«У меня оппозиция лучше, чем у Махачева. Если бы Хабиб толкал меня, как его...» Царукян — большое интервью после победы над Оливейрой
Арман Царукян в минувшее воскресенье выиграл решением судей у Алекса Оливейры — и поднялся на первое место в рейтинге легкого веса UFC, где чемпион — Ислам Махачев. 1 июня Махачев будет защищать титул в бою с Дастином Порье, и Царукян подерется с победителем этого поединка — скорее всего, осенью.
Махачев — явный фаворит противостояния с Порье, так что реванш Ислама и Армана вполне вероятен. Впервые они встретились в клетке на турнире UFC Fight Night в Санкт-Петербурге 5 лет назад. Царукяну было 22 года, он вышел на коротком уведомлении, но дал уже довольно опытному дагестанцу конкурентный бой. Тем не менее Махачев победил единогласным решением.
С тех пор сильнее стали оба. Ислам выиграл 8 боев из 8, а Арман — 9 из 10, причем поражение от Матеуша Гамрота он не признает — действительно, армянин в том поединке смотрелся ничуть не хуже.
Вчера вечером мы созвонились с Царукяном, амбассадором компании PARI, — и записали получасовое интервью по видеосвязи на самые разные темы.
«Как-то пришлось отключить пьяного человека. Он докопался до меня и задел то, чего нельзя задевать в этой жизни»
— Поздравляю тебя с победой и с тем, что ты теперь первый номер рейтинга легкого веса UFC. Ты, условно, три года назад ставил себе план: «Я к весне 2024-го должен возглавлять рейтинг»?
— Спасибо большое. Да-да, три года назад, когда я начал выигрывать бои в UFC, я сначала хотел попасть в топ-15, а потом, когда попал... Но я хочу сказать, что разницы в ощущениях между топ-15 и топ-1 [практически нет]. Я был такой радостный, когда меня поставили на 15-й номер, такие эмоции. А вот сейчас я первый номер, и эмоций вообще ноль. Я знаю, что мне нужно быть чемпионом, чтобы у меня какие-то эмоции появились.
— Насчет стычки с фанатом. Не было такого, что этот инцидент сказался на тебе эмоционально, может быть, повлиял на твое выступление в первом раунде?
— Да нет, он, наоборот, меня подбодрил, подразозлил, пульс поднялся еще лучше до боя. Разминка, знаешь, такой махач перед махачем (Смеется.).
— Он перед тобой извинился. Видел?
— Да, спасибо большое ему.
— Если что-то подобное произойдет в следующий раз, так же поступишь?
— Планирую, чтобы я не отвлекался ни на кого, просто шел ровно, не смотрел налево-направо, чтобы не было никаких инцидентов и тем более чтобы никто не залез мне в голову. Но это я сейчас спокойно говорю, а когда ты там находишься, ты можешь начудить делов. Ты, когда спокоен, смотришь бои, рассуждаешь грамотно, красиво: «Я бы сделал так, сделал бы так», но когда находишься там — что твое тело автоматом выдает, ты то и делаешь.
— Потом ты говорил в интервью, что ты вспыльчивый, и я удивился, мне всегда казалось, что Арман Царукян — спокойный человек.
— Арман Царукян — спокойный человек, никогда в жизни никого первым не задевал, ничью честь не задевал, я верю в карму и так далее. Стараюсь не обижать людей, не обманывать, но когда человек делает мне плохие вещи, то мне просто перекрывает одно место, и секунд 20-30 я нахожусь не в контроле, могу наделать делов, о которых потом буду сожалеть.
— А когда в последний раз было, чтобы ты не смог проконтролировать себя, может, даже наказал хамоватого человека?
— Года три назад. Или два.
— Что за история?
— Ну, там опасная такая история, это рассказывать... Просто один докопался до меня, пришлось его отключить.
— Он пьяный, что ли, был?
— Да, он был пьяный. Он задел то, что нельзя задевать вообще в этой жизни. Если бы я его не тронул, я бы себя в этой жизни не простил бы.
— Ничего себе. Это в Америке такое было?
— Нет, в Америке меня бы, наверное, посадили за это (Смеется.). В другой стране.
«Гильотина Оливейры? Далеко не самая жесткая. На тренировках приходилось такое вытворять, что из гильотины выходишь — и все темно»
— Оливейра перед боем обнял всю твою команду, и перед каждым раундом вы тоже обнимались. Это как-то сбивает?
— Нет, меня не сбивает, мне вообще на такое без разницы. Я могу быть эмоциональным, но у меня есть техника, есть навыки, и хоть мы можем сидеть чай пить... Это как на тренировке, ты можешь со своим спарринг-партнером гулять целый день, отдыхать, но выходишь в клетку и начинаешь с ним зарубаться вовсю. А представь, еще и бой. Мы же отключаемся, и все — у нас уже пошло, кто кого нокаутирует, забьет, задушит. Если у него будет шанс забить меня до смерти, он сделает это.
— При этом у вас такая была напряженная дуэль взглядов. Ты согласен вообще, что одной только дуэлью взглядов можно бой раскачать?
— Я пытаюсь... не просто издалека встал, и вы оба стоите вдали. Хотя бы сближение какое-то, что-то там. Просто Оливейра очень хороший, не толкнешь его. Если бы какой-то Бобби Грин был бы, можно было вообще скинуть его со сцены или еще что-то.
— Ты представлял, какая у вас будет битва взглядов с Махачевым? Я надеюсь, что она будет.
— Ну, она будет такая же, как и с Оливейрой, — напряженная, но с уважением друг к другу. По крайней мере, у меня к нему.
— У кого из твоих соперников был самый тяжелый взгляд?
— Да нет, честно говоря, ни у кого. Я на это вообще внимания не обращаю. Просто один раз такое было, я вышел на дуэль взглядов, смотрю, соперник дрожит, видно, что глаза боятся, на мандраже. И я такой — в себя поверил, вышел в клетку, думал, что он меня боится. А он мне такой бой дал, что потом пришлось от этого боя отходить пару дней. Это в Корее был бой, до UFC еще.
— В первом раунде был момент, когда ты не удержал равновесие и упал прямо в гильотину. Это Оливейра подсек или случайно получилось?
— Оливейра подсек, он выбил мне ногу, я упал, они это готовили. Я еще бой не пересматривал, но там вроде я одиночный выкинул удар без подготовки, такой просто прицельный, и они по ходу готовили сбивать, потому что я левой ногой часто бью. И чтобы спасти ситуацию, я прыгнул в ноги, начал борцовски зашагивать, и он прыгнул на гильотину. И в гильотине началось все самое интересное.
— Какой процент бойцов постучали бы в такой гильотине?
— Да я не знаю, 50 на 50, кто как. Не могу ответить, кто-то быстро уходит, кого-то берешь, он быстро сдается. Только бой начался, я свеж, че мне сдаваться? У меня
был еще запас 30 секунд работать, невозможно задушить, когда ты знаешь технику. С гильотины можно уйти, а вот с rear-naked choke, которой он душит со спины — с нее уйти невозможно. Если он руки закрыл, то хоть ты будешь черный пояс, 9-й дан, ты оттуда не выйдешь. Это все, конечная остановка. Но с гильотины есть выход, а есть приемы, с которых нет выхода. Если он закрыл руки, ты приехал.
— Это была самая жесткая гильотина, в которую ты попадался в жизни?
— Да нет, ты что. Я на тренировке попадался в такие гильотины, там у нас грэпплеры есть парни. И приходилось такое вытворять, что когда ты с гильотины выходишь, у тебя туман, все темно, тяжко. А с этой гильотины я вышел, у меня не было такого потемнения.
— В интервью Хельвани ты говорил, что после боя у тебя был разговор с отцом эмоциональный (отец Армана сказал, что чуть не умер, когда случилась гильотина).
— Он просто говорил, что ситуация опасная была в начале раунда, ругался из-за этой ситуации, нервничал сильно. В конце боя он тоже нервничал, но нервничают те люди, которые не знают грэпплинг. Когда ты лежишь [на животе при удушающем Д'Арсе], там невозможно, чтобы тебя задушили. Если ты встанешь, то он так же прыгнет в гильотину, поэтому я не вставал.
— Когда с отцом встретитесь?
— Пока не знаю. Я должен быть на турнире 1 июня [турнире Махачев — Порье]. Может быть, я сейчас полечу [в Россию] - и потом прилечу в Америку, посмотрим.
— С Порье будешь тренироваться к этому бою?
— Нет, мы вместе не тренируемся, мы отдельно тренируемся.
— На твой взгляд, на земле кто опаснее — Оливейра или Махачев?
— Сверху Махачев опаснее, снизу — конечно, Оливейра.
— Поясни, как Оливейре удалось в конце вывернуться, ты вроде контролировал ситуацию, держал его со спины.
— Да, я все контролировал, оставалась концовка. Мне тренеры говорят: «Не заправляй ноги, держи его, не забирай шею», но я хотел рискануть, забрать спину и задушить. Потому что остается 30 секунд, я весь раунд выигрываю, чтобы ни было, даже если я слечу, я все равно выиграю раунд, что он мне сделает? Я забрал одну ногу, а когда заправлял вторую ногу, мы уже мокрые были, и он меня скинул — и поймал шею. И мне потом тренер: «Я же тебе говорил 30 раз, зачем ты заправляешь ноги?!» Говорю: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского».
«Сбор в Дагестане возможен. Махачев оттуда? Дагестанские тренеры по вольной, которые со мной работали, так и будут работать»
— Ты не согласился драться с Махачевым 1 июня по понятным причинам. К нему нужен хороший лагерь, и две весогонки за полтора месяца — это тяжело. Тебе сколько нужно времени, чтобы первоклассно подготовиться к Исламу?
— Мне нужна неделя на отдых, три недели на предподготовительный сбор и 2,5 месяца на лагерь. Грубо говоря, от 3,5 месяца подготовки, и чем больше, тем лучше. Чтобы пройти все этапы, как я прошел к этому бою. Среднегорье, высокогорье, сначала восстановительный сбор я сделал в Сочи, потом высокогорье, среднегорье, потом я приехал в Америку и провел тут два месяца. Самый идеальный вариант, который занимает 3,5 месяца, даже чуть больше, почти 4 месяца. Ты никуда не спешишь, изучаешь, смотришь, подготавливаешь тело, потом нагружаешься потихонечку, потом отдыхаешь. То есть плавно идешь, а не просто берешь и за два месяца тарабанишь по две-три тренировки в день.
— Есть ли смысл в Америку лететь, если бой будет в Абу-Даби?
— Смысл есть, конечно. Во-первых, там много спарринг-партнеров, во-вторых, сам зал, все профессионалы, в-третьих, ты там ни на что не отвлекаешься, никто тебя в гости не зовет, не тянет на свадьбы и дни рождения.
— Сбор в Дагестане возможен перед боем с Махачевым?
— Да, это возможно, конечно, подтянуть вольную борьбу, почему бы и нет.
— Просто принципиальный бой, а Махачев из Дагестана.
— Тренера там, которые работали со мной по вольной борьбе, — они и будут работать. Не думаю, что будут какие-то проблемы, никогда не было. Кто лучше подготовится, тот и будет сильнее.
— Ты всегда говоришь, что нокаутируешь Ислама Махачева. А почему не болевым финишируешь, удушающим?
— Да болевой, удушающий — это же неинтересно. Когда слово «нокаут» слышат, они же больше удивляются. Американцы любят нокауты. Я нокаутировал в предпоследнем бою [Бенеила Дариуша], вот и... если бы я задушил, такого бы хайпа не было и не крутили бы твой нокаут по 1500 раз. Да, удушающий — хорошо, технично, но когда ты нокаутируешь — это все меняет. Ислама нокаутировать легче, чем задушить. Более реально нокаутировать. Но вообще не принципиально, главное — выиграть. А это [я говорю] на публику, чтобы обсуждали.
С Исламом надо работать во всех аспектах, но моя основная работа будет над защитой, мне не нужно будет переводить его, как в первом бою, тратить силы. Просто буду пытаться работать на стойке, двигаться, перебоксировать, работать на скоростях, не давать, чтобы он зажимал меня к стене.
— Идеальные спарринг-партнеры под Махачева? Есть какие-то фамилии, может быть.
— Пока никто в голову не приходит. Очень мало таких универсалов, которые с хорошей борьбой и хорошей ударкой.
«Могу, как ван Дамм, сесть на шпагат между стульями. Только надо сделать так, чтобы два самолета частных ехали рядом — и я на крыльях»
— Алекс Волкановски в первом бою эпизодами хорошо использовал лоу-кики, но не силовые, а такие выбивающие из ритма. А как у тебя с силовыми лоу-киками? Можешь ли ты пробить лоу-кик так, чтобы подготовленного бойца перекосило?
— С первого лоу-кика невозможно пробить хорошего бойца, с третьего-четвертого можно только пробить ногу. Ты на тренировке тысячу раз пропускаешь в эту ногу, как ты с первого раза можешь пробить?
— Но лоу-кики против Махачева — насколько это вообще эффективно?
— Эффективно очень. Но нужно прятать руками, потому что он встречает хорошо. Обманывать нужно.
— Ты используешь такой редкий удар, как акс-кик, в частности, мы его увидели в бою с Оливейрой. Как он появился в твоем арсенале?
— Это Сергея Торосяна удар. Все, что связано с такими ударами необычными, — это он меня тренировал. Разворот, акс-кик, очень много ударов ногами.
— В истории UFC еще не было ни одного нокаута акс-киком. Можно таким ударом нокаутировать?
— Да, конечно, можно. Можно этим ударом ключицу сломать. Даже если по голове не попадешь, но попадешь в грудь, плечо, ты сломаешь. Это очень опасный удар. С Оливейрой этот удар очень хорошо дошел до цели, но жаль, что тот не упал. Можно было обмануть, джеб кинуть — и акс-киком ударить. Я просто мало его практикую в боях, надо его практиковать. Я с Оливейрой его раз пробил и с Сильвой.
— На тренировках ты с этого удара ронял кого-то?
— На тренировках вот именно, что ты не можешь с этого удара ударить никого. Потому что ты можешь уронить, травмировать. Из-за этого я на тренировках ногу поднимаю — и на голову ставлю легко, чтобы не травмировать. Может быть, из-за этого он пока не такой сильный, нокаутирующий. Надо работать над ним.
— Ты можешь, как ван Дамм, сесть на шпагат между стульями?
— Могу, надо снять видео (Смеется.). Только надо сделать так, чтобы два самолета частных ехали рядом, и я на крыльях типа. Фантазия, да?
— Ислам Махачев — единственный боец в АКА, кто может на двух пальцах отжаться (указательном и большом), это Хавьер Мендес рассказывал. А ты так можешь?
— Я пробовал вот так (на большом и указательном). На больших, наверное, смогу. А на указательных вряд ли. У меня пальцы не такие сильные.
— Ты в интервью Sport 24 обронил, что за столом с Махачевым можешь увидеться. А возможна ситуация, что вы летом случайно увидитесь и за стол сядете по-дружески, посидите.
— Почему нет? Все возможно, у нас нет никакой вражды. Все думают, что недопонимания какие-то есть, но если бы было что-то личное, мы бы давно все уладили.
— У Ислама будет бой с Порье — 1 июня. Твой прогноз?
— Мой прогноз — Ислам его засабмитит. Хотя, конечно, не хочется, чтобы человек из твоего зала проиграл. Я не буду болеть ни за одного, ни за другого, думаю, шансы там 60 на 40 [в пользу Махачева]. Порье может нокаутировать его, а Ислам задушить его. На очень высоком уровне тяжело давать прогнозы. Все думали, что Гэтжи нокаутирует Холлоуэя, а он проиграл.
— Как тебе фишка Макса Холлоуэя — заруба-рулетка в последние 10 секунд боя? Когда он приглашает соперника в центр клетки, и они начинают рубиться? Причем во всех трех случаях Холлоуэй был победителем. Если бы тебе Макс предложил так зарубиться в последние 10 секунд, ты бы согласился?
— Да, согласился бы и перевел его (смеется). Я бы сам ему первый сказал: «Иди сюда». Заруба — нет, лучше не зарубаться, шансы 50 на 50. Тем более против того, кто хорошо зарубается, у тебя шансы вообще минимальные. Лучше спокойно клинчевать, бороться.
— Ренато Мойкано сказал, что у тебя лучший ГНП в легком весе. Ты сам как считаешь?
— Мне нравится такая работа на тренировках, но в этом бою... да, я рассек, но мог бы сделать больше. Почему-то не рисковал, не выкладывался так. А так, работа локтями в партере, я каждый день работаю над этим. Просто на тренировках парни это чувствуют, и вот до него, наверное, такие слухи дошли, что я забиваю людей неплохо. Мы с моим тренером по БЖЖ очень много внимания этому уделяем. Если бы я удосрочил Оливейру в партере, то можно было бы сказать, что [у меня лучший ГНП].
— В сети прошла информация, что ты получил 164 000 долларов гонорара за бой с Оливейрой. Это выглядит как-то маловато. Насколько эта цифра близка к реальности?
— Это маловато, конечно. Не прям безусловные деньги, но отличается нормально прям уж так. Я не знаю, откуда эти источники берут цифры, но пускай будет лучше так, пусть думают, что я столько зарабатываю, чтобы в долг не просили (Смеется.).
— Часто у тебя в долг просят?
— Нет. Левые люди просят, но близкие, родные не просят. Помочь если надо, я сам иногда прошу, мы помогаем друг другу.
«Если бы Хабиб толкал меня, как Махачева, я бы уже после победы над Дариушем за титул подрался»
— Ты в идеальной форме вышел на бой с Оливейрой? Я слышал, что у тебя операция была...
— Да, я 20 какого-то декабря сделал операцию, потом восстанавливался — и успел восстановиться, форма была хорошая. Все было четко, но всегда хочется лучшего.
— А что за операция?
— На ногу. Я с Дариушем травмирован был, потом сделал операцию.
— То есть ты травмированный вышел на бой с Дариушем и так быстро выиграл?
— Да, мне повезло просто (Смеется.).
— Если ты возьмешь пояс, можно ли будет тебя называть величайшим армянским бойцом, круче, чем Гегард Мусаси?
— Ну... если смотреть по тому, кто добился больше всего в ММА, — то, скорее всего, да, если я стану чемпионом UFC. Я не хочу быть величайшим из армянских бойцов, я хочу быть величайшим из всех бойцов.
— Изучал ли ты оппозицию Ислама? Тебе не кажется, что твоя оппозиция ничем не хуже, чем у Ислама в UFC?
— Оппозиция у меня лучше. Смотри, Ислам кого побил из топ-15, чтобы подраться за титул? Бобби Грина побил и Хукера. Бобби Грин даже не в топ-15 был. Он побил Хукера из топ-15 и...
— Дрю Добера.
— Кого?
— Дрю Добера.
— Да он никогда даже не был в топ-10, Дрю Добер. Оппозиция, которая была у Ислама до пояса, и которую я сейчас прошел — это две разные вещи. Нельзя забывать, кто стоит за спиной Ислама — и кто стоит за моей спиной. Если бы меня Хабиб толкал, я бы тоже уже после Дариуша за титул дрался.
— Ты как часто свой бой с Исламом пересматривал?
— Очень давно не пересматривал и вообще я об этом бое... я его пересмотрел пару раз и забыл. Я знаю, как все происходило, все свои ошибки. Сейчас его бессмысленно смотреть, я там молодой-зеленый, он сыроватый, сейчас он совсем другой боец.
