«Есть специальный вставной зуб — надеваю раз в две недели...» Овечкину — 38!
Драка с Твердовским
Пройдет много лет — мы будем рассказывать, что видели в игре Овечкина. Вот как сегодня указывают на сидящего в ВИП-ложе Мальцева люди постарше:
— Я видел его на льду! Ах, дорогой вы наш Александр Николаевич...
Время рассудит, уверен, самым верным образом. Сделав фигуру Саши Овечкина еще значительнее, чем сегодня. Хотя куда уж масштабнее. Это то большое, которому расстояние не нужно. Чтоб все разглядеть.
Мы и оглянуться не успеем, как все это случится. Порой кажется, стоит прикрыть глаза — и окажешься в том времени. Когда сойдет поколение Овечкина.
Я смотрю на седого, изъеденного морщинами старца Руди Феллера — и думаю: «Господи! Он же играл еще вчера, я помню. Неужели столько лет прошло? Герои моей юности превратились в стариков? Сколько ему — 96? Не опасно ли тренировать сборную Германии при таких признаках нездоровья?»
Впрочем, потом соскользнешь взглядом на Лотара Маттеуса. Человека на год младше. Страх и уходит. Уже не страшно взрослеть — если вот так. Потому что Маттеус на чемпионате мира-90 выглядел чуть дряхлее, чем сегодня.
Но 38 Овечкина кажутся странным недоразумением. Вчера еще он был юниором. Играл в сборной с Василием Турковским. Где он, этот Вася, Василий Николаевич, человек с доброй улыбкой и крупными кулаками? Тысячу лет не слышно!
Еще недавно юный Овечкин дрался на льду с Олегом Твердовским. Тем Твердовским, чья мускулатура поразила меня когда-то в Новогорске. Твердовский пришел на интервью в облегающей маечке — и выглядел культуристом.
Но Овечкин дрался и побеждал. К ликованию всей Москвы. Твердовский уезжал под трибуны, не сильно побитый, но уязвленный. Чуть озадаченно покачивал головой. Кстати, фигурами они тогда казались равноценными в хоккейном смысле.
Но Твердовский давным-давно живет в Штатах. Не слышно и не видно. Поколение выросло, и не слышавшее про такого хоккеиста.
А Овечкин все с нами. Подбирается к главными рекордам в НХЛ. Готов драться, если что.
Тип-Топ
Кто-то — кажется, динамовец Александр Харитонов — говорил, оказавшись в «Тампе»: «Играть в НХЛ очень просто. Проще, чем в чемпионате России». Фраза из давнего интервью поразила и запомнилась. Не складывалось в Штатах у больших мастеров. Возвращались Крутов и Сушинский. Не оценили в «Квебеке» большого вратаря Мыльникова.
А тут вдруг — «в НХЛ проще!»
Я был крайне удивлен. Допускаю, что уважаемый хоккеист заблуждался — судя по тому, что провел в НХЛ то ли сезон, то ли два. Перебравшись в «Авангард». Простота оказалась обманчивой?
Кто знает! Есть люди, созданные для того хоккея, американского — в ЦСКА не особо котировался Сергей Зубов. Получив от Виктора Тихонова за медленное катание прозвище Тип-Топ.
В Нью-Йорке, Питтсбурге и Далласе выяснялось, что Зубов — игрок выдающийся. А никакой не Тип-Топ.
НХЛ — это совсем другое. Помню, что говорил мой любимец Андрей Назаров. Дескать, совершил большую ошибку — пытался в Штатах играть, забивать, творить. Все как в московском «Динамо» у Юрзинова когда-то. А стоило сосредоточиться на вещах проще. Раз назвали тафгаем — им и быть. Разрабатывать вторую руку, не лупить с одной.
Как только все понял — превратился в яркую фигуру. В того самого «грязного Наза», любимца газет. Голы и передачи отошли на второй план.
Могучая фигура
Америка, именно Америка подарила Овечкину настоящую славу.
Вспоминаю фразу Олега Романцева про 25-летнего Диму Сычева:
— 18-летний Сычев был поинтереснее...
Юный Овечкин мне казался интереснее взрослого. Но вот чудо: упростив игру, Саша за океаном обрел популярность, до которой не дотягивали и Буре с Могильным. Вот ведь парадокс.
А может, все не так. Обманывает зрение. На деле все проще: юный Овечкин был чудом, неожиданностью. От Овечкина сегодняшнего мы знаем чего ждать. Уже не удивляемся, разобрались.
Но фигура могучая, что и говорить. Дай бог, чтоб побил все рекорды мира. Жаль, дядя Миша не дожил, добрейший из людей.
Кафешка на Тверской
Кто-то скажет: ничего подобного. Слава пришла к Овечкину уже в Москве. Уезжал звездой.
А я расскажу вам случай, меня поразивший в самое сердце. Давным-давно договорились с Овечкиным об интервью. С Овечкиным юным, но уже очень-очень популярным.
Точно помню — без зуба.
Было лето, сели в открытой кафешке на Тверской. Рядом со старым зданием «Известий». Наш столик обтекала толпа — и я имел счастье вглядываться в лица молодежи. Достаточно чуть скосить глаз.
«Ну-у, — думаю, — что сейчас начнется! Не дадут поговорить!»
Так что вы думаете? Просидели часа два. Может, кто и узнал. Но не подошел никто. Ни одна душа. Никто не воскликнул, указывая пальцем:
— О-о! Овечкин!
Вот вам и Москва. Здесь свои герои.
«Я седеть начал в 17 лет»
Овечкин в настроении — это прекрасно. Истории одна за одной. Полный контакт.
Удивлялся я лишь одному — почему такой милый, общительный Саша на чемпионатах мира ходит, насупившись. Говорит лишь в микст-зонах — и довольно сдержанно. Он же совсем другой!
Странно было выспрашивать в Москве, не узнающей героев спорта, тяжелый ли труд — быть известным человеком.
— Я слишком много здоровья отдаю за эту популярность... — вздыхал совершенно искренне Саша.
Мы с коллегой Кружковым не стеснялись спросить про раннюю седину. Тем более один из нас в несерьезном возрасте поседел, другой обзавелся чудесными проплешинами.
— Я седеть начал в 17 лет, — отвечал Овечкин безо всякого раздражения. — В отца пошел. Он тоже рано поседел.
Пройдет год-другой — корреспондент, сфокусировавший камеру на проседи Овечкина, получит жесткий отпор. Видимо, что-то изменилось в настроении.
Помню, я не выдержал тогда, возле памятника Пушкину. Что-то высказал на тему узнаваемости. Почему, почему же никто не кидается за автографом?!
Овечкин как раз ничему не удивлялся.
— В Москве до меня никому дела нет, здесь каждый день — новые звезды. Случается, узнают, но совсем не так, как в других городах. По некоторым идешь, и на каждом шагу: «О, привет-привет...»
Доллар подо льдом
С победного чемпионата мира-2008 Саша привез серебряный доллар. Где-то об этом обмолвился — но без больших подробностей.
Зато все рассказал нам:
— Перед финалом у нас было собрание в центре круга, а я в такие моменты всегда стою на коленях. Посмотрел вниз: «Ого! Монетка подо льдом!» Канадцы на счастье залили серебряный доллар. И мы тут же с Ильей Никулиным сговорились: если выигрываем чемпионат, пробиваю лед и достаю эту монету.
— Пришлось попотеть, чтобы пробить лед?
— Оказалось легче, чем я предполагал. Пяткой конька хорошенько приложился — и все. Монету было видно сквозь лед, ковырял направленно. Потом отдал этот доллар Никулину, он должен сделать два кулончика. Себе и мне.
— Еще интересные реликвии в вашем доме есть?
— Первая шайба, заброшенная в НХЛ. Все юбилейные шайбы храню — пятидесятую, сотую... Что-то в Москве, что-то в Вашингтоне.
15 швов, 5 переломов носа
Для того Овечкина не было закрытых тем — хоть седина, хоть изъян с зубом, превращенный в козырь, хоть пропущенные силовые приемы.
— Самый неприятный силовой прием, который пропустили? — любопытствовали мы. Затруднительно ведь представить, чтоб кто-то всерьез сдвинул такую скалу. 191 сантиметр роста!
Мы так и думали — плечо в плечо никто Овечкина всерьез не потревожил.
— На молодежном первенстве мира получил удар сзади. Не видел соперника. Надорвал связку плеча. Из-за этого в сезоне, когда «Динамо» стало чемпионом, два месяца не играл. Даже не знаю, кто из канадцев мне так удружил.
— Отомстить не удалось?
— Как не удалось? А сейчас мы что сделали?
Мы и забыли про победный чемпионат мира. Мы — но не Овечкин.
— Есть в «Вашингтоне» хоккеист, чьей внутренней силе поражаетесь?
— С характером у нас все. Но самый необычный — Лэйнг. Ложится под любую шайбу. Иногда невозможно представить: неужели и под эту кинется? Харизматичный дядя. Он в НХЛ ни за что не пробился бы, если б не этот героизм.
— Прежде таких встречали?
— Да никогда!
— Сами под шайбу ложитесь без страха?
— Не отступать же?
— Но ведь больно.
— Больнее той истории с плечом уже не будет. Страдания были нечеловеческие, несмотря на то что обошлось без операции. Плечо надо было держать в неподвижном состоянии. Рука висела. Ни лежать, ни сидеть.
— Зато в случае когда вам зуб выбили, еще и пятнадцать швов на лицо наложили.
— Да это ерунда все.
— Пятнадцать швов — ерунда?!
— Не смертельно. Заштопали прямо в раздевалке.
— Вопрос, которым вас наверняка достали: почему зуб не вставите?
— Потому что у меня стоит металлическая пластина. Если сейчас вставлю зуб и снова в это место попадут, то восстанавливать уже будет нечего. У меня есть специальный вставной зуб — его надеваю раз в две недели. Чтобы зубы не срастались.
— Выбитый зуб уже стал частью вашего имиджа. Девушки говорят, что идет?
— Вечером спрошу...
— Каспарайтису ломали нос семь раз. Сколько раз вам?
— Пять.
— Все пять случаев помните?
— Точно знаю первый перелом — в игре с «Амуром». Из этих пяти случаев четыре приходятся на Россию. Динамовский врач Валерий Конов мне нос обратно вправлял. Замечательный доктор. Как-то Грабовскому шайбой все лицо перебило, а он так заштопал, что ни одного шва не видно. И мне хорошо вправил. Валерий Евгеньевич — Человек с большой буквы, обязательно это напишите. А последний раз сломали нос в матче с «Монреалем».
Ждем книжку
Прошли годы. Саша Овечкин оброс таким количеством историй, что книжка наверняка появится. Лично я готов сделать предзаказ.
В нашем блокноте к Овечкину миллион новых вопросов. Как-нибудь зададим.
Ну а 38 с его здоровьем, с его мощью — что это? Ерунда!
