«Пожму руку Глушакову. Но только он знает, специально ли не забил «Тосно». Интервью Карреры о «Спартаке»
Приступать ко второй части разговора с Каррерой (первая часть об Италии и нынешней жизни — здесь) — о его «Спартаке» — мне было сколь интригующе, столь и волнительно. Ведь этот период со всеми его взлетами и падениями я как журналист и человек, с шести лет неравнодушный к красно-белым, прожил сам, вложив в него немалую часть души и эмоций.
Я восхищался всем, что делал Массимо в первый сезон, писал репортаж со стихийного ночного праздника болельщиков у «Открытие Арены», гулял с командой до пяти утра в плавучем ресторане «Ласточка», а неделю спустя в золотой раздевалке был облит пивом от Артема Реброва.
Я недоумевал, иной раз возмущался и жестко критиковал в «СЭ» то, что Каррера частично делал во втором сезоне и почти полностью — в третьем. Который для него быстро закончился... Можно ли было представить, что между долгожданным чемпионством и увольнением его главного творца пройдет всего 16 месяцев?
Конечно, дело было далеко не в одном Массимо. Все, кто имел отношение к золоту-2017, начали рьяно делить нежданный успех — и не заметили, как разорвали его на клочки. «Спартак» менялся, на глазах переставал быть той командой-семьей, которой был в чемпионский сезон. Команда погрузилась в пучину скандалов, из которой было уже не выбраться.
Разрушение атмосферы, отставка Карреры, стремительные развал и распродажа могучей, казалось, команды — все это оставило даже не осадок, а тяжелую, мрачную боль, которая рассосалась еще нескоро. Эта история взлета и падения ждет рассказчика из числа даже не журналистов, а неравнодушных к футболу писателей-романистов, знатоков глубин человеческой души.
И все же Каррера как был единственным тренером-чемпионом во главе «Спартака» за последние уже 20 лет, так им и остался. Когда я добрался до Бергамо, где тренер живет уже четверть века и он пригласил к себе домой, то я не ставил себе задач ни возвести его на пьедестал, ни разоблачить. А просто хотел узнать его мнение обо всем, что случилось, — и хорошем, и скверном.
Массимо по-настоящему разговорился не сразу — в какой-то момент мне даже показалось, что его благодушное состояние уже никак не зацепить и пути вглубь заросли густой травой времени. И вдруг что-то изменилось. Ответы стали намного дольше, жестче, насыщеннее. Я внутренне иногда даже корил себя за это — стоило ли выводить человека из уже ставшего для него привычным покоя и равновесия? Но как ваш, читателей, представитель понимал: по-другому нельзя.
Когда беседа закончилась и диктофон был выключен, я признался, что некоторых вопросов предпочел бы не задавать — да работа требует. Каррера ответил, что все понимает, и мне показалось, что больше всего ему сейчас хотелось бы сесть не со мной, а со своими критиками из команды друг против друга и все напрямую высказать. Слишком много осталось недоговоренностей. А случись такой откровенный разговор без лишних свидетелей — не знаю уж, за бутылкой граппы или за чашкой кофе, — может, разобрались бы во всем и обнялись в конце концов крепкими чемпионскими объятиями. Так было бы лучше всего. Ведь то золото у них всех никто уже не отнимет.
А пока такой разговор только в воображении, решать, кто прав, а кто виноват во всей этой истории, каждый из вас будет для себя сам. Я бы тут процитировал Сергея Довлатова: «В этой повести нет ангелов и нет злодеев. Нет грешников и праведников нет. Да и в жизни их не существует».
То, что я делал в «Спартаке», было правильным. Ничего бы не менял
— Много ли размышляете о своей работе в «Спартаке»? — спрашиваю Карреру.
— Нет. Это была отличная история. Но всё в прошлом. Я не из тех, кто говорит: «Я это сделал, то выиграл». Мне нравится работать и выигрывать. Но прошлое для меня — не более чем хорошее воспоминание.
— А есть ли в тот период что-то такое, о чем вы сожалеете? Что изменили бы, появись у вас такая возможность?
— Ничего бы не менял. То, что я делал в «Спартаке», было правильным и дало отличный результат. Всегда что-то можно сделать иначе, но я горд тем, что удалось. Мы привели команду к победе после стольких лет без титулов. Эта команда стала семьей, где все думали не о своем личном, а об общем благополучии. Никто не говорил, что он самый сильный. Мы говорили, что мы — самые сильные. Это вообще универсальный секрет командных побед: все должны быть друзьями. Самым главным было то, что между российскими игроками и иностранцами было взаимопонимание.
— Можете объяснить этот успех? Человек, который никогда не жил и не работал за границей, никогда не был главным тренером, вдруг берет и завоевывает титул чемпиона России. Понимаете ли сегодня, пять лет спустя, как это стало возможно?
— Да, знаю. Я думал только об одном и искал одно — правильное сочетание игроков на поле из тех, кем располагал. Мне помогал мой игровой опыт, который я передавал футболистам. Объяснял им, что для меня значит футбол и чтобы вершить историю, нужно приносить какие-то жертвы. Мне повезло иметь группу игроков, которые верили в меня и понимали то, как я вижу футбол. Они осознавали, что это шло на пользу и им. С самого начала и до конца того сезона они шли за мной к победе в лиге.
— В какой момент сезона вы поняли, что бороться за золотые медали возможно? И когда сказали об этом команде?
— Никогда не говорил об этом команде. Говорил лишь то, что у нас есть все, чтобы бороться и выиграть премьер-лигу. Мы показывали это своими результатами с первого и до последнего дня.
Согласен с тем, что Аленичеву вручили золотую медаль
— В России многие спорили о «багаже Аленичева», о том, оставил ли предшественник вам что-то, поспособствовавшее чемпионству. Что сейчас думаете по этому поводу вы?
— С Аленичевым я проработал месяц. У меня не было возможности хорошо его узнать. Это нормально, что тренер оставляет команду, — так всегда бывает в футболе. Важно, кто ее берет. В данном случае этим человеком был я. Я не основывался на том, что оставил или нет Аленичев. Я основывался на том, что видел и во что верил я, привнес свои знания, энтузиазм, амбиции и желание выигрывать. Не думаю, что что-то другое как-то повлияло на мою работу.
— Поставлю вопрос иначе: как вы думаете, мог бы Аленичев тоже выиграть РПЛ, если бы остался во главе «Спартака»?
— На этот вопрос ответить невозможно, потому что в футболе нет слова «бы». Даже с тактической точки зрения я кое-что поменял — с ним мы играли в три центральных защитника, я же сделал ставку на схему 4-2-3-1.
— Аленичев говорил, что многочисленные голы «Спартака» на последних минутах — ваша личная заслуга благодаря характеру и эмоциям.
— Если ты хорошо тренируешься всю неделю, то в субботу или воскресенье выходишь на поле и играешь 90 минут без усталости. Бывают моменты, когда нужно играть и 95 минут, до последней капли пота и крови. Мы были настроены на это. Это называется — воля к победе. Я всегда говорил команде, что настрой нужно сохранять до последней секунды.
— Аленичев рассказал, что не считал себя заслуживающим золотой медали за тот сезон, хоть и провел победный матч первого тура с «Арсеналом», но некий посредник от клуба вручил ему ее. Согласны ли вы с этим шагом?
— Думаю, это было правильным решением. Он был частью «Спартака», в том числе и в начале чемпионского сезона. Почему нет?
— Это была не ваша инициатива?
— Нет-нет.
— По словам Дмитрия, вы не разговаривали уже очень давно, но он был бы рад возобновить общение. А вы?
— Да, я друг для каждого. И с Аленичевым мы остались в дружеских отношениях. Если он хочет со мной поговорить, спокойно это сделаю.
Удивился тому, что Промес вернулся в «Спартак». Когда забьет сотый гол — позвоню ему!
— В чемпионском сезоне вы одержали рекордное число побед со счетом 1:0, тогда как первый разгром был против «Терека» уже в конце турнира. Значит ли это, что результат для вас важнее красоты игры?
— Да, считаю, что в футболе главное — результат. Все говорят, что лучше выиграть пять раз по 1:0, чем один раз — 5:0. Конечно, болельщику приятнее смотреть на крупные победы и красивый футбол, однако не всегда так получается. На поле выходят две команды, каждая из которых хочет выиграть. В современном футболе много игр, в которых всё решают эпизоды — пенальти, угловые, штрафные. Аньелли всегда говорил: «Победа — не самое важное. Победа — это единственная вещь, которая имеет значение». И таким был созданный им «Ювентус».
— Можете назвать ключевого игрока, без которого чемпионский титул «Спартака» был бы невозможен? Не две или три, а только одну фамилию?
— Не могу! Все игроки были важны. Непринципиально, сыграл ли футболист в 20 матчах, в пяти или в одном. Каждый привнес в титул что-то свое. Даже если кто-то один был лучше других, неправильно кого-то выделять.
— Главной звездой той команды был Промес. Удивлены тем, как удачно он вернулся в «Спартак»? Ему уже 30, но он все равно лучший снайпер сезона в РПЛ и первый по системе «гол плюс пас». Все дело в Квинси или в снижении уровня чемпионата России?
— В Квинси. Думаю, что он прибавил в самоуважении, стал более опытным игроком. Возможно, ему помогло возвращение в Голландию, в «Аякс». Не думаю, что уровень РПЛ снизился. Но был удивлен тому, что Промес вернулся в «Спартак». В «Аяксе» он мог постоянно выступать в Лиге чемпионов. Но в футболе многое нельзя объяснить логически.
— Промес уже забил 97 голов за «Спартак». Когда забьет сотый, позвоните ему, поздравите?
— И позвоню, и отправлю сообщение!
— Наверняка вы помните игру против «Севильи» в Лиге чемпионов, когда ваш «Спартак» выиграл — 5:1, Промес сделал дубль и отдал две голевые передачи. Это была лучшая ваша игра как главного тренера красно-белых?
— Точно скажу, что это был памятный матч для болельщиков. Если смотреть на результат и уровень той игры, то соглашусь — это была самая красивая победа того «Спартака». Вообще, в год победы в РПЛ (2017-й. — Прим. И.Р.) у нас было много красивых и важных матчей.
— Вы его когда-нибудь пересматривали, ностальгировали?
— Нет. Хайлайты смотрел, но не игру целиком. Как и все остальные. Ни одного матча полностью не смотрел, потому что предпочитаю жить настоящим и будущим, а не прошлым.
В момент, когда мы выиграли золото, заплакал от радости и облегчения
— Страшно ли вам вспоминать, как вы в Томске при минус пятнадцати руководили командой в одном костюме?
— Помню этот день. По правде говоря, под костюмом было термобелье. К тому же во время игры тебе не холодно, когда ты на эмоциях. Но в конце матча, конечно, уже было холодновато.
— Сохранили свой счастливый костюм?
— Не только храню, но иногда и пользуюсь им, надеваю. Это просто мой обычный костюм.
— Вы не отложили его как реликвию?
— К прошлому, как уже сказал, отношусь как к воспоминанию, не более. Отпраздновали — и все, живем и работаем дальше.
— Но как вы отмыли костюм от пива и шампанского из чемпионской раздевалки? Разве это было возможно?
— Мне попалась хорошая химчистка, ха-ха!
— Вы отдали галстук, который носили на каждом матче золотого сезона, в музей «Спартака». Не сожалели об этом? Может, с этим галстуком ушла удача?
— Вообще не думаю о таких вещах!
— Никогда не забуду, как после финального свистка судьи в матче «Спартак» — «Терек» за какую-то минуту все поле «Открытие Арены» заполонилось болельщиками. Многие игроки признавались, что даже были напуганы — как бы не началась давка. А вы?
— Конечно, было немного боязно. Возможно, было бы лучше, если бы мы обошли стадион с Кубком, всем показали его. Но такой возможности у нас не было. Понимаю, что, когда 17 (на самом деле 16. — Прим. И.Р.) лет не выигрываешь чемпионский титул, у болельщиков возникают такие эмоции.
— Видели прежде в своей жизни что-то подобное?
— Похожая ситуация была с «Бари», когда мы выиграли серию В. В «Ювентусе» такого не было, там все было четко организовано — обход трибун с кубком, празднование на стадионе и в городе, когда мы с трофеем ездили по Турину на автобусе. У «Юве» столько побед, что уже все отлажено.
— А с «Аталантой»?
— Может быть, в тот день, когда мы, как и в «Бари», оказались в серии А.
— Слышал, что за несколько дней до того матча с «Тереком», когда тот же клуб из Грозного обыграл в гостях «Зенит» и обеспечил «Спартаку» чемпионское звание, вы с женой вместе смотрели тот матч и после финального свистка заплакали.
— Да, это правда.
— А в какой момент того сезона поверили, что русский скудетто — реальность? После второй победы в дерби над ЦСКА?
— Как раз после финального свистка в матче «Зенит» — «Терек».
— Всего за день до этого вы были очень злы на команду за то, как она играла дома с «Томью». Даже почти разнесли раздевалку.
— Да, я был так зол, потому что мы разрушали работу целого года. Мне не нравился подход игроков, когда они вышли на поле. Это был худший матч сезона. К счастью, все-таки выиграли, а на следующий день нам помог «Терек».
— После 1:0 с «Томью» вы не пришли на пресс-конференцию, чтобы не показывать людям свою злость?
— Да.
— Что для вас ценнее — золото со «Спартаком» или победа в Лиге чемпионов или серии А как игрока «Ювентуса»?
— Это разные вещи. Конечно, эмоции игрока очень сильные. Но футболист отвечает за себя, а главный тренер — за всю команду. Победа со «Спартаком» в этом качестве стала для меня первой. Я плакал от радости и облегчения, потому что это был очень сложный год.
После лайков потерял уважение к Глушакову и Ещенко. Они врали мне
— Видите ли связь между ролью Дениса Глушакова капитана команды и титулом чемпиона России? Сплачивал ли он команду так, как это было нужно для успеха?
— Он был важен для команды — лидер как на поле, так и за его пределами. Глушаков был фундаментальным игроком для победы в лиге.
— Позднее вы перестали понимать друг друга. В чем не сошлись?
— Не говорю об этом. Могу отвечать на вопросы о Глушакове-футболисте. Остальное меня не интересует.
— Вы не виделись с Денисом после того, как покинули «Спартак»?
— Нет.
— Что сделаете, если увидите его — обнимете, пожмете руку или пройдете мимо, не заметив?
— Поприветствую его, пожму руку, посмотрю в глаза. Нет никаких проблем. Считаю, что вел себя правильно.
— Не сожалеете о том, что перед отъездом позвали на ужин всю команду, за исключением Глушакова?
— Нет, в тот момент он поступил очень плохо по отношению ко мне. У меня нет ощущения, что тогда было правильно звать его для того, чтобы прощаться.
— Незадолго до того вы перевели Глушакова и Андрея Ещенко в дубль из-за лайка посту болельщика «Спартака», актера и автора песен Дмитрия Назарова. Считаете ли это теперь ошибкой?
— Не думаю, что это ошибка. Если я ставлю лайк, то, значит, согласен с тем, кто оскорбляет моего тренера. Я не могу поставить лайк просто потому, что человек выложил что угодно. Сначала читаю содержание, а потом уже ставлю лайк, если оно мне нравится. Вижу это так. Потому в этой ситуации потерял уважение к ним как к людям. Когда кто-то отзывается плохо о тренере, а ты ставишь лайк — это издевательство. Поэтому я не включил их в команду (на выезд в Вену, где «Спартак» играл с «Рапидом» в Лиге Европы. — Прим. И.Р.). Они просто, мягко говоря, врали мне. Я не мог это терпеть. Это та вещь, которая принесла мне наибольшую боль. Ведь как только меня выгнали, все радовались тому, что Глушаков наконец-то вернется в команду.
— Правда ли, что футболисты «Спартака» просили вас не переводить Глушакова и Ещенко во вторую команду?
— Да, это правда. Но я принял такое решение. Они не уважали меня. Я никогда не говорил, не писал в соцсетях, что они сыграли плохо в отдельно взятом матче, что-то сделали не так. То есть они показали неуважение ко мне не как к тренеру, а как к человеку.
— Теперь Денис говорит: «Несмотря на то что произошло между нами, мы выиграли трофей вместе». Согласны?
— Произошло то, что произошло. Нельзя вернуться в прошлое, чтобы изменить ситуацию. Повторюсь: пожму ему руку, посмотрю в глаза.
— То есть вы не верите в то, что Глушаков специально не забил пенальти в матче с «Тосно», и вообще в то, что «плавил» вас?
— Вы должны спрашивать об этом его. Лишь Глушаков может сказать, правда это или нет. Только он знает, делал ли это специально. Мы можем выдвигать сколько угодно предположений, но в жизни так не работает.
Перед третьим сезоном думал, что Джикия — более подходящий игрок на роль капитана, чем Глушаков
— Сегодняшний капитан «Спартака» Георгий Джикия заявил, что хочет играть за «Спартак» до конца карьеры. Каким человеком он был, когда при вас посреди первого сезона пришел в команду?
— Это очень красивое высказывание. Значит, он чувствует себя неотъемлемой частью клуба, для него важно надевать футболку «Спартака». Конечно, он вырос за эти годы, приобрел много опыта. Он показал, что является важным игроком для команды. Правильно, что его назначили капитаном. Джикия этого заслуживает. Он воплощает эту роль в жизнь благодаря своей воле к победе и вовлеченности в игру.
А был он тогда за пределами поля очень симпатичным и веселым. С другой стороны, это большой профессионал, который хотел добиваться успехов. Конечно, чтобы стать твердым игроком стартового состава, Георгий должен был пройти период адаптации. Но он хорошо справился с этим и продемонстрировал профессионализм в тренировках и играх.
— Помнится, он вытеснил из основы Илью Кутепова.
— Кутепов тоже был хорошим игроком. Но у Джикии было больше спортивной злости.
— Перед вашим третьим сезоном в «Спартаке» были выборы капитана. По слухам, вы хотели, чтобы им тогда уже стал Джикия, и были расстроены тем, что игроки снова выбрали Глушакова.
— Я только думал о том, что Джикия — более подходящий игрок на роль капитана.
— Согласны ли еще с одним тезисом Глушакова, что в истории с золотом «Спартака» неправильно обожествлять любого из тех, кто имел к нему отношение, и что это — победа всех вместе?
— Да, согласен. Когда команда выигрывает, успех делится между всеми — от президента до человека, который продает клубную атрибутику. Это общая победа.
— Фанаты между тем обожествили именно вас. Еще долго после вашего ухода кричали: «Атутти аванти, Массимо Каррера!» Любили ли вас ультрас других клубов так же?
— Меня всегда любили болельщики — в «Бари», «Ювентусе», «Аталанте». Не знаю почему. Может, из-за того, что я тихий, простой, скромный человек, который предпочитал дела словам. Я всегда делал свою работу и демонстрировал результат.
Любовь ко мне итальянских и российских болельщиков — это разное. Здесь меня любили как и других игроков. А в «Спартаке» болельщики называют тебя отдельно. Это нормально, когда фанаты придумывают для тебя индивидуальные заряды. Такое происходит и с Моуринью, и с другими тренерами.
Продолжаю общаться с Трабукки, Гурцкая и Гераскиным
— С кем из людей, работавших тогда с вами в «Спартаке», сохраняете контакт и хорошие отношения?
— С Марко Трабукки, Тимуром Гурцкая и зятем Леонида Федуна Юханом Гераскиным. Это были люди, с которыми я ближе всего общался за пределами поля. Были и другие друзья. Месяц назад Юхан проезжал Бергамо и был здесь у меня. С Марко и Тимуром переписываемся. Общаемся не о «Спартаке», а вообще о делах друг друга, о том, что произошло нового.
— Можете назвать человека в России, которому никогда не пожмете руку?
— Такого человека нет. Пожму каждому, и при этом буду смотреть ему в глаза.
— Как вы стали друзьями с Трабукки и Гурцкая?
— С Марко познакомился в Милане. Не помню как, но это был обед моих друзей. Потом меня познакомили с Тимуром.
— И то и другое было уже во время чемпионского сезона или до того, как вы оказались в «Спартаке»?
— Во время.
— Почему спрашиваю об этом — в России распространено мнение, что если бы вы не сблизились с ними, то могли бы и сейчас продолжать работу с красно-белыми. Ряд игроков тоже утверждал, что общение с Трабукки и Гурцкая изменило ваши отношения с командой.
— Считаю такие слова некорректными. Я всегда нормально вел себя по отношению к футболистам.
— Глушаков, и не только он, считает, что Трабукки и Гурцкая втерлись к вам в доверие и тем самым преследовали свои интересы.
— Конечно, у них была личная заинтересованность. Это нормально. Но я никогда не приглашал их игроков в команду. Марко помогал мне, когда нужно было разговаривать с президентом, — были такие случаи. Я не ходил к Федуну с переводчиком, а звал Трабукки. Но он никак не влиял на решения по приглашению того или иного игрока.
— А как же, например, Петкович?
— Нет, у Тимура и Марко не было ничего общего с Петковичем. Мне предложил его другой агент. В тот момент мы искали правого защитника. Клубные скауты дали мне двух кандидатов, но они мне не очень понравились. А этот итальянский агент, не связанный, повторяю, ни с Трабукки, ни с Гурцкая, предложил мне Петковича. Мне казалось, что этот игрок подходил к нашей игре, к тому же он не стоил практически ничего. Поэтому и решил его взять.
— Слышали, что Гурцкая в последнее время обрел популярность благодаря шоу на YouTube? Ранее он был в тени.
— Рад за него. Он знает футбол и может делать шоу. Почему нет?
Не понимаю, почему команда не приняла Мальфатти и Д'Урбано
— Вы часто говорили, что ключевое в чемпионстве — то, что «Спартак» был семьей. Почему потом он ею быть перестал? Кого винить в разладе? Есть ли доля вашей вины и, если да, в чем она?
— Конечно, я тоже совершил какие-то ошибки. Но и другие делали что-то не так. После победы в чемпионате это была уже не та команда, которая думала о коллективе, друг о друге. Мы начали думать о собственных интересах: я хочу забить гол, я хочу играть в составе, я хочу быть капитаном. Об общем благе все забыли. Каждый начал думать о том, что «Спартак» выиграл благодаря ему. Ушло ощущение единства.
— В какой момент вы поняли, что больше нет тех взаимоотношений, что были в предыдущем сезоне?
— Не помню. Но были сигналы во время тренировок, игр. Начался разлад.
— Ряд игроков считает, что атмосфера в раздевалке была разрушена после прихода двух новых итальянских ассистентов, Мальфатти и Д'Урбано. Вы не оставили их на третий сезон. Выходит, согласились с тем, что их приглашение — ошибка?
— Нет. Их с самого начала не приняли ни игроки, ни клуб. Уже в сентябре, в начале сезона, мне говорили о том, что они должны уйти. В тот момент я ответил: «Если уйдут они, то вместе с ними уйду и я». Но в следующем сезоне скрепя сердце я должен был от них избавиться. Это нужно было для того, чтобы не создавать дополнительных проблем.
Не знаю, почему их не приняли. Они приехали, чтобы протянуть руку помощи. У нас по сравнению с чемпионским сезоном была еще Лига чемпионов. Больше игр, больше тренировок. Соответственно, мне потребовалось больше персонала. Поэтому они и были нам нужны. На самом деле на второй год мы не так успешно стартовали в чемпионате, поскольку работа стала другой — появилась Лига чемпионов, которую нужно было держать в уме. Но позже, в ноябре — декабре, мы исправились, вошли в лидирующую тройку. Думаю, что работа была правильной. Но вначале их просто не приняли.
— Слышал другие мнения. Да, в какой-то момент осенней части «Спартак» заиграл даже лучше, чем в чемпионском сезоне, — 5:1 у «Севильи», 3:1 у «Зенита», 3:0 у ЦСКА и т.д. По мнению игроков, это произошло потому, что тогда вы снова начали доверять Роману Пилипчуку и Хавьеру Сальсесу Нойя, отодвинутым на третьи роли после прихода Мальфатти и Д'Урбано. Это было так?
— Нет. Штаб делает то, что говорит главный тренер. Поэтому все, что делали ассистенты, им говорил я. То, что вам говорили, противоречит одно другому, ведь тот же Д'Урбано пришел во втором сезоне, и показатели команды с ним улучшились. Но в то же время он не подошел. Возможно, во втором сезоне, пусть и не целиком, мы играли лучше, чем в первом, именно потому, что штаб лучше понимал и реализовывал мои методы тренировок.
— Говорят, однажды Хавьер Нойя даже демонстративно ушел с тренировки, поняв, что работать будут по лекалам Д'Урбано.
— Нет-нет, это не так.
— Особенно интересно узнать, как обстояла ситуация с тренером по физподготовке Д'Урбано. Он был успешен во многих других видах спорта — горных лыжах, где работал с Альберто Томбой, волейболе. Почему футболисты «Спартака» его не приняли?
— Не знаю. Сейчас он работает в «Бари». В прошлом году они выиграли серию С. Он хорошо знает, как выполнять свою работу. Ему удалось добиться успеха и в Греции, в АЕК. Нужно спрашивать у игроков, почему он им не нравился. Не понимаю, почему так произошло. Д'Урбано всегда со всеми вежливо общался. Это очень классный профессионал и человек.
— Игроки говорили, что весной, перед решающими матчами против «Урала», «Тосно» и «Динамо», Д'Урбано заставлял их слишком много работать в тренажерном зале за два-три дня до игры, и они выходили на матчи, еле волоча ноги.
— Это невозможно. Опустим этот момент. Они искали отговорки, чтобы объяснить поражения.
— 0:7 от «Ливерпуля» — что это было?
— Это был слишком сильный соперник. В первые три минуты мы пропустили гол — и пошло-поехало. Даже «Рома» проигрывала в Лиге чемпионов 1:7 — со всеми такое случается. Был слишком большой разрыв в техническом плане. При этом мы даже имели шансы выиграть у «Ливерпуля» в домашнем матче, когда сыграли 1:1. Но тут разница в классе дала о себе знать.
— Несмотря на это, вы спустя несколько дней смогли разгромить 3:0 ЦСКА. О чем вы в те дни говорили команде?
— Можно было проиграть «Ливерпулю», но не в таком стиле — без борьбы, не продемонстрировав ничего. Я сказал только то, что нужно скорее забыть эту игру и лучше подготовиться к дерби.
Федун выделил мне личный бонус, и я не должен был никому ничего давать. Мой бонус ассистентам заключался в том, что они подписали контракты еще на год
— Какое поражение в спартаковской карьере считаете самым болезненным — от «Тосно» в полуфинале Кубка России, от ПАОК в квалификации ЛЧ или что-то другое?
— Думаю, что «Тосно». Все было в наших руках.
— Есть ли у вас объяснение тому, что случилось в тот день?
— У нас были возможности довести счет до 2:0, но мы этого не сделали. Но потом, как часто случается в футболе, не забиваешь ты — забивают тебе. 1:1, овертайм, серия пенальти — и все. А объяснение простое. Это был не тот голодный «Спартак», который играл в премьер-лиге. Не было той хватки.
— Возможно ли было добиться большего во втором вашем сезоне? Что помешало, например, стать вторыми в России и получить прямую путевку в Лигу чемпионов?
— На три фронта играть непросто. С предыдущего сезона нам добавился новый и очень серьезный турнир. Нужно было вовлекать важных игроков в большее количество матчей. Поэтому надо было привыкать как физически, так и ментально играть каждые три дня. Мы не были к этому готовы. Думаю, главная проблема была в этом. Тем не менее сезон прошел хорошо. Мы добрались до полуфинала Кубка, который имели все шансы выиграть. В чемпионате могли занять второе место, если бы не серия поражений в концовке.
— За три игры до конца сезона ваш помощник Роман Пилипчук заявил об уходе из команды. Позвонив мне, он сделал заявление, в котором сказал спасибо всем, кроме вас. Вы в чем-то не правы перед ним?
— Это вопрос, который нужно задавать ему. Я вел себя с ним хорошо. После первого года сделал так, чтобы у него был новый контракт. Больше доверял ему, возложил на него серьезную ответственность, никогда не говорил ему ничего плохого. До сих пор не понимаю, почему так случилось. Если бы что-то произошло, он должен был сказать: «Я ушел потому, что Массимо сделал то-то и вел себя так-то». Но этого не было.
— Подозревали ли вы, что Пилипчук хочет стать главным тренером «Спартака»? Думаете ли, что кто-то из руководства, в частности Наиль Измайлов, хотел уволить вас и поставить Пилипчука на ваше место? Многие фанаты считали именно так.
— У меня таких мыслей вообще не было.
— Вопрос, который мне неприятно задавать, но уж слишком много эта тема муссировалась. Было много разговоров, что вы не поделились миллионом евро призовых от Федуна со своим штабом. Правда ли вы договорились с Глушаковым и Боккетти, что миллион на игроков распределяют они, а ассистентов вы берете на себя?
— Это была премия, которую дал мне Федун после победы в премьер-лиге. Это был мой личный бонус. Я не должен был никому ничего давать. Но когда понял, что игроки не выделили бонус помощникам от себя, — а когда играл в Италии, это происходило именно так, — то начал думать, что должен это сделать.
Я поступил так, чтобы с ними переподписали контракт еще на один год на улучшенных условиях. Моя благодарность выразилась в этом. Даже не знаю, откуда все это вышло на публику. Эта история была только между мной и Федуном.
— Правда ли, что Пилипчук отказался брать конверт с деньгами, который вы дали спустя три месяца после начала нового сезона?
— Сначала он отказывался, а потом взял и уехал.
Моей ошибкой было то, что я дал Рианчо слишком много свободы
— Перед третьим сезоном вашим ассистентом стал испанец Рауль Рианчо. Игроки рассказывали, что на тренировках вы говорили одно, а он — другое. Что вы думаете о нем?
— Это была моя ошибка. Я дал ему слишком много свободы. Мне нравится это делать для своих ассистентов. Но я не смог удержать Рианчо на своем месте. Мы с ним часто разговаривали, у нас были стычки.
— Вам не кажется странным, что Рианчо пришел в «Спартак» благодаря тем же Трабукки и Гурцкая? Вы вроде как друзья, а они привели тренера, который не ладил с вами.
— Они познакомили меня с ним в Марбелье. Потом, когда мне пришлось расстаться с Мальфатти и Д'Урбано, мне потребовался кто-то на их места. Те, кого искал в Италии, уже не были доступны, и я вспомнил о разговоре с Рианчо. Тогда он произвел на меня хорошее впечатление. Поэтому я предложил Марко поговорить с Раулем. Никто не навязывал мне его кандидатуру. Я выбрал его сам.
— После поражения в квалификации Лиги чемпионов от ПАОК «Спартак» в последний день трансферного окна продал Промеса в «Севилью». Говорили ли вы руководству клуба этого не делать или купить равноценную замену?
— В тот момент Квинси объявил о желании покинуть «Спартак». Была информация, что он хочет попробовать себя в другом чемпионате. Я не мог помешать ему. Другое дело, что было важно заменить его кем-то другим.
— Были ли вы морально готовы к увольнению, чувствовали ли приближение этого момента? И обиделись ли на клуб, что в соцсетях он к новости о вашей отставке приложил фото стадиона?
— Нет. Никаких проблем. А о такой возможности я знал. Ко мне уже не было такого уровня доверия. Уже в начале третьего сезона я предлагал купить некоторых игроков, но мне отказывали. Но для меня все это не повод обижаться на «Спартак», потому что для меня его олицетворяют фанаты, а не клуб как структура.
— Недавно Леонид Федун продал «Спартак». Что вы о нем как высшем руководителе клуба думаете?
— У меня остались о нем только хорошие впечатления! Отличный президент. Прежде всего он был главным болельщиком «Спартака», много вкладывался как в стадион, так и в приобретение игроков. Всегда буду благодарен Федуну за то, что он стал первым, кто поверил в меня как в главного тренера и дал мне возможность развиваться в этой профессии.
— В последние годы его жена Зарема была очень активна в социальных сетях и в СМИ, некоторое время провела в совете директоров. Вы с ней успели познакомиться?
— Нет.
— Было ли вам тяжело уходить из «Спартака», а вашей семье — приводить вас в порядок после отставки? Были ли вы психологически истощены после происшедшего?
— Нет, я не был истощен. Это одна из тех вещей, которые могут произойти в футболе. В нем важен результат. Если его нет, ты должен быть готов ко всему. Никогда не знаешь, что будет завтра. Конечно, я был расстроен, что в мою работу не поверили. Но не было такого, чтобы я больше не хотел заниматься тренерской деятельностью или чего-то подобного.
— У вас есть недоумение в связи с тем, что чемпионский «Спартак» спустя два года после золота в РПЛ фактически прекратил существование — уволили тренера, продали 80% игроков?
— Это была команда с отличными игроками. Не знаю, почему так случилось. У меня нет объяснения.
— Знаете, что в этом году Джано Ананидзе закончил карьеру, притом что ему на тот момент еще не исполнилось даже 30 лет?
— Знаю. И меня это не удивило. У него было много травм, что влияло на карьеру. Очень жаль. Джано был хорошим человеком вне футбольного поля. Однако не смог реализовать свой потенциал на сто процентов. Это произошло из-за здоровья. Такое случалось со многими игроками.
— Осталось ли у вас дома что-то от московского прошлого, кроме вашей фигурки и маленького изображения гладиатора со спартаковской эмблемой, которые вы мне показали?
— Да, есть золотая майка, книга и кубки.
— В концовке своей книги о золоте-2016/17 «Как возрождали «Спартак» я написал, что в том сезоне вы стали ожившим гладиатором с площади перед спартаковской ареной.
— Считаю, гладиатор — это точное сравнение. Для меня стадион — арена, куда нужно прийти и выиграть. А чтобы одержать победу, нужно сражаться с максимальной силой, от всего сердца. Нужно иметь спортивную злость, без которой не выиграть ничего.
— Когда в последний раз были в Москве и на стадионе «Спартака»?
— Кажется, в феврале 2019 года на матче между «Спартаком» и «Зенитом» (вероятно, речь о матче этих клубов на «Открытие Арене» 17 марта 2019 года, завершившемся вничью 1:1. — Прим. И.Р.). Мы тогда приехали в Москву с женой, которая влюблена в российскую столицу.
Мне всегда больше нравилось играть, чем тренировать
— Какие уроки вы вынесли из тренерской карьеры в других странах — России и Греции?
— В любом месте, куда ты едешь, от любого человека, с которым ты знакомишься, нужно узнавать что-то новое, учиться. Кроме чисто футбольного, технического багажа, мне это дало и багаж человеческий. Я лишний раз понял, что в футболе ты должен хорошо слушать и видеть реальность.
— Если мы суммируем все хорошее и плохое, что случилось с вами в период работы в «Спартаке», — рады ли вы такому опыту?
— Не просто рад, а счастлив, что получил такой незабываемый опыт в России. Доволен им и хотел бы его повторить.
— Вы закончили карьеру игрока в 44 года. Могло ли это негативно сказаться на вашей тренерской судьбе? Ведь сейчас многие начинают тренировать в 30, а то и раньше. У вас же времени было намного меньше.
— Мне больше нравилось играть, чем тренировать. Моей страстью была игра в футбол. Я делал это с шести до 44 лет, и делал хорошо. У меня была прекрасная карьера, и, пока она шла, я не ощущал, что мне нужно быть тренером. Стал им, просто потому что хотел оставаться в мире футбола. Так это и произошло.
— То есть вы хотите сказать, что до сих пор больше считаете себя футболистом, чем тренером?!
— Да. Посмотрите на все эти трофеи у меня на стене. Они — от карьеры игрока.
...И вот тут-то я понял, почему Каррера совершенно не производит впечатления человека, для которого полтора года без работы — это трагедия и повод для депрессии. Потому что он в душе по-прежнему игрок, а не тренер!
Да, так вышло, что, приехав в «Спартак» ассистентом по защитникам, он стал главным тренером и выиграл чемпионский титул. Судьба сама понесла его по этому пути, а он в него, что называется, втравился и пришел к триумфу. Потом жизнь повернулась иначе и достаточно быстро отобрала у него то, что внезапно дала. В тот момент ему от этого, несомненно, было больно, но Массимо не посвятил всего себя тренерскому делу, чтобы убиваться по этому поводу слишком долго.
Сегодня Каррера свеж, энергичен и, кажется, готов к новому делу. И есть ощущение, что готов к нему в России — там, где ему сопутствовала удача — охотнее, чем где бы то ни было. В 58 он внешне не выглядит и на полтинник, держит себя в форме, так что энергетики у него хватит на двоих.
И, глядя на него, мне совсем не хочется думать, что лучшее в его тренерской жизни — уже позади.
