«Перешел из «Спартака» в «Миллуолл» из-за любви». Юран — о похвалах Моуринью, наказании в Киеве и главной ошибке в карьере
Во второй части беседы обозревателя «СЭ» с главным тренером «Пари НН» Сергей Юран рассказал о наказании от Валерия Лобановского и советах Олега Романцева, признался в негативных эмоциях в момент рекордного пента-трика Олега Саленко на ЧМ-1994, вспомнил о безумном увольнении из «Химок» и о том, каким был до своей славы Жозе Моуринью. Первая часть — ранее на нашем сайте.
Спасибо ветеранам, что вовремя поставили меня на место
— Нашел наше старое интервью с вами, когда вы только начинали тренировать. Вы сказали, что по воздействию на вашу игру и взгляды из той когорты тренеров, с которой вы работали, номер один — Валерий Лобановский, номер два — Свен-Еран Эрикссон. Сейчас так же считаете?
— Да. Я работал и со многими другими великолепными специалистами — Олегом Романцевым, Бобби Робсоном, Клаусом Топмеллером, Ивицей Осимом и т. д. Но именно два этих тренера дали мне дорогу в большой футбол: Лобановский — в советский, Эрикссон — в европейский. К Валерию Васильевичу я попал из луганской «Зари», он дал мне шанс, и я начал играть в стартовом составе. А Эрикссон объяснял, подсказывал, как все устроено в Европе, вселил в меня уверенность. Первое время было непросто, но он сказал: «Если поставишь себя в коллективе — будешь играть в любой стране. Нет — вернешься в Киев».
— О вас молодом, когда вы в Киеве играли, советская пресса восторженно писала. На вас это как-то воздействовало? И что по этому поводу говорил Лобановский?
— Отголоски я слышал, но у нас было немного другое воспитание. Мы жили в Советском Союзе, и нас учили не зазнаваться. Была ситуация, когда ветераны вовремя меня остудили. Попав в киевское «Динамо», я стал забивать за дублирующий состав, меня начали привлекать к основе — и голова закружилась. Благодарен им, что поставили меня на место. А тренеры в этом особо не участвовали — «стариков» хватало, которые и мамой, и папой могли побыть.
— Это было, когда Лобановский отправил вас в воинскую часть?
— Да. Я мог тогда на тренировку опоздать или вообще не приехать. Я же звезда, мне все можно! А Лобановский сказал, что мне нужно подумать о своем поведении. Так я и оказался в части.
— Что из сказанного или сделанного Лобановским на вас повлияло больше всего?
— Как раз тот случай, когда он отправил меня в армию. Я реально задумался над дальнейшей судьбой. Понял, что можно продолжить легкомысленно относиться к жизни и вернуться в «Зарю», а можно идти дальше вместе с киевским «Динамо».
— Сколько вы пробыли в армии и что там делали?
— Три месяца. Делал все, что в армии положено. В шесть утра по побудке вставал, шел на построение. Только в наряды не ездил — это внутренние войска, они после судов сопровождали заключенных к местам отбытия наказания. А так — красил заборы и стены, хозяйственными работами занимался, маршировал, картошку чистил... Дали понять, что есть и такая сторона жизни. Это было очень полезно. Приземлили.
— Вы называли Лобановского Папой. В середине 1990-го он уехал на Ближний Восток. Как думаете, если бы проработали с Папой дольше, он мог бы сделать из вас обладателя «Золотого мяча», как еще троих своих игроков?
— Все возможно. Тогда была целая россыпь звезд, но Валерий Васильевич умел доводить способных ребят до топ-уровня, делать правильные ходы — и в футболе, и по жизни.
— Слышал, была возможность, чтобы вы с ним поработали в киевском «Динамо» и на другом этапе вашей карьеры, во второй половине 90-х, когда он вернулся в Киев. Правда, что президент клуба звал вас, но что-то не сложилось?
— Правда. Я поиграл в Европе и в тот момент был в отпуске. Президент звонил мне и приглашал вернуться. Но в тот момент мне не хотелось возвращаться. В Киеве я первый раз был женат, и мы с женой развелись. Мне снова хотелось в Европу. Поблагодарил за приглашение и сказал, что этот этап я прошел.
— Когда Лобановский был жив, он вам когда-нибудь звонил после того, как вы ушли из Киева?
— Нет. Он тогда уехал на Ближний Восток, я — в Европу, и в Киев не ездил. Приезжал только к родителям в Луганск, пока они были живы. И сейчас езжу туда к родному брату. За киевским «Динамо», конечно, следил, и после возвращения Папы немножко расстраивался, потому что в моей памяти он остался поджарым, умевшим следить за собой. А в последние годы жизни он выглядел не очень.
— Но команду все равно создал классную. Полуфиналиста Лиги чемпионов.
— Надо отдать ему должное, он мэтр советского и мирового футбола. Итальянцы же не просто так говорят, что учились у Лобановского. Когда мы с киевским «Динамо» приезжали на сборы в Италию, те же Капелло и Липпи приезжали посмотреть на тренировки. Кто еще такое заслужил бы!
— В Киеве вы играли в атаке «Динамо» вместе с Олегом Саленко. А с какими чувствами наблюдали со скамейки сборной за его рекордом, когда он пять голов на ЧМ-1994 Камеруну забил?
— Не буду скрывать — с грустью и ревностью. Я хотел играть, но пришлось наблюдать за той игрой со стороны. Притом Камерун вышел практически вторым составом из-за скандала из-за денег перед чемпионатом мира. Помню, как сидел и думал о том, что и сам смог бы забить... Мог бы сейчас произносить вам красивые слова, как радовался за товарища. Но говорю как есть.
— Сейчас с Саленко или еще с кем-то из того киевского «Динамо» отношения поддерживаете?
— Нет. Когда начался конфликт между государствами, все контакты оборвались. Полгода назад списывались с Александром Заваровым, он во Франции сейчас.
— А прежде с Саленко общались?
— Периодически, когда я в «Бенфике» играл. А потом потерялись, он от футбола отошел.
— Если не затрагивать политику — скучаете по Киеву, городу вашей юности? Когда в последний раз там были, и верите ли, что еще будет в жизни такая возможность?
— Не знаю... В Киеве, очень красивом городе, провел одни из лучших лет своей жизни. В последний раз на сегодня был там лет двадцать назад. По-моему, на игре ветеранов киевского «Динамо» и «Спартака».
— А как в Киеве восприняли, когда вы забили в ворота своей бывшей команды два мяча за «Бенфику» в Лиге чемпионов, после чего стали лучшим бомбардиром той ЛЧ?
— Не помню, чтобы была какая-то болезненная реакция. Да, обыграли их — 5:0, и я всегда полностью отдавался игре за клуб, в котором играл. По-другому не могу, меня бы болельщики неправильно поняли. В Лиссабоне и Порту, кстати, тоже уже лет десять, наверное, не был. Хочется, но раньше все было недосуг, а теперь туда долететь — проблема.
Романцев попросил нас с Цымбаларем написать свои варианты состава на матч Лиги чемпионов. Они совпали с выбором тренера на сто процентов!
— Олег Романцев когда-то попросил вас и Илью Цымбаларя написать свой вариант стартового состава на какой-то важный матч. Вы своих игроков о том же просите?
— Нет. А в «Спартаке» однажды такое действительно было. По-моему, это был один из домашних матчей в той Лиге чемпионов 1995 года, когда мы выиграли шесть матчей из шести, — то ли с «Легией», то ли с «Блэкберном». Понятно, что Олег Иванович досконально знал всю спортивную составляющую, но с какой-то целью решил выяснить наше мнение. Нам немножко неудобно было, но, видимо, главный тренер посчитал, что мы имеем авторитет внутри коллектива, и захотел узнать, что мы думаем.
— И насколько ваш вариант совпал с тем, что вышел на поле?
— На сто процентов!
— О как! Константин Бесков вообще перед каждым матчем просил всех футболистов о том же. А Лобановский?
— Нет, у него такого не было. А Олег Иванович попросил как раз один раз — наверное, поэтому и запомнилось. Мы с Илюшей даже немного растерялись. Отнесли свои варианты и немного не понимали — что-то нам сейчас прилетит или нет. Не могли найти объяснение, зачем Романцев об этом попросил. Но на следующий день он объявил состав, и мы с Цылей переглянулись. Но все равно было как-то не по себе!
— Самое главное — выиграли. Причем все матчи в том групповом турнире, чего российские команды больше не делали никогда.
— Вспоминаю еще, как в тот период в Тарасовке тренировались, уже снег был. Олег Иванович спрашивает: «Ну что, какую тренировку проведем?» — «Давайте поиграем — молодые против «стариков»!» — «Давайте!» И так всю Лигу чемпионов и отыграли с такими тренировками, Романцев ничего не менял. Он умел такие моменты чувствовать, когда все катит и главное — ничего не менять, а просто поддерживать настроение. Я как тренер это помню. Урок от мэтра!
— Цымбаларь, с которым вы писали Романцеву состав, мог стать хорошим тренером? Илья же помогал вам в дубле, вы видели, как он работает.
— Он умел работать и мог стать одним из лучших наших тренеров. Илья был способен доносить игрокам свою мысль в тренировочном процессе. Но, к сожалению, субъективные причины не дали ему возможности продолжить. Он очень сильно переживал — даже когда бросил выпивать, его уже никуда не приглашали. К сожалению, этот шлейф быстро липнет, но очень долго уходит.
— Вам даже не давали брать его куда-то помощником?
— Нет, он же потом начал работать главным тренером, и у него был результат. А поработав главным, не хочется идти на понижение. Он ждал приглашений хотя бы из первой лиги, но, к сожалению, не дождался.
— Вы вместе с Цымбаларем в начале 2001 года тренировались у Бориса Игнатьева в «Торпедо-ЗИЛ». Это было просто для поддержания формы или могли подписать контракт?
— Для поддержания формы. Это была первая лига. Я готовился к очередному отъезду, Илья ждал приглашения внутри России. Борис Петрович с удовольствием бы нас заявил, но в первой лиге мы играть были не готовы. А он все подкалывал: «Подумайте!» Приезжаем на следующий день на тренировку: «Ну, что, не решили еще? Подумайте еще!»
— Вы играли у многих топ-тренеров Европы. А чья работа из зарубежных коллег вам сейчас нравится больше всего?
— Мне интересно наблюдать за «Интером» Симоне Индзаги. Он играет по схеме 5-3-2, которую я очень люблю. С Индзаги мы немного пересекались, он всегда был амбициозным человеком. А когда говорят, что 5-3-2 — это оборонительная схема, не слушайте! Это бред! С любым могу на эту тему поспорить. Тремя центральными защитниками ты минимизируешь опасность у своих ворот. А шесть человек всегда ориентированы на атаку.
Когда пошел работать в Хабаровск, первым меня поздравил Романцев. Он и сейчас звонит после хороших игр
— Вы тренируете уже двадцать лет, но при этом ни разу не имели возможности работать с сильными клубами. Не задавались вопросом, отчего судьба к вам в роли тренера пока так сурова?
— Нет. Значит, Богу так угодно, чтобы я долго набирался опыта! Не сказал бы, что судьба ко мне неблагосклонна. Все, что ни делается, — к лучшему. Убежден, что мое время еще придет. Много лет работал не только в России, но и в ближнем зарубежье, набивал шишки.
— Романцев в 51 год закончил тренерскую карьеру. Вам — 54, а вы только по-настоящему закрепились в РПЛ.
— Тут нельзя сравнивать, у каждого своя судьба. 54 — это для тренера не возраст. Все только начинается! Самое главное, чтобы у тебя в голове было желание и стремление расти. А у меня оно есть.
— Меняетесь ли вы за время тренерской карьеры — и если да, то в чем? Как с точки зрения восприятия игры, так и в плане отношений с игроками.
— Надеюсь, что с годами становлюсь мудрее. Вообще, в последние лет пять-шесть по-другому стал смотреть на жизнь. Более взвешенно. Стал больше анализировать свои действия, понимать, где был неправ. По молодости на некоторые вещи смотрел неправильно.
— Когда и как смогли убить в себе игрока?
— Боролся с этим в Ставрополе, на первой своей работе в роли главного тренера. Тогда я еще был футболистом, а не тренером, и многое меня раздражало. При этом мы сумели выйти из второй лиги в первую, но там финансовые возможности не позволили нам заявиться. После Ставрополя уже стал анализировать свои действия. Когда потом работал в Прибалтике, уже на пятьдесят процентов был тренером. Набил шишки, что тогда и нужно было.
— Были ли ошибки в тренерском выборе команд, из-за чего карьера стала развиваться в не совсем правильном направлении? Вы ведь фактически на любую работу соглашались.
— Это советы Олега Ивановича! Он всегда говорил: «Тренер должен работать». Как игрок должен иметь постоянную практику, так и тренер. Не имеет значения — РПЛ, первая, вторая лига, другие страны... Большое спасибо ему за такой совет. Конечно, хотелось сидеть в Москве и ждать «Спартак», «Динамо» — ведь я такой красивый и все умею!
Нет, ни о чем не жалею. Исколесил страну и континент прилично — один Хабаровск чего стоит. А первым поздравил меня с этим контрактом именно Романцев! Сказал: «Серега, ты молодец, поверь мне. Ты поехал в Хабаровск работать. Самое главное, что ты действительно этого хочешь. А куда — не имеет значения». Очень много приобрел за это время, и в первую очередь опыт. Прошел через миллион возможных ситуаций. Теперь, когда спрашивают: «Не страшно было бы в «Спартак»?», отвечаю: «Я свое уже отбоялся».
Когда такие люди, как Романцев, так реагируют на твои назначения, это придает тебе еще больше желания. Олег Иванович часто звонит после хороших игр, поздравляет. И после недавнего матча «Пари НН» с «Крыльями» он тоже набрал. Это дорогого стоит! Кто знает Олега Ивановича, тому не надо объяснять, что он просто так разбрасываться похвалами не станет — их нужно заслужить. Считаю его одним из самых великих тренеров всех времен на постсоветском пространстве.
— Кому из тренеров старой школы вы обязательно звоните, чтобы поздравить с днем рождения? А кому, наоборот, не подадите руки?
— Таких, чтобы не подал руки, нет. Не знаю, что нужно для этого сделать. А звоню на день рождения всегда Олегу Ивановичу, Юрию Павловичу, Валерию Георгиевичу Газзаеву — нашим мэтрам. Иногда даты вылетают из головы — потом вдогонку пишу или звоню. Со многими ребятами из своего поколения общаемся, поздравляем друг друга.
Была ли у меня «договоренность с «Химками» на короткий срок»? Конечно, нет!
— Когда вы работали в «Химках», у этого клуба была репутация едва ли не самого безумного в плане менеджмента. Не зря же вы сказали, что больше туда не пойдете. Не жалеете, что работали там в третий раз, учитывая, что во второй вам даже не дали попрощаться с командой?
— Когда мне не дали попрощаться с командой, там было другое руководство. Осадок, конечно, остался, но я думал — что-то изменилось в лучшую сторону. Каждый человек всегда хочет верить в лучшее. Это мной и двигало. Говорил себе: «Должны же они были сделать выводы, если меня позвали! Тем более что и люди другие».
Поэтому и решил еще раз зайти в ту же реку. Это жизнь. Главное, что я честен перед командой и болельщиками. Обещал оставить команду в РПЛ, когда многие говорили, что нет шансов — сложное расписание, игры против конкурентов на выезде. Обещание выполнил. Такой я человек — хотел себя еще раз проверить.
— Уже после вашей последней отставки из «Химок», когда команда летела в пропасть, их владелец Туфан Садыгов сказал: «Юран показывал не тот футбол, который был нужен», и добавил: «Он, видимо, считает себя великим». Считаете?
— Мне сложно говорить за себя. За тренера говорит не он сам, а результаты. При мне «Химки» сначала остались в РПЛ, а затем после четырех туров у нас было две победы и семь очков. Столько потом за половину сезона не набрали. А что касается «не того футбола», то время все расставило по своим местам. Думаю, что это больше было сказано на эмоциях.
— Правду ли он сказал, что у вас с «Химками» была «договоренность на короткий срок»?
— Конечно, нет! У меня был контракт в Хабаровске, мне предлагали его продлить. Я не пошел бы на короткий срок. Ни один тренер на такое не подписался бы!
— «Химки» заплатили вам компенсацию?
— Да. В этом плане благодарен им, все четко. И со мной, и с моим штабом рассчитались. У нас было несколько минут встречи, Садыгов сказал: «Будем расторгать контракт». Я даже не стал спрашивать — зачем, почему. Смысл? Решили так решили. Просто попросил в первую очередь с тренерским штабом рассчитаться, чтобы не было ругани.
— Но команда выиграла два матча из четырех, «Зенит» от вас еле ноги унес, «Нижний» крупно обыграли. Это самое болезненное и непонятное увольнение в карьере?
— Когда я играл в Европе, то видел, что тренеров увольняют, когда нет результата. Но когда результат есть, но все равно увольняют — для меня это был шок! Двадцать лет в профессии — но такого не случалось никогда. Сейчас стараюсь подписывать такие контракты, чтобы компенсация была полная вне зависимости от момента отставки. Недоверия нет, но вдруг руководство поменяется или что-то кому-то в голову взбредет?
Всегда говорил, что могу уйти сам, если нет результата. Футбол для меня — это результат, а зарплата уже на втором месте. Никогда не ставил деньги выше футбола. Так воспитан, и это не в моем характере. Когда куда-то приглашают, всегда спрашиваю: «Какие задачи?» — и только потом, если ответ устраивает, обговариваю зарплату. Тренер — это тяжелая работа. Постоянно на нервах, вне семьи. Нужно ее кормить, а значит — зарабатывать достойно. Но нельзя это делать, если не видишь и не понимаешь зачем.
— Все-таки не понимаю, почему вы не спросили Садыгова: «За что?»
— Не захотел. У нас было пять минут. После победной игры сделал выходной, но у тех, кто не выходил на поле, была тренировка. Садыгов меня набрал и пригласил в офис. Думал, будет какой-то разговор по комплектованию или еще чему-то, и меньше всего ожидал услышать слова: «Будем расторгаться». Только и ответил: «Хорошо». Встал и поехал. Конечно, в машине был немного в шоковом состоянии.
Тогда было очень много поддержки из футбольной тусовки, все сильно недоумевали по поводу этой ситуации. Помню, например, звонок Юрия Белоуса. Может, в подобной ситуации РФС должен обозначать свою позицию. Уж слишком нефутбольной была та отставка. Согласен с Юрием Семиным, что менеджеры должны проходить такое же обучение и лицензирование, как и тренеры. В Европе этому учатся. Управлять клубом нужно уметь.
— Тренер, трехкратный чемпион мира по пляжному футболу Михаил Лихачев, который после вас пришел в «Химки» помогать Николаю Писареву, сказал мне: «С точки зрения какой-то жизненной правды мы не должны были идти в «Химки» после того, как там поступили с Юраном».
— Читал эти слова и хочу сказать за них Лихачеву спасибо. Это правильные по-футбольному слова. К сожалению, у Писарева это в голове не сработало.
— Когда вы в 2020 году принимали «Химки», вашему предшественнику Андрею Талалаеву перед тем сказали, что концепция меняется, задача выхода в РПЛ снимается. А вам сообщили другое?
— Не в курсе, что говорили Талалаеву, но я руководству сказал: «Давайте доиграем сезон как есть, без корректировки целей, а дальше уже жизнь покажет». Мне важно тогда было оставить все как прежде, что называется, в моменте. Убедил их, и так получилось, что потихоньку решили первоначальную задачу. Еще и в финал Кубка попали.
— Как раз после выхода в финал Кубка вы решились на известное заявление, что место «Химок» в РПЛ, по вашим сведениям, продано и деньги лежат на депозите. Почему пошли ва-банк? Вы ведь тогда сказали, что обратитесь в РФС и прокуратуру Московской области.
— Во-первых, когда я приходил в «Химки», то говорил футболистам, что решим задачу. И по спортивной составляющей мы это сделали — а потом пошли эти разговоры. В футбольной тусовке ничего не скроешь. Как бы я смотрел в глаза игрокам, если бы эту тему не озвучил и клуб не заявили бы в РПЛ? Мне парней было бы жалко, многие из них мечтали в премьер-лиге играть. А эта информация о том, что там закулисно все порешали, доходила до меня из разных источников, и я не сомневался, что нет дыма без огня. Поэтому я ее публично, через «СЭ», и озвучил.
— По-вашему, помогло ли это, с одной стороны, тогда спасти место «Химок» в РПЛ? И, с другой, не повлияло ли на вашу дальнейшую судьбу?
— Помогло ли — не знаю, но игроки меня благодарили за то, что команда оказалась в РПЛ. А за свою позицию не раз страдал, поскольку всегда принимаю сторону игроков. Сам был в шкуре футболиста и по-другому не могу. Самое главное, что мы добились своего, парни попали в РПЛ и многие из них здорово себя там проявили. Тот же Илья Лантратов, который теперь играет в основном составе «Локомотива» и вызывается в сборную России. Мы продолжаем с ним общаться, и очень рад тому, как сложилась его судьба.
— Считаю его сейчас лучшим вратарем РПЛ с точки зрения вклада в командные успехи.
— Уверен, что сейчас «Локомотив» не находился бы так высоко, если бы не Лантратов. Не люблю кого-то выделять, но здесь это реально бросается в глаза.
— Когда ваш старший сын Артем был в «Химках», косые взгляды на него — а заодно и на вас — были?
— Ходили разговоры про семейственность, куда без этого. Но Артем с семи лет в школе ЦСКА занимался, что о чем-то говорит, во второй лиге играл, и я к этому никакого отношения не имел. Когда привел его в футбол, сразу сказал, что тянуть его за собой не буду. Не получится — другим делом займется. Он сам отвоевал место в юношеской команде ЦСКА.
— Как дела сейчас у него и у младшего, который на десять лет моложе?
— Старший уехал к Омари Тетрадзе в Грузию, в команду «Сабуртало», которая какое-то время лидировала в чемпионате. Правда, сейчас Омари разругался с руководством клуба и ушел. В декабре у сына заканчивается контракт, будем смотреть.
— А младший, Роман, продолжает в ЦСКА заниматься?
— Нет. В девять лет он услышал от одного из родителей ребят фразу: «У Юрана только скорость, а сам — никакой». Его замкнуло, и после этого он отказался туда ходить. Занимается сейчас в красногорском «Зорком». Ему 16.
Подпись под «Письмом четырнадцати» — ошибка
— Если бы у вас была возможность переиграть карьеру заново, каких шагов вы бы не сделали?
— Никаких. Ни о чем не жалею. Во время игровой карьеры процентов тридцать я недобрал, но на то были причины. Мы выросли в СССР, повсюду были запреты, а когда дали больше свободы, то башню немного сносило. Но я десять лет играл в Европе, стал двукратным чемпионом Португалии, причем с двумя ее ведущими клубами-конкурентами. Становился чемпионом и с киевским «Динамо», и со «Спартаком», играл в сборных СССР и России, был лучшим бомбардиром Лиги чемпионов. Во время тренерской карьеры сначала по молодости был резковат, сейчас пожелал бы себе тогда быть мудрее. Но я такой, как есть. Всегда имею свою позицию, не скрываю мнения о тех или иных вещах. Футбол никогда не предавал и не предам.
— В 94-м вы едва не перешли в лондонский «Арсенал». Там «канониры» решили подписать контракт после чемпионата мира, после чего вопрос снялся? Можно ли было заключить соглашение до турнира в США?
— Нет, они хотели посмотреть на меня на чемпионате мира. Но мы там выступили неудачно, я только одну игру с Бразилией провел. После этого «Арсенал» взял паузу, и переход сорвался.
— Вы называли ошибкой свое участие в «Письме четырнадцати», потом помирились с Павлом Садыриным, а годы спустя были на его похоронах. Кто именно подбил вас подписать письмо? Стало ли случившееся для вас уроком?
— Это молодость и горячность, в которой не обходится без ошибок. Разговор сначала зашел о бутсах, чтобы все играли в тех, с кем у них подписаны индивидуальные контракты. А потом все переросло в требование, чтобы на чемпионат мира нас повез Анатолий Бышовец. Я письмо сгоряча подписал, а потом задумался — при чем здесь тренер? Павел Федорович решил задачу — он и должен везти команду в Америку.
Как-то все закрутилось, возникла фигура Шамиля Тарпищева, тогда очень влиятельного человека, Анатолий Федорович стал появляться, с которым больше Игорь Шалимов контактировал... Надеялись, что Борис Николаевич Ельцин волевым решением закроет вопрос. Но когда стало понятно, что этого не будет, и ситуация прояснилась, я сказал, что поеду на чемпионат мира. Я сделал ошибку, но тренера менять не собирался. Потом, когда прилетели в Америку, лично извинился перед Садыриным. Он отнесся с пониманием. Вообще, великолепный был мужик.
— А переход из «Спартака» в «Миллуолл» после выхода в четвертьфинал Лиги чемпионов-1995/96 был ошибкой? Вы ведь и на Евро-1996 после этого не поехали.
— Нет, это как раз не ошибка. Потому что благодаря тому решению я приобрел прекрасную жену, которая родила мне двоих прекрасных сыновей и с которой мы до сих пор счастливы вместе. Мной тогда двигала больше любовь, чем спортивные интересы, и я благодарен судьбе, что так произошло. Плей-офф Лиги чемпионов — это, конечно, важно, но он проходит, а тут — вся жизнь. Моя будущая жена тогда жила в Англии, и я поехал туда, чтобы быть ближе к ней. Месяцев четыре-пять тогда думал больше не о футболе, и все было не зря!
— Неужели после отличной Лиги чемпионов осенью 95-го у вас не было вариантов в АПЛ, чтобы не надо было опускаться дивизионом ниже?
— Варианты были и остаться в «Спартаке», и перейти в приличные зарубежные клубы. Но именно в Лондоне, где жила Людмила, конкретное предложение было только из «Миллуолла». На тот момент мне казалось, что, если я не буду рядом с любимой, то могу ее потерять. Я послушал свое сердце и не ошибся.
— Летом 96-го вас не было в заявке сборной на Евро. Романцев обиделся на вас за тот отъезд?
— Нет, с Олегом Ивановичем расстались нормально. Я же потом вернулся в «Спартак». Кстати, на днях он приезжает в Нижний Новгород, и буду очень рад его видеть. А насчет Евро — это было тренерское решение. Почему Романцев его принял — не знаю, не спрашивал. Но, как главный тренер, он имел на него полное право.
Если увидимся с Моуринью — думаю, обнимемся. Он меня любил и говорил: «Ты — сумасшедший!»
— Сейчас вы были бы настолько сумасшедшим, чтобы напрямую перейти из «Бенфики» в «Порту»? Вас же с Василием Кульковым тогда даже какие-то российские банкиры из Лиссабона выкупали.
— Да, было такое, ха-ха! Причем изначальная договоренность была не переходить в португальский топ-клуб. Но мы немного слукавили и взорвали всю страну. Неделю все новости только об этом переходе и были. Классно получилось! А в следующем сезоне мы еще с «Порту» и чемпионами стали, а я забил «Бенфике» на «Эштадиу да Луш».
Более того — болельщики «Бенфики» мне аплодировали, когда меня удалили и я уходил с поля. Жозе Моуринью, который переводил сэру Бобби Робсону и был проводником его идей, мне тогда сказал: «Сколько живу в Португалии, но чтобы игроку «Порту» болельщики «Бенфики» аплодировали — ни разу не видел!»
— Из «Бенфики» вы ушли при Артуре Жорже, который к вам с Кульковым скверно относился. Когда он в ЦСКА работал, не пересеклись с ним в Москве?
— Нет. И не сложилось, и особого желания не было.
— После «Порту» вы с Моуринью еще когда-нибудь виделись?
— Не вышло. Но если такое произойдет — думаю, обнимемся. Он очень любил нас с Васей. Особенно меня. Говорил: «Ты, конечно, сумасшедший!» Точно как в том вопросе о переходе из «Бенфики», который вы задали. В «квадратах» Жозе с нами, помню, играл, могли его между ног проверить, ха-ха!
— Как он вообще в футбол играл?
— Что-то в нем было!
— Когда умер великий Эйсебио, вспоминали, как он работал с нападающими «Бенфики» и вы забивали с его пасов в двусторонках? Как он вас с Василием сынками называл?
— Конечно. Очень печальная была весть, что его не стало. Эйсебио — великий игрок, великий человек. Он очень хорошо относился к русским, вспоминал Яшина, Стрельцова. Говорил, что у нас сумасшедшие по классу футболисты. На тренировках с нами работал, любил баню на стадионе. Бразильские и португальские футболисты баню не особо признавали, а вот он с нами туда ходил. Много нам подсказывал, по-отцовски относился. Да ради одного такого опыта стоило ехать в Португалию!
— С кем-то из тренеров, игроков, с которыми выступали за границей, контакт сохранили?
— С защитником Вильямом списываемся, он сейчас тренером в Аргентине работает. Знаю, что Руй Кошта сейчас президент «Бенфики», Паулу Соуза тренирует итальянскую «Салернитану». Конечно, хочется пересечься, поужинать, вспомнить былое. Хорошо, что теперь в «Пари НН» есть с кем по-португальски поговорить с приходом Зе Турбо. А я его немножко русскому учу.
— Как пережили безвременную смерть Кулькова, с которым столько вместе играли?
— Тяжело. Мы были как братья. Рядом жили, вместе переживали победы и поражения. Был так шокирован, что на похоронах даже не мог подойти к гробу. В церкви за упокой его души всегда ставлю свечку, говорю: «Вася, рано ты ушел...»
— Есть ли люди, которые по-прежнему имеют право называть вас Барсиком?
— Так меня уже никто не называет, это все в молодости было. Лучший друг живет в Луганске. Друзей много не бывает, остальные — товарищи. А многих из тех, с кем близко общался, к сожалению, уже нет в живых. Вася Кульков, Илья Цымбаларь... Чувствуешь горе этих потерь — и тем сильнее желаешь остальным жить как можно дольше. Недавно виделись с Игорем Колывановым, с которым мы в сборной в одном номере жили. Вспомнили те годы.
— Один мой коллега, много лет живший и работавший в Самаре, рассказывал, как вы еще из Луганска приехали туда на матч и поразили всех фиолетовыми брюками в большую клетку. В Советском Союзе! А потом футболисты, которые играли у вас-тренера, рассказывали, что вы всегда стильно одевались.
— Стильно одеваться мне нравилось и нравится до сих пор. Есть у меня такая слабость. Мамаду Майга в Нижнем часто поражается: «Так элегантно, босс!» Но он не поэтому в составе, ха-ха!
Страсть к одежде у меня еще с киевского «Динамо» началась, но в Европе сильно развилась. А насчет фиолетовых брюк в Самаре — помню их, но, по-моему, это было уже не из Луганска, а позже, когда со «Спартаком» туда приехали играть.
— Если бы вы нынешний, 54-летний, разговаривали с 16-17-летним Юраном, что бы посоветовали и от чего предостерегли?
— Посоветовал бы жить правильно, как и живу. Быть ответственным, любить футбол, относиться к нему по максимуму. А предостерег бы... Может, от того, чтобы выйти на ту игру дубля «Динамо» Киев с «Торпедо», когда Сергей Шустиков мне ногу сломал. Или выходить, но надеть нормальные щитки.
— Когда-нибудь общались потом с Шустиковым на эту тему?
— Когда уже закончили играть, как-то увиделись. Он извинился, сказал, что уже ничего сделать не мог. Я сказал: «Все нормально, Серег, проехали». Самое главное, что, хотя перелом и был очень тяжелый, я вернулся в футбол и продолжил играть на хорошем уровне.
— При каких условиях будете считать свою тренерскую карьеру успешной?
— Считаю ее уже удачной, результаты со всеми моими клубами говорят сами за себя. Но, конечно, есть куда расти. Хочется дойти до чемпионства. Тогда скажу: «Достиг!» И тут же захочу следующего...
