Французы любят Россию. «СЭ» прошел по русским местам Парижа
После заплыва по Сене и тусовки с бомжами, которые, судя по комментариям, вам понравились, следующий культурный трип в перерывах между очередными медалями экс-россиян в борьбе и художественной гимнастике я запланировал по русским местам Парижа.
А их немало. Не просто географических названий в честь дружбы Франции и России в военных блоках (как мост Александра III, с которого стартовал триатлон, или район Сталинград) и не 800 бистро, названных так, по легенде, благодаря вошедшим в Париж казакам в 1814-м. Они подгоняли официантов в местных ресторанах.
«СЭ» прошелся по другим, менее распиаренным местам Парижа.
Мы будем двигаться с севера на юг, но, если вам удобнее, маршрут можно развернуть в обратную сторону. Может быть, когда-нибудь Европа откроется для россиян по-настоящему, и эта карта пригодится многим. Впрочем, и сейчас до Парижа можно добраться через Тбилиси, Ереван или Баку. Цена вопроса — около 60 тысяч рублей туда-обратно. В нашем путеводителе — церковь, магазин, кафе и даже кладбище.
Церковь Сергия Радонежского
Удивительный, ни на что не похожий православный храм в обычном парижском дворе в тихом скверике, где вокруг белые семиэтажки. Что делает его уникальным? Архитектура. В России если такие храмы и есть, то по пальцам рук пересчитать, и сконцентрированы они в Калининградской области или Карелии.
Сначала нужно найти вход во двор — это уже вызов. Находится на улице Крыма, названной в честь победы французов в Крымской войне. Минуешь узенький зеленый коридор из насаждений, и открывается деревянный терем, как в пушкинской сказке.
Но если смотреть на терем сбоку — виден уже готический шпиль.
Пытаюсь найти разгадку. В скверике стоит, шурша листьями, интеллигентный француз в очках и ест багет с ветчиной. Спрашиваю, откуда шпиль. Оказывается, передо мной — библиотекарь местного центра теологии. И за храмом заодно присматривает в отсутствие настоятеля.
— После революции в Германии 1848 года многие немцы сбежали от репрессий сюда и основали приход. А после Первой мировой уже немцы как проигравшие отдали церковь французскому государству. А затем землю дали в аренду русским эмигрантам. Их потомки до сих пор работают здесь, — рассказывает француз, поглаживая свою эспаньолку и уменьшая багет в размерах.
— У меня тут очень много книжек. Знаете про «философский пароход»? Вот люди с него поселились здесь и развивали теологию на Западе. Вот это Бобринский, — с французским прононсом и ударением на последний слог говорит мой проводник. — Он заметный теолог на Западе, изучал не только православие, но и протестантизм, и стал основоположником довольно оригинального подхода к религии. Умер всего несколько лет назад (в 2020-м в возрасте 96 лет. - Прим. «СЭ»).
Почему я здесь работаю? Меня пригласили русские и греки, я согласился. Я не православный, но мне нравится эта работа. Интересно. Сюда приезжают учиться люди со всего мира. И православные из Восточной Европы, и франкофоны — французы, бельгийцы, канадцы.
Выхожу из сказки обратно в жаркий Париж с криками темнокожих ребят, сидящих на тротуаре, и не особо эстетичными граффити. Садимся в метро, проезжаем мимо остановки «Сталинград». Особое и даже странное ощущение — видеть на фоне вывески немецких и нидерландских болельщиков.
Ради интереса даже поднялся наверх. Первое впечатление — трое полицейских вяжут какого-то парня прямо у выхода. Немного побродил. Местами попадаешь на Ближний Восток с арабскими базарами. Разнообразия ради — подойдет, но на любителя.
Магазин «Петергоф»
Выходим на станции метро Breguet — Sabin, ныряем в маленькие улочки — и еще одно мини-сокровище. Магазин Peterhof — небольшой бутик с иконами, расписными шкатулками, деревянными ложками. Но не китч, а действительно штучные работы. Француз, который держит лавку, сразу вооружил меня лупой и повел рассказывать, как же это круто — матрешки и самовары.
— Мы работаем уже 27 лет. Почему «Петергоф»? Моя жена — русская из Петербурга. Возможно, у нас один из последних бутиков в Европе, который выставляет и продает такие изделия из России. Люди приезжают и покупают из самых разных стран. После санкций работать стало труднее, конечно. Но остались связи, находим логистические пути. Абсолютное большинство работ здесь — из России.
Почему я этим занялся? Это просто красиво. Когда вы видите такую красоту (показывает расписные шкатулки), вы не можете вспоминать политику. Некоторые люди не понимают, зачем вообще все это делать, я им говорю: «Как вы не понимаете? Это культурный облик страны! Государства вкладывают столько денег в то, чтобы стать привлекательными, а у России есть образ матрешки — и он один стоит всех вложений». Сейчас страны и люди не уделяют столько внимания культурному имиджу. Я не художник, но я понимаю ценность этого всего.
— К русским относятся подозрительно? Но как можно быть подозрительным, когда видишь это! — заявил продавец.
Я посмотрел деревянную ложку с медведем за 165 тысяч рублей — и правда подозрительность отпала сама собой. С французом не поспоришь — красота. Но щи хлебать придется дома алюминиевой.
Кладбище и последнее русское кафе
Еще один бутик неподалеку, в который стоит заглянуть из чувства прикосновения к истории, — Kusmi Tea (4). Название кажется индийским, а между тем это сеть чайных магазинов, основанная в 1867 году в Петербурге. Спустя 50 лет Павел Кусмичов со своей компанией переехал в Париж, и его потомки сделали из Kusmi Tea одну из самых заметных компаний в своем секторе.
Наконец, еще один русский бутик, в котором точно можно зависнуть, — антикварный магазин Saint-Petersbourg (5). Правда, эти ребята извинились передо мной и сказали, что на время Олимпиады «уехали подальше от Игр». Однако, судя по отзывам, там можно найти кучу вещей белоэмигрантов, дореволюционные журналы и другие сокровища даже не из прошлой, а позапрошлой жизни.
После такой прогулки по центру, если остались силы, можно поехать в Сен-Женевьев-де-Буа. Это пригород Парижа на юге с самым большим русским кладбищем за рубежом, если позволите спортивную терминологию — с самым звездным составом. Здесь похоронены Иван Бунин и Тэффи, Александр Галич и Рудольф Нуреев, Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус, белые офицеры, Андрей Тарковский. Рядом в городке — Русский дом, первое пристанище многих белоэмигрантов. Здесь бывали и многие с того самого парохода.
Если уже вечер, то стоит найти в городе недалеко от центра кафе-бистро Le Zakouski. Как пишут на одном из французских сайтов, «она вряд ли больше избы мужика. Но тем лучше — вряд ли где-то прием будет радушнее». Также местные паблики его называют «последним настоящим русским кафе Парижа». Пишут, что открывается этот трактир лишь в 20 часов, поэтому мне туда попасть пока не удалось. Средний счет оценивается в 25 евро.
Возможно, отметим там закрытие этих Игр. Скрепно, и если с поцелуями, то только похристосоваться.
