Виталий Смирнов: "Спортивный результат не стоит сделки с совестью"
КАК ДОПИНГЕРЫ БУДУТ ВОЗВРАЩАТЬ ДЕНЬГИ ГОСУДАРСТВУ
– Самым обсуждаемым пунктом Национального плана борьбы с допингом, который недавно представила ваша комиссия, стало положение о возврате призовых денег и других благ в случае обнаружения положительной пробы. У вас есть представление, как на практике можно заставить человека, например, выселиться из квартиры, где он уже давно живет, только на основании результатов перепроверки проб?
– Очень просто. При получении квартиры, машины, денег, спортсмен будет подписывать договор, где прописано, что в случае обнаружения нарушения антидопинговых правил он обязуется вернуть все полученные блага в определенные сроки и в денежном эквиваленте. Спортсмен может и должен нести ответственность за то, что награды были завоеваны честным путем. И тут есть выбор: можно договор не подписывать и, соответственно, изначально ничего у государства не брать.
– Почему тогда сейчас многие наши олимпийцы не возвращают даже медали, которые при условии аннулирования результатов уже вообще ничего не стоят?
– Это просто добрая воля заинтересованных организаций. МОК может поставить вопрос таким образом, что все вернут медали как миленькие. Рычагов воздействия на самом деле очень много. Можно, например, сделать ответственным за возврат наград соответствующий Национальный олимпийский комитет (НОК. – Прим. "СЭ"). Или отказаться рассматривать заявку на проведение Олимпийских игр от той страны, где спортсмены не вернули все медали. Я вас уверяю, что тогда любой НОК убедит своих спортсменов вернуть награды.
– Давайте поговорим про еще один пункт плана – про санкции для топ-менеджеров федераций, где происходят множественные нарушения антидопинговых правил. У вас уже есть кандидатуры среди руководителей, к которым мог бы быть применен этот пункт?
– Я не хочу сейчас называть конкретные виды спорта, но "претенденты" на это дело, поверьте, имеются. Как только начнется реализация плана, мы обратим на них пристальное внимание.
– Введение маркировки "Допинг" на всех лекарствах и биодобавках, где содержатся запрещенные в спорте вещества, – это настоящая революция. Как вы собираетесь это осуществить, учитывая огромный объем рынка соответствующих препаратов?
– Вообще это один из самых сложных вопросов в плане. Но мы намерены добиваться его реализации, используя опыт других стран, где такая маркировка уже существует. Вас же не удивляет, когда на лекарстве пишут, например, "не содержит стероидов". Точно так же будет выглядеть и маркировка "Допинг". Естественно, понадобится какой-то переходный период, когда будут находиться в обороте лекарства с маркировкой и без нее. Также введение маркировки потребует дополнительной ответственности от фирм – производителей препаратов. Но ничего невыполнимого тут нет.
ИНФОРМАТОРЫ? ЗДЕСЬ ВАЖНО НЕ ПЕРЕЙТИ ГРАНЬ
– Расскажите про систему добровольного тестирования, когда спортсмен или федерация смогут платить за определенное количество взятых допинг-проб. Всемирное антидопинговое агентство (ВАДА) вообще поддерживает эту идею?
– Во всяком случае, насколько я знаю, ее поддерживает МОК. Более того, несколько наших федераций по зимним видам спорта накануне нового сезона сами предложили соответствующим международным федерациям проверить российских спортсменов. Эти дополнительные пробы наши федерации планируют финансировать из собственных средств. Получается, та самая система добровольного тестирования, о которой идет речь в нашем плане, уже начинает работать.
– Что лично вы считаете главным достижением плана?
– Прежде всего, пользуясь случаем, я хочу поблагодарить всех членов комиссии за их вклад в создание плана. Что касается вашего вопроса, считаю, более правильным сейчас было бы говорить не о достижениях, а о целях. Все-таки план только появился. Пожалуй, самая глобальная цель, которую мы ставили, садясь за составление этого документа, – это поворот сознания. Мы хотим, чтобы спортсменами и тренерами руководил не страх быть наказанными, а осознание того, что принимать допинг – аморально и к тому же опасно для здоровья. Конечно, желающие обмануть найдутся всегда. Но нам важно зародить в спортсменах червь сомнения: стоит ли спортивный результат сделки с совестью? Получу ли я удовлетворение от победы, зная, что достигнута она была с помощью нечестных методов?
– Все это возможно, только если спортсмен не уверен, что все остальные соперники тоже на допинге и поэтому ничего плохого он не совершил.
– Поэтому мы и прописали в плане главу об институте информаторов. Это болезненная тема, и тут действительно важно не перейти определенную грань. Не секрет, что у нас зачастую в адрес людей, принявших для себя решение стать информаторами, звучат обвинения. Но давайте представим себе ситуацию: спортсмен готовится честно, но знает, что его товарищ по команде употребляет допинг. Если человек не столь морально устойчив, вполне вероятно, что, встав перед такой дилеммой, он примет для себя решение тоже пойти на нарушение правил, чтобы обыграть такого же нечестного соперника. Это порочный круг, который мы должны разорвать. Хотя бы внутри собственного коллектива каждый атлет может и обязан поставить вопрос: как я могу готовиться, если знаю, что рядом со мной люди работают нечестно? Если проводить аналогию, это то же самое, как если бы боксер положил в перчатку подкову, а его соперник об этом бы промолчал.
– Чем теперь планирует заниматься ваша комиссия? Президент Владимир Путин в Краснодаре фактически возложил на вас функцию контроля над реализацией плана.
– Предполагается, что наша комиссия будет давать независимую профессиональную оценку по всем его пунктам. Ведь именно мы, как авторы, понимаем, что имелось в виду под каждым предложением. Даже по нашему с вами разговору видно, что вопросов, если копать вглубь, возникает масса. План – это в том числе и идеология, образ мышления. Я думаю, соответствующие ведомства представят свои концепции реализации плана по направлениям, а мы уже скажем, в ту ли сторону они идут, что надо скорректировать, и так далее...
НЕ ВСЕ ЧЛЕНЫ МОК РАЗДЕЛЯЮТ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ ПАУНДА
– Каким вы теперь видите будущее РУСАДА? Кто может стать новым генеральным директором?
– Прежде всего РУСАДА сейчас нуждается в стабильности. Новый председатель Наблюдательного совета и новый генеральный директор должны будут наладить там нормальный рабочий процесс. Я надеюсь, что в результате отбора на всех административных должностях в РУСАДА окажутся люди, которые действительно этого заслуживают. Это должна быть независимая организация, которой доверяют как внутри, так и за пределами страны.
– Как вообще у вас сейчас складываются отношения с ВАДА?
– Буквально на днях мы получили письмо от президента ВАДА Крэйга Риди. В нем он высоко оценил деятельность нашей комиссии, поблагодарил за создание плана и выразил уверенность, что изложенные в нем меры укрепят антидопинговую систему в России. Более того, Риди заверил нас, что уже в ближайшее время РУСАДА вернет себе право на проведение самостоятельного тестирования. Безусловно, это отличный знак.
– Недавно вышло интервью бывшего руководителя ВАДА Ричарда Паунда, который весьма критически отозвался о положении дел в России. Насколько такая точка зрения сейчас популярна среди членов МОК? Какие настроения там царят?
– На мой взгляд, это интервью показало, насколько широк разброс мнений среди членов МОК. Хочу предостеречь всех от ложной эйфории, будто все наши проблемы позади. Резкие заявления, как у Паунда, говорят о том, что спекуляции на тему российского допинга еще долго будут в фокусе внимания. Конечно, далеко не все члены МОК разделяют точку зрения Паунда, но он в ней и не совсем одинок. Что касается ситуации в целом, хотел бы процитировать президента МОК Томаса Баха. Недавно он публично выразил надежду, что обе комиссии МОК по России закончат свою работу до старта зимнего сезона. То есть наши коллеги попытаются сделать все, чтобы решения принимались в спокойной, а не в экстренной обстановке, как было перед Рио. (Тогда доклад Макларена опубликовали за три недели до церемонии открытия. – Прим. "СЭ")
– Как вы относитесь к предложению о реформе мировой антидопинговой системы, с которым выступил МОК?
– Мне кажется, сейчас уже никто не сомневается в том, что ВАДА нуждается в реконструкции. Предложения МОК действительно интересны и внесут серьезные изменения в существующий порядок дел. Не все из них для меня очевидны: почему, например, член МОК не может возглавлять ВАДА? На мой взгляд, тут на первом месте должны быть личные качества конкретного человека, а не занимаемая им должность. Но вообще, насколько мне позволяет судить многолетняя практика, МОК всегда действует по принципу русской пословицы "семь раз отмерь". Там не будет авторитарных, стремительных, необдуманных решений. И руководители МОК, ощущая свою ответственность за судьбу олимпийского движения, действительно сто раз подумают, как бы не навредить. Ведь самое страшное – это потерять доверие людей, болельщиков. А допинговые дела неминуемо к этому ведут.
– Кстати, к вопросу о доверии. Как вы относитесь к тому, что ряд иностранных партнеров откровенно не доверяют российским спортсменам, отбывшим допинговые дисквалификации, – например, теннисистке Марии Шараповой по этому признаку не дают wild card, биатлонисту Александру Логинову пишут гадости в соцсетях?
– В каждом таком случае очень много субъективизма. Это не продуманные шаги, а конъюнктурная реакция конкретных людей. Кого-то раздражает поведение Шараповой, кого-то – нет... Я считаю, что спортивные органы обязаны оказывать всяческую поддержку тем, кто споткнулся, но осознал свою ошибку. Если человек признает собственный проступок и после этого хочет вернуться в спорт, он вправе рассчитывать на помощь. В беде надо людям помогать. Но в то же время и не делать из них мучеников и невинно пострадавших.
У НАС СЛОЖИЛАСЬ СИТУАЦИЯ АБСОЛЮТИЗМА
– В своем недавнем выступлении на Совете при Президенте в Краснодаре вы сказали, что Министерство спорта взяло на себя излишние полномочия, которые стоило бы вернуть национальным федерациям. Что конкретно вы имели в виду?
– Для начала давайте честно скажем: российский спорт сейчас находится в беспрецедентной ситуации. Нам приходится преодолевать трудности, какие мы не испытывали за всю историю – особенно в плане сохранения нашей репутации и международного признания. И тут очень важно разобраться, почему так произошло. На мой взгляд, одной из причин является сужение круга организаций и конкретных людей, которые несут ответственность за развитие спорта. Министерство подменяет собой общественные организации, что приводит фактически к ситуации абсолютизма. В то же время в большинстве стран Запада Министерство спорта только финансирует федерации, которые несут полную ответственность за результат. Понятно, что без государственных субсидий практически ни один вид спорта обойтись не может, но подменять сами федерации, назначать за них тренеров и прочее... Зачем?
– Зачем действительно эта ответственность министерству? Не проще бы им было тоже делегировать ее кому-то еще?
– Очевидно, они придерживаются мнения, что никто, кроме них, управлять ситуацией просто не сможет. И в итоге абсолютно все функции, от процесса назначения тренеров до антидопинговой службы, оказались там. Не случайно на первой же нашей встрече с руководством ВАДА и МОК основным вопросом, который перед нами поставили, было отделение национального антидопингового агентства от Министерства спорта. Ограничения функций министерства, кстати, требуют и Олимпийская хартия, и правила международных федераций. В той же хартии прописано, что национальный олимпийский комитет, хотя и может сотрудничать с государственными органами, обязан сохранять свою автономию.
Или вот возьмем экспертный совет – структуру, которая была создана для утверждения назначения тренеров. Но при этом туда входят представители далеко не всех олимпийских видов спорта. И получается не вполне понятно: как, например, экспертный совет может утвердить тренера по тяжелой атлетике, если в составе экспертов нет ни одного представителя этого вида спорта?
– Какие функции Министерство спорта могло бы передать федерациям?
– Главным, на мой взгляд, является то, что все эти функции должны быть распределены равномерно и адекватно. У федераций должна быть возможность полноценно работать, принимать решения и отвечать за результаты. В конце концов, именно в федерациях сосредоточены профессионалы по тому или иному виду спорта. Им и карты в руки! В качестве примера того, что реально может сделать федерация, приведу фехтование и биатлон. Там президентам в сотрудничестве с собственными международными федерациями удалось доказать несостоятельность обвинений из доклада Макларена и вывести из-под обвинений абсолютно всех (в случае с фехтованием) или большую часть (как в биатлоне) своих спортсменов. Кто знает: может, если бы у нас все федерации были бы столь же самостоятельны, возможно, той самой "тысячи подозреваемых спортсменов" из доклада Макларена уже давно бы не существовало.
– Вам не кажется, что ваша позиция ставит под вопрос вообще необходимость существования Министерства спорта в целом?
– Ни в коем случае. Я сам на протяжении десяти лет возглавлял государственный орган управления спортом в России. Поэтому с полной ответственностью заявляю, что такая структура необходима. Круг полномочий и так будет весьма широк. Развитие массового и детского спорта, подготовка резерва, оказание научно-методической и другой помощи, создание и эксплуатация спортивных баз – всем этим просто не могут заниматься федерации. Более того, за государственным органом в любом случае должны остаться функции контроля. Надзор за тем, что и как выполняется, в том числе и в антидопинговой сфере, – вообще-то одна из основных его миссий. Которая в нынешнем широчайшем круге других обязательств зачастую просто теряется.
– Сами федерации, на ваш взгляд, готовы сейчас взять на себя больше полномочий? Кажется, что многие виды спорта, особенно не самые большие и популярные, нынешняя ситуация полностью устраивает?
– К моему большому сожалению, так и есть. Многие федерации даже с удовольствием идут на подмену собственных функций, потому что это снимает с них всякую ответственность. Кстати, подобное положение федераций имеет и другое печальное последствие – утрату представительства России в руководстве мирового спорта. Уже 15 лет наших людей нет в исполкоме МОК, крайне мало их в руководящих органах международных федераций. К чему это потенциально может привести, мы уже убедились на примере борьбы. Этот вид спорта с огромным трудом удалось сохранить в олимпийской программе, но хотим ли мы повторения той истории?..
