Футбол
«После игры в раздевалку зашел Кадыров...» Победа над «Барсой», Бердыев: откровения легендарного пресс-атташе «Рубина»
Максим Лопухов — один из главных старожилов офиса «Рубина». Он стал пресс-атташе команды 25 лет назад — 2 февраля 1998 года, хотя сотрудничал с клубом еще раньше.
В 2016-м Максим Александрович покинул должность пресс-атташе, но продолжил работать в «Рубине». Прямо сейчас он занимает пост специалиста по работе с ветеранами и отвечает за медиа женской команды, выступающей в Суперлиге.
За время работы Лопухова в клубе сменилось десять тренеров, но дольше всего он проработал с Курбаном Бердыевым — и в Первой лиге, и в золотую эпоху «Рубина», когда казанцы собрали все трофеи клубного футбола России, дважды становились чемпионами и пошумели в ЛЧ.
В большом интервью «СЭ» Лопухов рассказал, как Бердыев создавал чемпионский «Рубин», вспомнил, что творилось в раздевалке «Камп Ноу» после победы над «Барселоной», и объяснил, почему вместо фото Генича с Лэмпардом сделал селфи.
300 программок, крик Бердыева, традиция Садырина
— Максим, вы ведь до прихода в «Рубин» работали в налоговой.
— Да, верно. Еще меня приглашали в создаваемые тогда коммерческие банки. Я разбирался в налоговом деле тех лет, был опыт реальной работы «на земле». Отвечал за налоги с физических лиц, какое-то время проверял кооперативы, когда они только зарождались. Ездил по всему Татарстану с ревизиями. Иногда приезжал на гостевые матчи «Рубина» буквально из командировок.
С 1995-го начал сотрудничать с «Рубином». Помогал информационно, находил результаты, подбивал статистику и делал программки. Я их коллекционировал, такая деятельность была мне по душе.
Я тогда часто ездил на игры «КАМАЗа» в Набережные Челны на матчи высшей лиги. На мысль о сотрудничестве меня навел Рамиль Фаррахов, работавший в пресс-службе челнинского клуба. Он меня спросил: «А ты сам не хочешь для «Рубина» программки делать?»
— Согласились?
— Конечно, я хотел! Первую программку для любимого клуба сделал в том же 1993 году, к игре «Рубин» — «Шинник». До этого программы «Рубину» составляли Марат Фахреев, который позже перейдет в «Ак Барс», с Константином Ивановым — нынешним юристом клуба. В какой-то момент они перестали вести эту работу. Причина банальна — некому было оплачивать их труд.
Потом мы делали это вместе с коллегой по работе, Дмитрием Макаровым. Он автор первой книги про историю «Рубина», издана еще в 90-х.
— А как вы устроились в «Рубин»?
— Мы с Макаровым подошли на одном из матчей к Олегу Флегонтову, который тогда был начальником команды «Прогресс» из Зеленодольска. Задали ему вопрос: «Делают ли у вас в клубе матчевые программки?» Олег Юрьевич быстро взял нас в оборот: «Нам как раз нужны такие люди. Будете делать на «Прогресс» и на «Рубин». На дворе 1995-й год.
— Делали бесплатно?
— Сначала да, но в 96-м Флегонтов ушел в «Рубин», и мы готовили программки только для казанского клуба, за гонорар.
— Сколько программок вы выпустили за все годы?
— С 1993 до 2021 года они стабильно у «Рубина» выходили. Наверное, сделал больше 300 выпусков точно. Поначалу печатали их в убыток, позже искали рекламу. Сейчас в Казани у меня самая большая коллекция матчевых программок «Рубина».
— Помните, когда вышли на работу в «Рубин» официально?
— В 1998 году. «Рубин» вышел в Первую лигу, Флегонтов предложил работать постоянно, и мы с Макаровым ушли из налоговой. Зарплата на новом месте выросла в два раза. Были и квартальные премии.
Потом руководителем стал Дима, я же сменил его после возвращения моего хорошего товарища в налоговую службу.
Тогда у пресс-службы даже кабинета в офисе не было, а задачей был сбор информации. Мы обзванивали города и стадионы, узнавали результаты матчей и оперативно сообщали их в мэрию. Клуб уже курировал тогдашний мэр Казани Камиль Шамильевич Исхаков. Работали на старой базе в Соцгороде в кабинете главного тренера.
Первым тренером, с которым мы буквально работали вместе, был Игорь Семенович Волчок. На выезд нас брали изредка, но с приходом Павла Федоровича Садырина ситуация изменилась.
— Как?
— В 1999 году я сам подошел к Садырину и попросился на выезд в Калининград. Садырин дал добро и сказал, что пресс-атташе должен быть с командой всегда. Он сам довел эту позицию директору клуба. Вот так пресс-атташе «Рубина» стал ездить с командой на все матчи. Традицию ввел Садырин!
Постепенно функционал пресс-атташе менялся, круг обязанностей рос. Первая серьезная неприятная ситуация, связанная с публикацией о клубе, случилась в 99-м.
— Расскажите.
— Корреспондент «Советского спорта» Геннадий Ларчиков написал, что Флегонтов критикует Исхакова. Подано это было в оскорбительном для всех тоне. В клубе — переполох. Я дозвонился до Ларчикова — а мобильных телефонов еще нет, — мы поговорили, «Советский спорт» дал опровержение.
Тогда шла серьезная кампания против руководства. Флегонтов и Голов, которые занимали ключевые посты, в итоге покинули клуб. В 2008 году ситуация с Ларчиковым повторилась.
— Как именно?
— Сергей Ребров в период решающих матчей якобы заявил «Советскому спорту», что все в чемпионате предрешено: «Рубин» станет чемпионом, никто нас не догонит".
Был такой шум! Бердыев на эмоциях, жестко отчитал меня: «Это что такое?!» Выяснили быстро, что Ребров ничего такого никому и никогда не говорил, а журналист Ларчиков ему не звонил.
Ребров тогда же дал большое интервью «СЭ». Ради этого корреспондент приезжал в Казань, потом текст согласовывали с самим игроком. А тут — никто ничего не знает, а заметка со словами есть. Снова нашли Ларчикова. Тот ответил: «Позвонил на клубную базу и попросил позвать Сергея Реброва. Он подошел к телефону. Вот так мне ответил». Журналист тогда извинился. Позже, в частном разговоре, признал, что Реброву он в итоге не звонил.
— Расскажите о самом громком скандале с журналистом.
— Эмоционально, чтобы журналист был с именем? Тогда, наверное, Юрий Дудь (признан в России СМИ-иноагентом). С ним разругался в пух и прах.
— Ого!
— Он был главным редактором Sports.ru. Они дали информацию: Александр Бухаров уходит из Казани в «Зенит». Тогда на меня буквально наехали и Бердыев, и Бухаров: «Все вранье!»
Узнал номер Дудя. Позвонил. Он со мной разговаривал в неприятном тоне и постоянно спрашивал: «Откуда вы сами знаете, что это неправда? Вас в известность не ставили!» Слово за слово, разругались. Говорили на повышенных тонах. Но через полгода Бухаров действительно перешел в «Зенит».
Клуб с Дудем так и не нашел в итоге общего языка, в отличие от Василия Уткина.
Когда произошла трагедия с Леннаром Гильмуллиным, Уткин жестко критиковал «Рубин», в частности работу в той ситуации пресс-службы. Хотя руководство сразу донесло до нас, что никакую информацию в силу обстоятельств, расследования, открытия дела соответствующими органами мы давать не сможем. Потом Уткин приезжал в Казань. Он встречался и с руководством, и со мной лично. Мы дружелюбно пообщались, обменялись репликами, информацией и закрыли все вопросы.
— С кем еще приходилось налаживать контакт?
— В 2003 году, когда «Рубин» в свой дебютный сезон в чемпионате России шел вверх по таблице, мне позвонил Георгий Черданцев. Он тогда был пресс-атташе лиги. Сообщил, что в Казань приедет Игорь Рабинер. Цель — взять интервью у Курбана Бекиевича. Мол, встречайте, содействуйте — это пожелание РФПЛ.
Интервью состоялось и всем понравилось. Игорь был доволен встречей, мы хорошо его приняли. Бердыев с Рабинером в итоге остались в теплых отношениях.
Тогда же Курбан Бекиевич отменил свой запрет на общение для футболистов.
— Почему он возник?
— Накануне игры с «Зенитом» Иржи Новотны и Томаш Чижек в интервью «СЭ» вспомнили, как играли за свои чешские клубы, как выглядели в этих матчах легионеры соперника. Тогда в Питере работал Властимил Петржела, а в клубе было много чешских игроков и тренеров. Оценки в интервью были не самые комплиментарные для соперников и соотечественников. Многое, в частности, в прямой речи Чижека, было сказано на грани фола. Мы в итоге на «Петровском» проиграли. Единственный гол забил чех Радек Ширл.
В «Спорт-Экспрессе» после игры вышла заметка с заголовком «Ширл запомнил интервью Чижека «СЭ». Там же были слова о справедливости фразы «слово — не воробей, вылетит — не поймаешь». Ширл в коротком интервью тоже поддел «Рубин», сообщив, что внимательно читает российскую прессу.
Бердыев из-за случившегося просто рассвирепел! Мол, еще ничего не добились, а так много слов, и с делами они пока не сходятся. Это был первый случай, когда он запретил футболистам общаться с прессой. Причем всем и вся. Даже из клубных матчевых программ интервью исчезли.
«Бердыев начинал рабочий день с чтения прессы»
— Каким было ваше первое впечатление от Курбана Бекиевича?
— Очень положительное. Бердыев был открыт и дружелюбен. Он тогда подробно обо всем, что касается игры, рассказывал. Курбан Бекиевич представляется мне человеком, который умеет меняться. Он довольно гибкий. Когда он вернулся из «Ростова» в 2017-м, то я увидел иного человека, если говорить о его принципах работы со СМИ.
Он давал интервью и проводил открытые тренировки. В целом был открыт для общения. Я тогда спрашивал у Рустема Фидаевича Сайманова, который был руководителем клуба: «Бердыев в курсе, что это необязательно? Он ведь прежде запрещал общение перед матчами». Но он все прекрасно знал и это была его позиция — открытость команды.
Мне очень памятно его первое интервью в Казани для клубной программки. Он обычно всегда просил текст на вычитку, не раз вносил правки, а тогда вообще ничего не исправил. И произнес фразу, которую не раз повторял спустя годы, рассуждая о стратегии и тенденциях развития футбола: «Есть люди, которые идут с базара, и те, кто идет на базар».
— Правда, что это Бердыев ввел премиальные для сотрудников клуба, которые были при команде?
— Да. Мы получали очень мало, ведь в 98-м в стране случился дефолт. Бердыев ввел правило — платить офису премии за победы первой команды. Суммы были небольшие, но платили буквально за каждое турнирное очко. Причем по-разному: за ничью дома или на выезде, за победу в гостях или в Казани.
После выхода в премьер-лигу суммы значительно выросли. Премии какое-то время составляли основной заработок для персонала клуба.
— Бердыев это сделал, чтобы объединить всех вокруг команды? Или чтобы к нему относились лояльнее?
— Думаю, чтобы объединить всех. И сотрудников «Рубина», и футболистов. Так, чтобы все были причастны к игре, нацелены на победу.
Круг сотрудников при команде был большим. Благодаря Курбану Бекиевичу люди начали жить намного лучше. Именно тогда я, например, впервые стал выезжать на отдых за границу.
— Когда Бердыев стал более закрытым?
— Когда пришли первые большие победы. Может быть, напряжение так сказалось. Или рост внимания к нему лично и к клубу. Плюс эти истории некрасивые со СМИ, о которых я уже рассказал. Их было много, писали разное... Было порой и откровенное вранье, обидное для тренера и команды. Если всем отвечать — себя потеряешь, и он, как я думаю, решил ограничить круг своего общения. Но интервью давал, пусть и редко.
— Что обычно читал Бердыев — какие издания? И как вы взаимодействовали?
— Я регулярно приносил ему газету «Спорт-Экспресс», а также распечатывал подборку новостей, текстовых материалов из интернета. Многолетний гендиректор клуба, Евгений Голов, тоже постоянно изучал печатную версию «СЭ». Бердыев зачастую начинал рабочий день именно с этого.
Еще Курбан Бекиевич всегда просил делать ему отдельную сводку по казанским СМИ. Он считал это важным.
Ему вообще многое было интересно, если говорить о спорте. Публикации о команде он, безусловно, отслеживал, а ложь без внимания не оставлял. В 2008 году интернет-портал «Чемпионат» дал очень некрасивую заметку. Она всех в Казани задела. При желании можно было подать в суд. В итоге рекламные щиты на нашем стадионе с упоминанием этого СМИ убрали. Думаю, это было справедливо.
«У Бердыева было много возможностей меня убрать, но он этого не сделал»
— Кого из журналистов Бердыев особенно ценил и выделял?
— Думаю, лидер тут Андрей Анфиногентов. Он не раз его критиковал в своих заметках, они даже публично спорили, но у Бекиевича с ним были самые теплые и очень уважительные отношения. Он ему доверял.
Мне лично очень нравились материалы Игоря Рабинера. Бердыев к нему тоже тепло и уважительно относился.
Когда умер первый главный редактор «СЭ» Владимир Михайлович Кучмий, Бердыев распорядился приобрести венок от «Рубина» и доставить в редакцию в день прощания.
— У вас лично какие были отношения с тренером, который стал эпохой для «Рубина»?
— Он ко мне очень хорошо, по-человечески относился, но в близкий круг я не входил.
Хотя поддержка от него всегда была, я это понимал, иногда чувствовал. У Бердыева было предостаточно возможностей убрать меня, но он этого не сделал. У меня же было много недостатков: я заикался, плохо говорил, когда сильно волновался, порой чего-то не знал или не умел в силу возраста и привычек. Но я работал и понимал, что мою работу ценят.
— Из-за заикания были проблемы?
— В 2003 году, когда вышли в РПЛ, возник разговор, чтобы меня в клубе сохранить, но в роли пресс-атташе заменить. У меня на гласные буквы заикание, тяжело порой нужные слова выговаривать. Тогда возникла кандидатура опытного казанского журналиста, но в итоге решили ничего не менять.
В дебютном сезоне премьер-лиги мы первый домашний матч играли с «Торпедо-Металлургом». Москвичей тренировал легендарный Сергей Алейников. Я очень боялся, что начну заикаться, когда буду его представлять. Будет конфуз, а это первая — историческая — игра! Рядом находился пресс-атташе московской команды. Я попросил его провести первую пресс-конференцию для Казани в РФПЛ, помочь мне.
В дальнейшем, если чувствовал, что будет заминка и не смогу выговорить фамилию тренера, всегда просил коллег о помощи.
Я ведь порой очень сильно заикался — это не помогало делу. В 2000-м пришел новый директор, Ильгиз Газизович Фахриев. Пресс-конференция. Нужно представить нового руководителя, дать ему слово. Была заминка. Фахриев тогда поддержал, подбодрил: «Да так сильно не переживай, Макс! Все нормально».
Поймите, это у меня были переживания и сомнения: справлюсь ли, смогу?! Но когда начиналась активная работа, уже и не думал об этом. Только о деле — и находил решения проблемы. В клубе никто и никогда не высказывал мне претензий о заикании.
Бердыев так вообще никогда эту тему не поднимал — ни намеком, ни словом, хотя это все его напрямую касалось. Наоборот, с ним рядом я порой успокаивался, и все шло гладко. Не хочу кого-то обидеть, но большего профессионала я не встречал! У Бекиевича это буквально во всем проявлялось. Люди могут считать какие-то моменты неважными, как история с моим заиканием, а это не так. Все важно, а какие-то с виду мелочи нужно обязательно учитывать.
При этом у Курбана Бекиевича далеко не всегда складывались хорошие отношения с руководителями.
— Почему?
— Он по своей натуре — лидер! Но не все это понимали. Поэтому комфортнее всего ему работалось с Александром Петровичем Гусевым и Евгением Витальевичем Головым. Они тренеру, как мне представляется, давали возможность для маневра, максимальной реализации себя. При этом, думаю, были и споры.
— А как было с Дмитрием Самаренкиным, Андреем Громовым?
— Разное у людей было видение на многие моменты, а сработаться они не смогли. Пришлось в итоге всем уйти — и главному тренеру, и людям, которые клуб тогда возглавляли. Хотя Громов какое-то время продолжал работу, не занимая прежнюю должность.
Для меня самый сложный период в наших отношениях с Бердыевым — это именно то время. Пик напряжения — скандал вокруг открытого письма агента игрока Гекхана Торе к руководителю республики Рустаму Нургалиевичу Минниханову.
Мне же приходилось в то время быть слугой двух господ. Я понимал, что отношения директора и главного тренера клуба далеки от идеала, но старался со всеми дружить. Характер такой. В той ситуации эта было сложная и нервная работа.
Жалею, что Самаренкин и Бердыев не смогли сработаться. Взяли вместе трофей — Кубок России, были перспективы. Оба — лидеры, оба хотели побежать, а общего языка, к сожалению, не находили. Думаю, не один я так видел ситуацию. Была даже совместная пресс-конференция, их пытались примирить. Пожали друг другу руки, и, казалось, все теперь будет спокойно, на пользу общему делу. Но Дмитрий Анатольевич сам ушел из «Рубина». Тогда это была серьезная потеря.
Потом ушел и Бердыев, а у меня было невероятное разочарование.
— Как тренер тогда попрощался с офисом клуба?
— Я не помню, чтобы Бердыев тогда как-то прощался. Лично со мной — точно нет. Телефон тоже долго был недоступен.
— Звонили ему?
— Да, но тщетно. А в 2014-м у меня случилась личная трагедия. Из жизни ушла мама. Тогда Курбан Бекиевич мне сам позвонил, выразил соболезнования. Мы поговорили. Он уже работал в «Ростове».
— Когда он вернулся в «Рубин», общались?
— Да, я решил к нему зайти: «Скажите, я вам нужен?» Он ответил: «Продолжай делать то, что делал».
Я всегда немного помогал тренерскому штабу. Готовил информацию по соперникам, судьям. Писал статистическую выкладку и передавал помощникам главного тренера. И при Бердыеве продолжил эту работу.
— Почему Бердыев был не особо разговорчив на пресс-конференциях?
— Было пожелание, чтобы они проходили побыстрее. На пресс-конференциях звучало много повторов, неподготовленных или банальных вопросов, на которые тренер отвечал из матча в матч. Многих журналистов мы видели впервые, они не всегда задавали вопросы по сути происходящего. Некоторые даже путались. Может, от волнения, не знаю, но когда таких ситуаций много, это любого утомит. При этом если вопрос был профессиональным и интересным, Бердыев отвечал подробно.
Хотя он, конечно, любил общаться в иной, более теплой и неформальной атмосфере. На базе мы даже делали для ряда СМИ совместные интервью с Бердыевым. Там Курбан Бекиевич охотно и подолгу разговаривал с журналистами.
Кстати, одна пресс-конференция запомнилась мне тем, что после нее Бердыев познакомился лично с одной девушкой, казанским журналистом Еленой Горбунчиковой.
— Расскажите.
— Елена пришла на одно мероприятие и все время простояла на ногах. Курбан Бекиевич после спросил меня: «Кто это такая? Мне надо с ней поговорить, пригласи на базу». Я ей передал приглашение, девушка приехала. Она вышла от Бердыева окрыленной. Говорила, что приятно шокирована: наш тренер настоящий джентльмен. Бекиевич попросил прощения за всех журналистов — из-за того, что они не уступили ей место. Сказал: «Я бы и сам встал, но у меня шла пресс-конференция».
— Ваша реплика «Без комментариев» стал брендом того «Рубина». На многие запросы журналисты получали именно такой ответ от клуба. Как родилась эта фраза?
— После выхода в РПЛ и первых успехов многократно выросло количество обращений и контактов с прессой. Было обсуждение с участием Бердыева и руководства. Решили, что если в клуб идет запрос от СМИ, на который прямой ответ не всегда можно дать или его просто в силу обстоятельств пока нет, самое простое — ответить: «Без комментариев». Отсюда и пошло.
— Еще одна легендарная история — как Константин Генич попросил вас сфотографировать его с Фрэнком Лэмпардом, а вы сделали селфи.
— Мне вообще было не до этого! Игра была очень тяжелая, мы в Лондоне проиграли «Челси». Футболисты, которых Генич попросил привести после матча [на интервью], отказались. Мне, получается, не удалось выполнить его просьбу. Это еще больше меня огорчило. И когда Константин подошел и попросил сфотографировать его с Лэмпардом, я все делал машинально... Потому и возникла накладка.
Неприятно, что эту историю начали ворошить спустя столько лет, привлекая внимание к делам минувшим. Причем тем, которые прямого отношения к выполнению моей работы не имеют. Обычно игроки «Рубина» приходили и отвечали на вопросы основного вещателя, но тогда ничего из задуманного у нас не вышло. Вот это — да, был повод для огорчения!
«Садырин очень добрый мужик. Сказал мне: «Макс, ты лучший пресс-атташе!»
— Помните, как впервые познакомились с Рустемом Саймановым?
— Да. Он и прежде помогал «Рубину», но не сразу занял пост спортивного директора. Мы очень легко всегда общались, неизменно дружелюбно. Рустем Фидаевич — очень открытый, интеллигентный, харизматичный и приятный в общении и работе человек.
— Кто ваш любимый футболист «Рубина»?
— Если оценивать в игровом плане, то Домингес. А в человеческом — Шаронов. У нас с Романом были наиболее длительные отношения, ведь он еще в 99-м приходил в клуб, потом уходил и возвращался. И в итоге осел в Казани, тут у него семья живет. Желаю ему удачи в тренерской работе! Еще с Рыжиковым всегда были теплые отношения. Да и почти со всеми грузинскими игроками — с ними всегда было легко находить общий язык.
— А любимый тренер?
— Конечно, Бердыев! При этом у меня были очень теплые отношения с Виктором Петровичем Антиховичем, но на второе место в своем списке симпатий я бы поставил Садырина.
Оба, увы, рано ушли от нас. Жаль. Очень! Прекрасные, добрые по характеру, отзывчивые к просьбам и самым простым людям специалисты. Никакого пафоса и сложностей в общении! Если чем-то были недовольны, то говорили как есть, по существу. Но пытались при этом подбодрить. Мол, ты учти, а дальше только вперед — и удачи. Это помогало.
— Каким запомнили Садырина?
— Павел Федорович — открытый, добрый, сердечный мужик. Никогда за словом в карман не лез, а говорил все прямо и честно — в лицо. Он провел с нашей командой всего один сезон, и не самый яркий, но память о себе в Казани сумел оставить.
Запомнилось, как Садырин уходил из клуба. Он всех в офисе обошел, нашел добрые слова каждому. У нас выдал: «Макс, ты лучший пресс-атташе!» Мы в кабинете пресс-службы немного посидели и даже выпили. Очень тепло провожали его из Казани. Был тогда и прощальный командный ужин.
— Вы застали и Слуцкого в «Рубине».
— Я увидел в нем душевного человека. С каждым поговорит, каждого похлопает по плечу, обменяется шуткой, что-то расскажет, подбодрит.
«Когда мы ездили на матчи в Европу, к русским не было пренебрежения, как сейчас»
— Какой для вас самый памятный и любимый выезд?
— Очень памятный выезд в Вену, на первый еврокубковый матч «Рубина». Красивый город, игра с опытным и титулованным «Рапидом» — и сразу победа! Навсегда в памяти встреча в Киеве, первая для нас в Лиге чемпионов. Играли на стадионе «Динамо», где памятник Валерию Васильевичу Лобановскому у входа. Полные трибуны. Кажется, даже аншлаг. Игру мы показали достойную. Город тоже приятный — нас, дебютантов, тепло встретили.
Впрочем, почти все европейские выезды были классными! Везде, подчеркну, везде, нашу российскую команду радушно встречали. Мой запас английского довольно ограничен, но всегда удавалось найти с коллегами общий язык. Хотя, конечно, были моменты, которые удивляли.
Расскажу одну историю. Однажды в Казань ради матчей в Лиге Европы приехала инспекция — прибыли люди из комиссий и департаментов УЕФА. Они попросили экскурсию в Дом-музей Владимира Ульянова-Ленина. Мы привезли в этот домик, где в Казани когда-то жила семья Ульяновых. После этого наши гости заявили нам, что это все неправда. Мол, скромный домик на Овражной и Ульянова-Ленина, близ казанского сада «Эрмитаж» — это никакой не музей, а бутафория. Вот так европейцы порой воспринимали сложную и непростую историю России.
Сегодня у нас с Европой отношения тоже сложные, но у меня в памяти хорошее. Тогда не было мнения, что россияне — люди второго сорта, что все они плохие, а раз есть такая позиция, то и относиться к ним надо соответственно, порой пренебрежительно. Это как раз и задевает больше всего — пренебрежение.
— Самый тяжелый выезд для «Рубина»?
— Поездка в Грозный в 2010 году — там был тяжелый и очень напряженный матч. Он запомнился и эмоциями, и неожиданной встречей, и общением сразу после игры.
«Терек» очень хотел победить — шла предельно жесткая игра: нарушения одно за другим, поляка Муравски у нас удалили... В итоге возникла стычка прямо на поле! Игру остановили. Все на пределе, на эмоциях! Бердыев активно участвовал во всем, что происходило во время паузы в игре. Защищал своих!
После матча в нашу раздевалку зашел Рамзан Ахматович Кадыров. Так команда пообщалась с президентом Чеченской Республики, Героем России. Лично! Все недоразумения удалось снять, но Бердыева и вице-президента «Терека» Хайдара Минераловича Алханова дисквалифицировали и оштрафовали.
— В 2009-м «Рубин» победил на «Камп Ноу». Каким был выезд в Барселону, что его окружало?
— Конечно, тяжело было предположить, что мы выиграем. В себя команда верила, но победа на «Камп Ноу» изначально казалось чудом. Потому, видимо, она и осталась такой в памяти людей.
Для «Барселоны» мы были люди из ниоткуда. Небольшой штрих: на предыгровой пресс-конференции испанцы фамилию Бердыева на табличке написали неправильно: Бекиев, кажется. Думаю, они отчество с фамилией перепутали, не разобравшись в нашем языке.
Запомнилось, что с командой приехал очень большой пул журналистов. Взяли не только федеральные СМИ, но почти всех казанских репортеров, которые постоянно писали о «Рубине». Жили они рядом с отелем команды и стадионом, очень удобно.
— Как отмечали победу?
— По большому счету, никак. Раздевалки «Камп Ноу» расположены в самом внизу, чтобы автобус подъезжал прямо к дверям. Пресс-центр намного выше. Ложа прессы — на самой верхотуре. После игры российские журналисты буквально побежали к нашей раздевалке. А там игроки, которые все на поле оставили... Даже говорили многие ребята после игры с трудом. Только в отеле, когда вернулись эмоции и силы, парни немного пообщались с теми, кто этого хотел. Благо улетали на следующий день.
Вообще, последний раз серьезное празднование было после победы в Екатеринбурге. Мы там выиграли Кубок. Президентом был Дмитрий Анатольевич Самаренкин. После игры многое само собой вышло — было настоящее единение, как в чемпионские сезоны.
«Если «Рубин» вдруг исчезнет, смысл жизни пропадет. Это самое близкое, что у меня есть»
— Вылет «Рубина» в Первую лигу для вас — трагедия?
— Конечно. Для меня клуб — больше, чем место работы. «Рубин» сделал мою жизнь интересной. Я это очень ценю. Побывал во многих странах Европы, мира. Команда подарила мне много счастливых моментов: победы в Барселоне и Мадриде, Киеве, яркие матчи в Лондоне, Салониках, Севилье, Валенсии, Ливерпуле, Бордо.
Когда «Рубин» вылетел, я плакал... Было больно. Все ведь быстро рухнуло, словно это непрочный домик. Хотя это не так. Для меня произошедшее стало горем. Но время сильнее. Оно все равно идет вперед и порой помогает.
Верю в лучшее, ищу позитив. В этом сезоне побывал в городах, где прежде не был. Это Домодедово и Жигулевск. Мне это важно — быть рядом с командой, поехать на выезд. Осенью попросился в Хабаровск. Подошел к Сайманову, он сказал, что нет проблем, добавив: «Только я не пойму, зачем тебе это?» Я ответил: «Мне 60 лет, кроме «Рубина» у меня в жизни — ничего. Родных практически не осталось, семьи и детей нет. Не сложилось как-то».
Не знаю, что будет в мире дальше, какая будет обстановка. Наверное, развитие футбола и общества не остановится. Такова жизнь, несмотря на все ее трудности. Пусть наступит паритет и мир, а «Рубин» вернется туда, где был — в число лучших команд нашей страны.
— Вылет из РПЛ — единственный случай, когда «Рубин» заставил вас плакать?
— Нет, так было не один раз. Были и слезы радости. Не раз! Я сентиментальный, видимо, человек. И тот, кто видел изнутри, как рождалось величие «Рубина» как клуба. В 2003-м были слезы счастья. Мы весной думали, как бы не вылететь, а взяли медали в свой дебютный сезон. Тогда было самое настоящее море радости!
Памятные слезы — после поражения от «Амкара» в Казани. Тогда кресло под Бердыевым расшатывалось, я чувствовал, что его хотят убрать. Оттого и была грусть с обидой...
— О чем вы сегодня мечтаете?
— В 60 лет мечты приземленные. Многое нивелировало время: у меня многое уже было... Я всю жизнь был одиночкой. «Рубин» — моя отдушина и самое близкое, что сегодня в жизни осталось. Если клуб исчезнет, смысл моей жизни во многом пропадет.
Конечно, я хочу, чтобы мы вернулись в премьер-лигу. Это просто глупо всерьез обсуждать. Все в Казани этого хотят и верят, что «Рубин» вернется.
Еще мне хочется, чтобы люди лучше меня понимали. Это как в киноленте «Доживем до понедельника». Там герой написал в сочинении: «Счастье — это когда тебя понимают». Вот и все пока. Но жизнь продолжается, я ей за многое признателен.
