Шамиль Лахиялов: "Ты нехороший человек", - сказал я Хиддинку"

РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Закончившие футболисты – клад. Рассказывают многое, не скрывая. На наше счастье, Лахиялов, легенда кавказского футбола последнего десятилетия, гостил в Москве и до отъезда в родную Махачкалу успел заглянуть в редакцию.

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ

"ФЛЕШКА"

– Вам 34 года. Не рановато закончили?

– Мне хватило двух недель в "Крыльях", чтоб решить: если получу предложение от "Терека" или "Анжи", еще поиграю. Нет – завязываю. Самара тяжело далась. Все с семьями, я – один. Да и город какой-то серый, мрачный.

– В Грозный семью перевезли бы?

– "Терек" по-прежнему базируется в Кисловодске. Это был бы идеальный вариант – у меня там квартира. Играя за "Анжи", в Жуковском снимал жилье – тоже был с семьей рядом. Я не гуляка, для меня дом очень важен. Трое детей.

– И это не предел?

– От отца отставать не хочу. У него было пятеро.

– У нас мелькнула мысль: может, вы старше того возраста, который записан в паспорте? Потому и заканчиваете?

– Об этом сейчас уже могу рассказать. Воспринимается как приключение. На исходе 90-х в "Анжи" попасть было сложно. Отправился в Азербайджан на товарищеский матч, а там говорят: "Если найдешь свидетельство о рождении 1982 года – оставайся". И я привез документ младшего брата, Рашида.

– Вы настолько похожи?

– В свидетельстве о рождении фото нет. Я – 1979 года, но был маленький, щупленький. Дорос до профессионального футбола. Мне предложили: подделай паспорт – и дальше у нас играй.

– Что помешало?

– У меня по первому контракту зарплата была 470 рублей. Липовый паспорт стоил 4 тысячи. Я плюнул и вернулся в Дагестан.

– Как вас звали в Азербайджане? Шамиль?

– Рашид. Но как-то увидели дагестанскую газету с моей фотографией и подписью: "Шамиль Лахиялов". Меня спрашивают: "Так ты Шамиль?" – "Нет, Рашид". Но азербайджанцы – народ хитрый. Полчаса спустя смотрим телевизор, вдруг кто-то окликнул: "Шамиль!" Я обернулся. И всем стало понятно.

– Признались?

– Все равно держался до конца. Под именем Рашид я и за юношескую сборную Азербайджана отборочный цикл сыграл.

– После тридцати в России трудно найти команду?

– Мне Рома Узденов говорил: "Здесь без разницы – хоть тебе 31, хоть 35, хоть 38. Первая "тройка" – всё, старик…" Единственный шанс – если твой тренер куда-то зовет. А у меня "своего" тренера нет.

– Казалось, Гаджи Муслимович – "ваш" тренер.

– Мне так не казалось никогда. В "Крылья" перешел до него. А разногласия у нас были еще в "Анжи". Если чувствую несправедливость – молчать не буду. Какому тренеру это понравится? В Махачкале от болельщиков на каждом шагу слышу: "Почему ты не в команде, Шамиль?" – "Позовут – я готов! Сам напрашиваться не собираюсь". Чтоб вернуть форму, мне нужно недели две. Ни грамма лишнего веса. На футбольной карьере я поставил точку. Но легко могу переправить ее в запятую.

– Скопили достаточно, чтоб не думать о деньгах в ближайшие годы?

– Пока ни в чем себе не отказываю. Знаю футболистов, которым сбережений хватало на два месяца. А мне умные люди посоветовали вложиться в недвижимость – купил квартиры в Москве, Кисловодске, Махачкале. Сдаю.

– Неужели ресторан вам открыть не предлагали?

– Предлагали, в Москве. Но товарищу выдвинул условие – не продавать спиртное и табак. Тот ужаснулся: "Прогорим! Давай так – прибыль за алкоголь буду брать себе. Тебе – остальное". Но я не согласился. В заведении Шамиля Лахиялова спиртного и сигарет не будет. В Москве без этого ресторан не вытянет.

– А в Махачкале?

– Вполне. У нас их много. Брат такой держит. Правда, раньше алкоголь у него был, но один раз хлопнули – и все, убрал…

– Что значит "хлопнули"?

– Вы не слышали, как это делается в Махачкале?

– Нет.

– У вас есть бизнес, который не соответствует канонам ислама. Вам присылают "флешку"...

– Черную метку?

– Да. "Прекрати торговать спиртным". Некоторые сразу понимают. Кто-то упирается, заводит охрану. Месяц, второй – тишина. Человек успокаивается. А на третий ресторан взрывают. Наша семья потихоньку пришла к исламу, алкоголь брат сам исключил.

– Так почему взорвали?

– Он арендовал помещение. Проблемы возникли у хозяина.

– Жертвы были?

– Нет. Обычно делают так, чтоб никто не пострадал. Либо закладывают взрывчатку в 2-3 часа ночи, либо предупреждают: выходите на улицу. И ставят бомбу.

– Последнее спиртное в вашей жизни?

– В 2004-м выпил вина на чьей-то свадьбе. Теперь даже рядом пьяных не переношу. Недавно столкнулся в самолете с известным дагестанским певцом. Узнал меня, начал что-то говорить – а я отвернулся и молчал.

– Певца штормило?

– Да. Наверное, люди вокруг подумали, что у меня какая-то гордыня. А я не терплю запах алкоголя. Надеюсь, позже он понял, почему я так себя вел.

– Матерного слова от вас не услышать?

– На поле изредка проскакивает. В YouTube есть ролик, где обложил Ансальди. Мы проигрывали мяча в три, идем встык. Он поднимает ногу, метит в больное колено. Как сдержаться?

– От кого еще в чемпионате вам крепко доставалось?

– Парень из "Амкара", Новакович. Есть жесткие футболисты, а есть грязные. Он – грязный, подловатый. Как и Пепе, например. У меня к таким уважения нет. А вот Пуйоль – игрок!

РАЗРЫВ

– Гаджиев в интервью рассказал, что Хиддинк вам в глаза говорил одно, а на деле все было иначе. Такой двуличный голландский старикан?

– Правда открылась, когда я уже покинул "Анжи". До этого вызвал в офис вице-президент: "Конкуренция гигантская, тренер не обещает тебе игровой практики. Думай…" Я сказал – обузой не был и не буду. Начал вести переговоры с "Крыльями". В клубе торопят: "Что решил?" – "Дайте время…" Потом объявляют: "Анжи" едет на сборы, тебя в списках нет. Контракт со мной разрывают.

Я гадал – откуда такое отношение? И выяснилось, Хиддинк с еще одним человеком жаловались Керимову. Мол, Лахиялов такой-сякой, плохо влияет на атмосферу в коллективе, создает группировки. Если б я об этом знал – ни за что не подписал бы бумаги о разрыве контракта! Уходить из-за того, что купили Виллиана, – одно. Из-за такого – совсем другое.

– Второй человек – Ткаченко?

– Да. Многое из того, что они делали, мне не нравилось. Я не отмалчивался. Если ущемляли дагестанских футболистов, те шли ко мне. С болельщиками у меня тоже отличные отношения. Ткаченко и Хиддинку считаться с моим авторитетом не хотелось. Но могли бы сами сообщить! А они все провернули за спиной, чужими руками убрали из команды. Первая игра у "Крыльев" была как раз в Махачкале. Хиддинк увидел меня, шагнул навстречу. Я ответил: "Не протягивай мне руку и не подходи".

– А он?

– Поразился: "Why?!" – "Ты нехороший человек". И пошли в разные стороны. С Ткаченко я не пересекался. Если увижу – обязательно скажу то же самое.

– Гус быстро разочаровал?

– То, что он не самостоятельный, – мы чувствовали. Даже не Это’О на него влиял, а Ткаченко. Спросите меня, что дал Хиддинк, отвечу: ничего. Буду завтра тренировать, ни одно его упражнение своей команде не предложу. Потому что их не было.

– ???

– "Квадрат", поболтали, поиграли в футбол – и по домам.

– Гус стоял в сторонке?

– Нет, играл с нами в "квадраты". Так же на сборах. Ни нагрузок, ни тактических занятий. Не помню, чтоб я у Хиддинка сильно устал. И весной "Анжи" повалился. Можно понять, когда выпадают функционально два игрока. Но чтоб вся команда?!

– В бронзовом сезоне вы провели за "Анжи" немало матчей, но медаль вам не дали…

– Не представляете, как обидно! Это была бы моя первая в жизни медаль. Наверное, повесили какому-нибудь ассистенту Хиддинка. Или самому Гусу две досталось.

– По словам Шатова, в раздевалку Керимов заглядывал часто, подбадривал команду.

– Керимов – человек, которому нужно все и сразу. Процесс ему не слишком интересен. У нас был разговор на эту тему. Получать доход постепенно – не для него. Сливки снял – и пора искать что-то новое.

– Тогда нынешний "Анжи" ему должен быть скучен. Чем быстрее закроется, тем лучше.

– Зачем же было вкладываться в академию, стадион, базу? Хотя… Возможно!

– Говорят, клуб купят некие братья Магомедовы.

– Гуляет по Дагестану такой слух. Но и о Керимове слухи ходили еще лет десять назад. Так что давайте десять лет подождем.

ЭТО’О

– Чем восхищал Это’О?

– Вот он сидит с нами, и вроде по разговору такой же футболист, как мы. Но заходит президент – и Сэм тут же переводит беседу на другой уровень. С главным тренером – на его уровень. Это ведь не просто коммуникабельность?

– Что-то другое.

– С каждым умеет отыскать общий язык. Как у нас говорят: во дворе он пацан, в политике – политик, среди воров – вор. С Это’О легко. Если проблемы, не надо напрашиваться к руководству – достаточно прийти к Сэму. Вопрос будет решен. К примеру, с премиальными. Или случай – сцепились с Жусилеем на предматчевой тренировке…

– Из-за чего?

– Рядовая ситуация: один сзади бьет – другой не сдержался. Тогда тренировали Гордеев с Карлосом. Мне объявляют: остаюсь дома, Жусилея в поездку берут. И штрафуют лишь меня – на 5 тысяч долларов. Подошел к Это’О: "Как объясните ребятам эту ситуацию? Они начнут возмущаться! Если наказываете, то двоих…"

– Итог?

– Оштрафовали обоих. В поездку меня взяли. Я в благодарность забил гол, мы выиграли у "Крыльев".

– С Жусилеем после общались?

– Я отходчивый. За руку здоровались на следующий день. А Это’О сказал: "Молодец, ты хочешь справедливости".

– В футбольном смысле он чем-то поражал?

– Так мы по телевизору Это’О насмотрелись. Понимали, какой мастер. Больше Диарра потряс. Самый сильный футболист, с которым я выходил в одной команде! Резкий, жесткий, техничный. Он приехал в "Анжи", когда сборников не было, оставались местные ребята да парочка легионеров. На первой тренировке играли в "дыр-дыр". И мы впятером бегали за Диарра, не могли мяч отнять!

А Сэм первое время на тренировках горел! Зарубы бывали сумасшедшие – он спорил и с тренером, и с тем, кто судил. Его команда уступает в счете – требует, чтоб добавили пять минут. Не хотел проигрывать!

– Но научился?

– Последние полгода стал спокойнее. Проиграли? Ну и ладно. Настрой был уже не тот.

– Зато в играх учреждал персональные призы. Накануне матча с ЦСКА пообещал каждому защитнику дорогущие часы.

– Не каждому, а трем дагестанцам в обороне – если всухую победим ЦСКА. Мы выиграли – но при счете 2:0 пропустили. Это’О все равно часы подарил – Тагирбекову, Гаджибекову и Агаларову. Мне говорили, такие стоят под 30 тысяч евро. Сэм – добрый, щедрый. Квартиру в Махачкале купил администратору клуба. Тот сделал ремонт – Это’О был первым гостем.

– Красножан действительно учил Это’О, как правильно кидать аут?

– Мы учились, как после аута выходить в атаку. Подолгу отрабатывали. Думали: уж можно было бы и ногами поиграть. Все-таки футболисты. Но я никогда не пойду жаловаться начальству, если не высказал самому человеку в лицо. Красножан спросил меня: "Как тренировки? Как теория?" Я ответил – не нравится. Но из местных ребят ни один не будет фыркать и возмущаться. Добавил: "Мы-то готовы терпеть. Но вы не забывайте, здесь играют не только дагестанцы". А через два дня произошел взрыв.

– Как, кстати?

– На собрании возникли разногласия между Сэмом и Анатольичем. Я понял – на следующий сбор Красножан не поедет.

– Он толкнул речь, переводчик что-то добавил от себя на тему зарплат, и Это’О вспылил?

– Я слышал такую версию. По моим ощущениям – сам Красножан произнес лишние слова. В беседах со мной Сэм не показывал, что он – миллиардер. Но цену себе знал. И когда начинают попрекать деньгами… Конечно, его это взбесило! Встал и ушел посреди собрания.

Красножан гнул свою линию, даже если замечал недовольство. Ему стоило прислушаться в мелочах. Быть гибче. Не бросать ауты полчаса. Пяти минут вполне достаточно. Мы же не школьники.

– Самым странным человеком в "Анжи" вы назвали Тарделли. Но в Бразилии форвард ожил.

– Да и у нас порой вспыхивал. Только эмоций в нем ноль. Это’О на тренировках кипел, а Тарделли на своей волне. Складывалось впечатление: играем двусторонку, спросить его счет – пожмет плечами: "Я не в курсе".

– Жирков с трудом приспосабливался?

– Вот кто бы мне объяснил – откуда разговоры, что ему в Махачкале было тяжело? Мне вообще так не казалось! Разве что травмы мучили. Юра нервничал, переживал. Парень он скромный и душевный. Среди звезд – самый человечный. Единственный из "Анжи", кто позвонил мне после ухода.

– Свою военную коллекцию демонстрировал?

– Как же мы над ним смеялись! Все стараются на сборы взять поменьше – а он таскал огромные энциклопедии, каталоги. По дороге из Махачкалы в Хасавюрт стоит настоящий танк. Так мы Юре предлагали – если хочешь, украдем и перед твоим домом поставим.

– Но саму коллекцию не видели?

– На фотографиях. Юра купил форму какого-то немца. Спрашиваю: "Почем?" – "40 тысяч евро". У богатых свои причуды.

ТАБУ

– Роберто Карлос получил от Керимова больше всех подарков – и первым дал неприятное для "Анжи" интервью…

– Я читал в переводе. Надо проверять, говорил ли он все это. У меня был эпизод – приехал корреспондент из английского GQ. Уделил ему шесть часов. Привел домой, накормил национальной кухней, оттуда поехали по мечетям. На стадион, в академию… Все шесть часов говорили о футболе. По ситуации в Дагестане задал два вопроса. Спрашивал что-то о взрывах. Через пару месяцев выходит журнал – из всех моих слов остаются эти два вопроса. Главное, преподнес так, будто я поддерживаю взрывы. Этим интервью в Следственном комитете заинтересовались. Я решил: все, с иностранной прессой дел не имею. Не верю им. Так и с Карлосом. Хотя допускаю, что мог сказать. Человек себе на уме, хитрый, неискренний.

– Махачкала – не самое спокойное место на планете. На ваших глазах происходили теракты?

– Нет, но уже в новой истории "Анжи" был случай. Ехали на тренировку и увидели из окна автобуса, как силовики расстреляли на улице двух мужчин. Потом из новостей узнали, что это была спецоперация. Легионеры во главе с Это’О были в шоке. А мы в Дагестане ко всему привыкли.

– В "Анжи" вы поиграли не только с Это’О, но и такими экзотическими персонажами, как Зоа и Кебе.

– Это еще в первой лиге. Я водил Зоа по друзьям и ресторанам, приглашал домой. У нас были прекрасные отношения, пока однажды в самолете не угостил его бананом. Клянусь, без задней мысли! Не понимал тогда, что африканцам можно любой фрукт предложить, кроме этого.

– Зоа оскорбился?

– Раскричался, чуть в драку не полез!

– Кебе тоже повсюду мерещился расизм.

– С ним по другому поводу был конфликт. Я вступился за молодого дагестанского парня, которого Кебе обидел на тренировке. Драться не собирался – подошел объяснить, что так себя вести не следует. А Кебе сразу пустил в ход кулаки. Ну и получил в ответ.

– В "Тереке" легионеры чем удивляли?

– Румыны Панку, Петре и Мэргэритеску – профессионализмом. Никаких поблажек себе не давали, бойцы. У бразильца Феррейры – граната в голове. В жизни-то нормальный, а на поле замыкало. Играл авантюрно, в своей штрафной шел в обводку. Болгары Георгиев с Илиевым – богобоязненные ребята, регулярно ходили в церковь. У Илиева татуировок мало, а Георгиев чуть ли не каждый месяц новую добавлял.

– Причем исключительно на религиозную тему?

– Да. Лик Иисуса, кресты, полный текст молитвы "Отче наш"… По-моему, свободного места на теле уже не осталось. Для нас, мусульман, набить на теле цитату из Корана немыслимо.

– А обычное тату?

– Можно – если ты не в исламе. Но перед захоронением, как я слышал, у верующего мусульманина татуировки срезают вместе с кожей. У меня-то никогда их не было. В детстве мама говорила нам с братьями: "С наколкой домой не заходите". Для меня с тех пор это табу.

НАРУЧНИКИ

– Отыскали в архиве интервью бывшего хозяина махачкалинского "Динамо" Османа Кадиева нашей же газете. После дагестанского дерби "Динамо" – "Анжи" была громкая история с избиением у автобуса футболистов Сердюкова и Сонина. Виноватым называли вас.

– Осман – человек горячий. Вот и наговорил всякого. Сегодня мы нормально общаемся. А тот момент помню. В России выражение "твою мать" для связки слов. На Кавказе понимают буквально, не надо такие вещи произносить. Приезжих ребят предупреждают: следите за языком. Кто играл в Махачкале – те такого не скажут, отвыкают. А Сердюков мне это крикнул на поле. Все закончилось дракой у автобуса. И президент "Динамо" посчитал себя потерпевшим.

– Он говорил, что Сердюкова избивали ваши приятели на глазах беременной жены. "Лахиялова словно подменили, я таким его не видел. Потом приехал к базе добивать кого-то из наших…"

– На глазах жены? Не было такого. Выгляжу я по этой версии злодеем. Что меня на 4 матча дисквалифицировали – это правда. Остальное – ерунда. После матча я пошел к автобусу. Сердюков – парень помощнее. Понятно, что бил его не я – другие люди.

– Кто?

– Всего два человека, которые были со мной, не футболисты. А со стороны потерпевших – 7 – 8 игроков. Если они с нами не справились – их проблемы! Но завели уголовное дело. Я даже с наручниками познакомился.

– Не в Махачкале, кажется?

– В Саранске. Получилось, столкнулись две группы. Кадиев – уважаемая в республике личность. Но и экс-президент "Анжи" Магомедов, хозяин нефтебазы, тоже фигура. На меня то открывали уголовное дело, то закрывали. Извели походами в милицию.

– Очная ставка была?

– Нет, со стороны потерпевших никто не являлся. Особенно ждали футболиста Сонина, но он где-то на Украине был. А я время спустя ушел из "Анжи" в "Терек", которому помогал Кадиев. И Магомедов был уже против меня. Кадиев, наоборот, защищал. Если б не личное вмешательство Рамзана Кадырова, не представляю, сколько бы еще это тянулось.

А тогда перед гостевыми матчами "Терека" с "КАМАЗом" и "Мордовией" у меня взяли подписку о невыезде. Вручили повестку в суд. В устной форме предупредил следователя – отыграю и появлюсь. В Челнах все было нормально, прилетели в Саранск, заселились в гостиницу. В 8 утра стук в номер: "Лахиялов? Уголовный розыск. На вас пришла ориентировка, задержаны до выяснения обстоятельств". И весь день проторчал я в милиции.

– В КПЗ?

– Нет, в кабинете. Звонили адвокату, следователю, высшим милицейским чинам Дагестана. Объясняют – пока из республиканского МВД не пришлют официальную бумагу, отпустить меня не имеют права. На словах договориться нельзя.

"Терек" обыграл "Мордовию", автобус с командой приехал за мной. Стоит под окнами. Стемнело. Мне говорят: "Извини, у нас рабочий день закончен". Нацепили наручники и повели в камеру. Тут я задергался, но быстро угомонился.

– Почему?

– Прежде никогда не был в наручниках и не знал – чем больше в них двигаешься, тем туже они сжимают запястье. В итоге ближе к полуночи, когда весь дагестанский МВД подняли на уши, эту проклятую бумагу наконец прислали, и меня освободили.

– А то бы в камере ночевали?

– Да. Со мной и такое бывало – в Махачкале, до перехода в "Терек".

– Что натворили?

– Ничего. Старшего брата объявили в розыск. Силовики подозревали, что он в моей машине, и решили задержать. Но Мурада со мной не было. Я вообще ни о чем не подозревал. После тренировки заехал в гости к другу. Вечером выходим с ним и еще одним товарищем. Смотрим – милиционер с автоматом. Друг спрашивает: "Что случилось?" – "Тихо, здесь Лахиялов!" – "Вот же он" – и на меня указывает. В мою сторону направляется автомат. "Вам надо проехать для беседы в ОВД" – "На каком основании?" – "Вы не остановились перед инспектором ГАИ".

Это, конечно, ерунда – задержание было связано с братом. Друзья говорят: "Шамиля одного не отпустим. И нас везите". Посадили троих в "обезьянник". Сняли отпечатки пальцев, сфотографировали. Лишь часа в три ночи, когда почти все сотрудники разошлись, нам позволили прилечь в кабинете на стульях.

– А когда отпустили?

– В 11 утра. Разобрались наконец, что я ни при чем. Самое смешное, что меня на первом же посту ДПС тормознули. Ориентировку не успели снять, поэтому привезли обратно в ОВД. Дежурный, завидев меня, ахнул: "Лахиялов, опять ты?!"

БРАТ

– Про вашего погибшего брата Мурада писалось много жуткого – участник незаконных вооруженных формирований, лидер ваххабистского подполья в Дагестане…

– Судить никого не собираюсь. У каждого свой путь. Брат выбрал такой. Мы ни о чем не догадывались, он не посвящал нас в свои дела. К тому же в последнее время дома не появлялся. Берег нас, понимая, что за ним в любую секунду придут.

– Когда правду узнали?

– Как-то в теленовостях передали – в доме на улице Гаджиева, где прошла спецоперация, находились братья Лахияловы. Меня там, разумеется, в тот момент не было – просто иногда к Мураду заезжал. Вгляделся в экран – дом знакомый, среди жертв – его близкий друг. И я все понял.

– А потом?

– Больше не встречались. В октябре 2005-го его заблокировали в одном из зданий поселка Редукторный. Перед штурмом он позвонил домой. Я был на тренировке. Мурад разговаривал с мамой и младшим братом. Попрощался со всеми. Его последние слова: "Увидимся в раю". И началась стрельба…

– Как мама выдержала?

– Она инвалид – беда с суставами. А эта история еще сильнее подорвала ее здоровье. Единственное успокоение для нас – у брата остался сын, которого зовут Мурад. Он со своей матерью живет в Махачкале, мы общаемся. Хотя брат о женитьбе нам не говорил.

– Тело вам выдали?

– Месяц его держали в морге. Закон запрещает родственникам выдавать тела террористов. Но мы нашли возможность Мурада перезахоронить.

– Молодежь в Дагестане по-прежнему уходит "в лес"?

– Да, уже лет пятнадцать. И конца не вижу. Нет семьи, которой бы это не коснулось – ушел если не сын или брат, так кто-нибудь из дальних родственников. Часто подробности всплывают после смерти. Так было и с футболистом "Дагдизеля" Римиханом Зиядовым.

– Вы могли оказаться по ту сторону? Пытались вас увлечь?

– Нет. Даже Мурад. У меня свой путь – футбол. К тому же тогда вел совсем иной образ жизни. Я не был в исламе, не читал намаз. Ценности были другие – автомобили, магнитолы, телефоны. Но после гибели брата полностью изменил свои взгляды. Теперь придерживаюсь исламских канонов. И вот что вам скажу: когда приходишь к мысли, что любая проблема – это испытание или наказание, жить становится гораздо легче.

– Коран на арабском читаете?

– Я специально выучил алфавит, трижды брался, но потом откладывал. Коран, кстати, особенный – с золотым тиснением. Подарок болельщиков "Терека", которые признали меня лучшим игроком команды в сезоне-2009. Коран обязательно дочитаю до конца. Держать его дома и не раскрывать – грех для мусульманина. Как и танцы, музыка.

– Арсен Акаев после победных матчей нередко лезгинку исполняет…

– Я отвечаю за себя и свою семью. С тех пор как пришел в ислам, лезгинку не танцую.

– В Москве у вас постоянно проверяют документы?

– Нет. Единственная сложность была – снять дом в Кратове, когда там базировался "Анжи". Риелтор рассказал, что с кавказцами бояться связываться. Смущало еще, наверное, что у меня жена "закрытая".

– То есть?

– Ходит в хиджабе.

– Это важно? В Махачкале мы встречали мало женщин в хиджабах.

– Все зависит от веры человека, его богобоязненности. Патимат, как и жены моих младших братьев, до свадьбы не носила хиджаб. Сейчас – носят. Когда сватал Патимат, предупредил, что это мое условие. Она согласилась. Поженились – и "закрылась". Дома при мне или моем отце может появиться без хиджаба. Перед братьями – нельзя.

– Где вы познакомились?

– Изначально она была невестой моего старшего брата. Никаких отношений у них не было – у мусульман до свадьбы это не принято. Во время последнего звонка, когда штурмовали дом, Мурад попросил: "Не бросайте Патимат". И она стала моей женой.

ГРОЗНЫЙ

– Уф, давайте о футболе. Нет ощущения, что пересидели в первой лиге?

– Согласен, раньше нужно было вырваться оттуда. Но по молодости довольствовался малым. Первый парень на деревне, покупаешь квартиру, машину – и думаешь, что жизнь удалась. Хотя неизвестно, как бы сложилась карьера, если б не смерть Лобановского.

– Он-то здесь при чем?

– Вы не знаете, как весной 2002-го я отправился в киевское "Динамо"? Селекционеры следили за мной два сезона. Затем Лобановский, посмотрев видео, лично дал добро на мой приезд. В Киеве встречали на дорогой машине, поселили в гостинице. Но пообщаться с Валерием Васильевичем я не успел. Команда уехала на матч в Запорожье, где у Лобановского случился инсульт. Вскоре в больнице он умер. В "Динамо" всем было уже не до меня. Тихо выпроводили – и я вернулся в Махачкалу.

– Как в Грозном работалось с тренером Грозным?

– Сперва доверял. Сезон завершился – набрал новых футболистов. Туров десять я на лавке маялся. Потом было личное указание президента республики дать шанс Лахиялову. Я неплохо проявил себя, забил – и дальше стабильно выходил в основе.

Тренировки у Грозного интересные. Всё с мячом. А вот теория – нудная. Ежедневно просиживали часа по полтора у экрана, разбирая соперника. Он приносил толстую папку с досье на каждого игрока другой команды. Фонтанировал статистическими выкладками – сколько пробежал километров за матч, сколько пасов отдал вперед, сколько – назад… Прослушаешь 11 таких досье – голова гудит. Перегружал информацией.

– Из тех выкладок что-то запомнилось?

– У спартаковского бразильца Алекса всегда был невероятный процент обостряющих передач в штрафную.

– Кадыров засыпал команду подарками?

– Он очень щедрый. Стандартная премия за победу в "Тереке" – 7 тысяч долларов. Бывало, сыграем удачно, Кадыров заходит в раздевалку и объявляет: "Сегодня – тройные!" Если матч совпадал со знаменательной датой, например, днем рождения его отца, бонусы могли быть и выше.

– Рекорд?

– В пятикратном размере. За победу над "Локомотивом" каждому заплатили по 35 тысяч долларов. Но я ту игру пропустил из-за травмы.

– А кто первым в "Тереке" получил от Кадырова автомобиль?

– Я. Выиграли 2:1 у Нальчика, забил два гола. Кадырова на матче не было. В следующем туре, когда победили ЦСКА 1:0, он сказал: "Шамиль, будет от меня подарок". Какой именно, не уточнил. Ходили слухи, дадут то ли 14-ю модель "Жигулей", то ли 99-ю. Но когда в раздевалке ключи протянули, я понял – все посерьезнее.

– Джип?

– Land Cruiser 200. В знак уважения к президенту республики попросил зарегистрировать машину на какого-нибудь местного жителя, чтоб были номера чеченского региона. Года четыре отъездил.

– Почему ушли из "Терека"?

– Когда переходил туда, клуб выступал еще в первой лиге. Условия были скромные. И три года я считался одним из самых низкооплачиваемых игроков "Терека". Никогда эту тему не поднимал. Думал, время придет – обсудим. Но не договорились.

– Вы четко знали, сколько хотите получать?

– 800 тысяч долларов в год. Чтоб покрыть разницу в зарплате за предыдущие сезоны. До этого зарабатывал в четыре раза меньше.

– Для лидера клуба – действительно скромно.

– Если не брать в расчет Бракамонте, в среднем игрокам "Терека" платили 600 – 700 тысяч долларов в год. Но расстались без обид.

ГАЛИЦКИЙ

– Чем привлек "Краснодар", ведь звали вас и "Рубин", и "Локомотив"?

– С "Локомотивом" конкретики не было. "Рубин" тоже ходил вокруг да около. Звонил спортивный директор Мухамадиев, дескать, приезжай, потолкуем, назови свои условия. "Краснодар" же подкупил солидностью. Встретились в Москве с руководством клуба, мне протянули контракт: "Согласен? Подписывай". Вот это отношение.

– С Галицким общались?

– Да. Человек в хорошем смысле болен футболом. Надо было видеть, как в Краснодаре он в брюках, туфлях подошел к полю и с мальчишеским восторгом пинал мячи. Построил шикарную академию, базу. Для меня, говорит Галицкий, на первом месте не результат, а зрелищность. Поэтому "Краснодар" играет в атакующий футбол.

– "Краснодар", благодаря вам, провернул шикарную сделку. В январе пришли бесплатно, а в марте за 31-летнего футболиста клубу перепало от "Анжи" 5 миллионов евро!

– Галицкий все равно был недоволен!

– Чем?!

– Тем, что менеджеры прописали сумму, за которую любой клуб выкупал бы мой контракт. Денег у Галицкого достаточно. А на меня "Краснодар" рассчитывал, для команды это был дебют в премьер-лиге. Да и мне там нравилось. Сборы у Муслина оказались тяжелейшими, зато и чувствовал я себя накануне сезона отлично. Наигрывали в основном составе. Но не вернуться в "Анжи" я не мог. Переговоры длились всю зиму. Ясности не было и, побоявшись остаться ни с чем, я заключил контракт с "Краснодаром". А через две недели громыхнуло – Керимов покупает "Анжи", зовет Роберто Карлоса, "новая история". Сразу начались качели – давай, приезжай в Махачкалу. Отвечаю: "Я готов – с "Краснодаром" сами договаривайтесь".

– И "Анжи" решил не мелочиться.

– Да, вскоре звонят: "Все, прощайся. Заплатим отступные…"

– Куда пропал ваш друг Шамиль Асильдаров?

– Травма. Восстанавливается в Махачкале. Были разговоры о его возвращении в "Анжи". Но Муслимыч не любит футболистов, которые имеют свое мнение. Хотя Асильдаров сейчас необходим "Анжи". Я же вижу, команда стала жидкая…

– Изумительное определение.

– Стержня нет. Должен быть вожак, человек с характером. Который рявкнет и за кем игроки пойдут.

– Мы сильно ошибемся, если скажем, что ваша мечта – однажды возглавить "Анжи"?

– Моя мечта – открыть в Махачкале футбольную школу. Надеюсь, случится это в ближайшее время. Я реалист: в большом футболе слишком много грязи. Если придерживаешься канонов ислама, тебе безумно тяжело. Зато детский футбол – чистый, искренний. Вот им заниматься и хочу.