии.
Бедность. Бедность. Еще раз бедность. А уже потом климат, генетическая предрасположенность, великая футбольная история и огромные океанские пляжи.
